Рассказ об одном классе

ЮРИЙ ИЛЬИНСКИЙ

РАССКАЗ ОБ ОДНОМ КЛАССЕ

ПОВЕСТЬ

Несколько лет назад в одной из московских школ мне довелось присутствовать при одном диалоге. Двое выпускников, стоя у стены, обменивались репликами:

— Значит, решил-таки?

— Представь себе — решил.

— В таком случае срочно обратись к психиатру!

— Плоско. И главное — неубедительно.

— Но все-таки честно, положа руку на сердце: что тебя заставляет? Материально семья твоя как будто обеспечена, значит за славой гонишься? Не выйдет из тебя героя — не с того конца затесан!

— Дурак!

— Ну, а все-таки, зачем тебе нужна эта стройка? Ведь здесь ты бы поступил в институт, стал бы инженером…

— Видишь ли… мне трудно тебе объяснить. Я хочу быть полезным людям. И думаю, мое место сейчас именно там. На сибирской стройке. А трудности… Ведь уходили же наши сверстники на фронт!

На этом диалог прервался. Один из юношей сожалеюще усмехнулся, махнул рукой и ушел.

Этот маленький эпизод мне хорошо запомнился. И как знать, может быть, именно он породил желание написать книгу.

Автор

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Неприятности начались на втором уроке. И надо же было И. Ф. устроить контрольную. Другие учителя могут и намекнуть о приближении грозы заранее. Успеешь подготовиться, а наш классный руководитель любит сюрпризы. Собственно, за себя я не беспокоюсь — напишу. Алик, естественно, получит свою законную пятерку — его сочинения не раз брали призовые места в районных конкурсах. Левка тоже что-нибудь накатает — парень дошлый, а вот Генке придется плохо: из-за своего бокса он совсем разленился, да и вообще соображает туго.

В классе стояла напряженная тишина, ребята торопливо писали. Алик хмурился, впрочем, он всегда хмурится, когда что-нибудь сочиняет или выступает на собрании; наши девчата — толстуха Клава, Бабетка и Катя Алтухова — осторожно шептались, поглядывая на учителя. И. Ф. что-то писал в журнал и не обращал на нас внимания.

Я почти закончил работу, когда на парту упал комочек бумаги. Но пока я собирался его взять, подошел И. Ф. и прочитал:

— «Смирный, выручай! Горю, как швед. Иначе мне нокаут!»

Ребята засмеялись. И. Ф. сочувственно похлопал Генку по плечу:

— Да, Черняев! Сочинение написать — это тоже бой выиграть.

— Бой легче…

Генка поторопился. Теперь И. Ф. с меня глаз не спустит. Генка покорился судьбе и даже отложил ручку. И. Ф. немного погипнотизировал меня и уткнулся в журнал, а я стал дописывать свою работу. Потом учитель еще раз внезапно взглянул на меня. Я быстро писал, и И. Ф. утратил бдительность. А если бы он понаблюдал за Генкой, то поразился бы необъяснимой перемене: Генка азартно трудился над сочинением.

Через двадцать минут Генка подошел к учительскому столу с листком в руках.

— Готово, Иван Федорович!

— Как? Уже? Феноменально…

Генка, конечно, допустил тактическую ошибку. Ему не нужно было, сдавать сочинение первым. И. Ф. с любопытством начал читать. Наконец он откинулся на спинку стула и снял очки. Стало очень тихо.

— Работа заслуживает высшего балла… но… Черняев, скажи, каким образом тебе это удалось?

Генка опустил тяжелую голову, чуть втянув ее в квадратные плечи. Мы понимали его положение — выдать товарища он не мог. Понимал это и И. Ф., а потому и не стал настаивать.

— Десятый класс. Школу заканчиваем… м-да…

Нам стало неловко. Пожалуй, один Алик не знал, в чем дело (если б знал, то тотчас же сказал об этом). Но, на счастье, Алик был слишком занят своим сочинением и ничего не заметил. Левка попытался разрядить атмосферу:

— Секрет фирмы, Иван Федорович. Техника на грани фантастики. Передача мыслей на расстояние.

