Страница 13 из 27
— Извините, — с ужасом сказал он и торопливо попятился к своему ящику.
— Угостишься тут, как же, если булка не нарезана, — обернувшись в сторону кухни, громко сказал хозяин.
Сиско вошла с длинным ножом в руках и поспешно нарезала булку.
— Я пойду корову доить, а ты тут с гостем побеседуй, — сказала она сестре.
— Берите, берите еще, — угощал хозяин.
— Спасибо, — поблагодарил Мартти и взял первый кусок, потолще, отрезанный специально для него.
Сиско вернулась, на ней была старая юбка и большие резиновые сапоги.
— Ну, что слышно в Хельсинки? — завела светскую беседу хозяйка, которая освободилась от домашних дел и теперь примостилась у входа на стуле.
— Спасибо, все хорошо, — ответил Мартти.
— А как у тебя со здоровьем? — снова спросила она. Мартти отметил про себя, что она стала обращаться к нему на «ты»:
— Спасибо, все в порядке.
И тут же вспыхнул, как кумач, потому что сестра невесты продолжила:
— Я болела ангиной. Собиралась приехать к вам на праздник всех святых, да не смогла.
— Да, ты писала, — кивнула хозяйка. — Мартти, вы работаете в Хельсинки?
— Совершенно верно, в рекламном бюро, — пробормотал тот.
— Да сними ты наконец свою шапку, отец, — неожиданно обратилась она к мужу.
Хозяин молча встал и вышел на улицу. Мартти немного посидел для приличия, неудобно было выходить сразу за ним.
Окошко хлева было освещено. Мартти проник туда через кухню коровника. Пахло навозом. В большой бидон сквозь цедилку лилось молоко. Сиско не видно было, она словно спряталась под корову.
— Как у вас много коров! — удивился Мартти.
— Хватает, как видишь.
— А я все-таки приехал.
— Правильно сделал.
— Что они думают по этому поводу?
— Они тоже очень рады, что ты приехал. Тем более что Юсси не смог приехать.
— Незаметно что-то, чтобы очень обрадовались, — вздохнул Мартти. Кстати, как зовут корову?
— Эмма.
Сиско понесла молоко, и Мартти схватил ее за руку повыше локтя и попытался задержать:
— Осень была такая тоскливая! Мне ужасно хотелось приехать к тебе.
— И мне. Тут скучища — мрак, дожди, коровы… Хорошо, что ты приехал.
— А у меня теперь в городе своя квартирка.
— Знаю, ты писал.
Хозяин принес дров в отведенную для гостя комнату на чердаке и зажег там свет, а Мартти притащил туда свою сумку.
— Не желает ли гость пойти сейчас в баню, попариться? — степенно спросил он.
— Спасибо, мне что-то не хочется. Я уже был вчера, — солгал Мартти, подумав про себя: стоит ли с этим сейчас связываться, опять что приключится.
— Какой же это сочельник без бани?! — до крайности удивился хозяин. Надо пойти. Вчера не считается.
— Ну хорошо, я пойду, — со вздохом согласился Мартти.
— Можно хоть сейчас, — оживился хозяин. — Воздух там свежий, никакого угара нет. Только после себя заслонку не забудьте закрыть. А женщины пойдут позже. Самым последним обычно хожу я — можно посидеть в тишине и вволю попариться. Баня у нас особая, не то что у других. Сердце заходится, до того жарко натоплено.
В бане тускло светила керосиновая лампа. Мартти разделся и вошел в парилку. И сразу же чуть не выскочил обратно, таким жаром его опалило. Тут только он понял, что подразумевал хозяин под словами «сердце заходится».
«Посижу лучше внизу, наверх лезть не стоит», — решил Мартти. Но, сидя на полке в полутьме и чувствуя, как тепло все сильнее проникает в продрогшее тело, он решил, что это вовсе не так уж и дурно. Когда дело дошло до березового веника, Мартти чуть было вовсе не размяк. Потом он наспех вымылся, оделся и вышел.
Сестра Сиско, уже в вечернем платье, была в комнате одна. Она наряжала елку.
— Боже! Как красиво! — сказал Мартти, не в силах скрыть восхищения.
— Неужели? — усмехнулась она.