И. Ф. покачал головой и поставил Генке пятерку. Генка вздохнул.

— Не надо, Иван Федорович. Считайте, что меня не было в классе.

Прозвенел звонок. И. Ф. собрал листки с сочинениями и ушел. Ребята дождались, пока Алик выйдет, и окружили Левку.

— Твоя работа! Опять агрегат в ход пустил.

— Пустил. Ну и что же? Не пропадать же Боксеру. Горел…

Я знал, в чем дело. Недели три назад Сева изобрел устройство, с помощью которого шпаргалки сами прыгали из парты в парту. Агрегат состоял из трубочек, каких-то катушек, соединенных черными нитками. Сева продемонстрировал агрегат на уроке, ребята поздравили конструктора, посмеялись и забыли о нем. Но Левка рассудил иначе. Выпросил у Севы аппарат, припрятал его и пару раз успешно им пользовался.

Потом увидела агрегат Катя, наш комсорг, Левка получил строгое внушение и заверил, что агрегат выбросит. А вот сегодня агрегат опять пригодился.

На большой перемене меня поймал на лестнице Шуро́к, редактор общешкольной газеты:

— Смирный, бессовестная твоя душа! Почему от общественной работы увиливаешь? Ну, что уставился — завтра стенгазета висеть должна, а ты…

Я был членом редколлегии и всегда оформлял нашу групповую и общешкольную газеты, писал заголовки и рисовал карикатуры. Так повелось еще с седьмого класса. Мне нравилась эта работа, и я часами просиживал над дружескими шаржами. Один раз, когда нужно было сделать дружеский шарж на пионервожатого, которого я недолюбливал, газету пришлось снять: на листе бумаги было изображено некое переходное звено от гориллы к питекантропу с такой ужасной рожей, что никакая надпись «дружеский шарж» не спасала. Когда газету сняли, Левка бритвой вырезал рисунок и унес на память…

Я помчался в комитет комсомола и пристроился за свободным столом. Комитетчики спорили о своих делах и на меня внимания не обращали. К концу урока в комнату стремительно вошел Левка:

— Салют! Привет комсомольским вождям. Смирный! Ты человек с гуттаперчевой совестью. Хочешь, чтобы билеты пропали?

Черт возьми! Мы же опаздываем на бокс, а сегодня дерется Генка. Я наспех заканчивал рисунок, Левка тянул за рукав:

— Аллах с ним! Без головы интереснее. По крайней мере оригинально. Стоп, это же Женечка Ботин! Для него голова — архитектурное излишество.

Левка еще что-то болтал, мы мчались по коридору. Внизу нас ждал Генка Черняев и издали грозил тяжелыми кулаками. Из-за его спины выглядывала Бабетка:

— Ребята давно уехали, придется догонять.

Генка выступал в третьей паре. Когда он вышел на ринг, мы дружно зааплодировали. За ним под канатом легко проскользнул здоровенный боксер.

Начался первый раунд. Захлопали перчатки, противник Черняева держался очень осторожно и при малейшей угрозе нырком уходил от удара. Генка особенно не нажимал. Наконец ему наскучило догонять противника, и он, сделав обманное движение, пустил в ход один из своих ударов. Противник ловко уклонился. Генка повторил удар, но снова попал в воздух. Пшеничный злорадно хихикнул.

— Трудный орешек попался. Попотеет наш Гена.

Второй раунд ничего не изменил. Генка не мог нанести серьезного удара и рассердился. Но противник, видимо, попался хладнокровный. Улучив момент, он проскользнул под руку Черняева и ткнул его в челюсть.

Начался последний раунд.

Генка перешел в наступление, и зрители дружно заорали:

— Давай, давай, так его!

— Финита ла комедия! — крикнул в восторге Левка.

У раздевалки мы встретили Генку. На носу у него белела пластырная заплатка. Мы поздравили его с победой, а Пшеничный спросил, почему он так растянул бой и не выиграл еще в первом раунде. Генка рассмеялся:

— Так ведь это Колька Бочаров. В одном дворе росли. У меня на него рука не поднималась.