«Да, с такой женщиной, мне, наверное, было бы совсем не просто, неожиданно для себя подумал Мартти и вдруг спохватился: — Заслонку забыл закрыть».
В девять часов вечера, когда хозяин вернулся из бани, начался рождественский ужин. Все чинно расселись: старик — во главе стола, Сиско рядом с Мартти, напротив нее — сестра, рядом с ней — мать. Сестры — друг против друга.
— Папа, может быть, лучше я сяду на ваше место, а вы рядом с мамой, как полагается, — предложила сестра Сиско.
Приступили к праздничной трапезе. Начали, как всегда, с ветчины, потом был рулет с картошкой, он оказался таким жидким, что еле держался на вилке и время от времени стекал в тарелку. Все молчали, и было слышно, как он стекал.
— Интересно, кому достанется миндалина? Миндалину на счастье положили? — спросила сестра, когда очередь дошла до рисовой каши, и в упор посмотрела на Сиско. Сиско смутилась.
— Ой, забыли! Совсем забыли, — расстроилась хозяйка. — Да у нас и нет миндаля. Может быть, изюм заменит? Я сейчас.
— Нет, теперь уже поздно, — вздохнула сестра, она демонстративно зачерпнула большой половник каши и вывалила все содержимое себе на тарелку.
После еды женщины все вместе убрали со стола и постелили чистую скатерть. Мартти поручили зажечь свечи на елке и в канделябрах. Все снова расселись вокруг стола и запели рождественские псалмы. Атмосфера царила торжественная, словно в церкви. Не решались даже посмотреть друг на друга. И когда хозяин встал, Мартти подумал, что он собирается прочесть проповедь, а он только пошел за сигаретами. У хозяйки и у Сиско в глазах стояли слезы. Глядя на них, Мартти сам невольно растрогался. Сестра от волнения мяла в руках салфетку.
— Таким должно быть настоящее рождество! — вырвалось у Мартти.
— У нас все по-простому, — отозвалась Сиско.
— Неправда, — возразил Мартти.
— Рождество у каждого — свое. Каждый его устраивает себе сам, произнесла сестра Сиско. — Мы с детства привыкли к такому.
— Вот только раньше пол устилали соломой, — напомнила мать.
— Куда положить рождественские подарки? — шепотом спросил Мартти у Сиско.
Они вместе поднялись в комнату на чердаке. Там они обнялись и так постояли немного. Подарки лежали в плетеной корзине. Мартти присоединил к ним свои. Потом они вместе отнесли корзину вниз. Сиско получила от Мартти французские духи, хозяину достался альбом, а остальным — по книге. Мартти подарили пару черных бумажных носков и большие вязаные перчатки с треугольными пальцами и черным орнаментом на белом фоне или наоборот. Он тут же надел перчатки и подвигал пальцами.
— Ну как, годятся? — спросила Сиско.
Она пошла с ним наверх — стелить постель. Потом они присели на нее, держась за руки.
— Как тебе у нас нравится? — спросила Сиско.
— Все больше и больше. Не уходи!
— Пора спать. Ты ведь устал с дороги.
— Нет, я не устал. Ты устала.
— Поговорим лучше о чем-нибудь другом, — попыталась переменить тему Сиско.
— Я ни о чем, кроме тебя, думать не могу, пойми. Когда ты приедешь в Хельсинки? Теперь у меня есть квартирка. Один знакомый устроил. Она обходится недорого — десять тысяч в месяц.
— Пока я не могу приехать. Вот Юсси вернется из армии.
— Но как же так?! Ты ведь оставила курс, это ужасно, забудешь все, что учила!
— Такова жизнь! — вздохнула Сиско.
— А что обо мне подумали твои старики? Наверное, ничего хорошего.
— Не говори глупостей.
— Твоя сестра такая недоступная. Ей я совсем не понравился.
— Тебе показалось. Пиркко вообще такая. Она спокойная. Когда ты узнаешь ее поближе, ты поймешь, какая она милая.
— Но она, наверное, не представит мне такого случая, — грустно сказал Мартти.
Хлопнула наружная дверь.
— Это отец пошел в баню, погреться напоследок, — предупредила Сиско.
— А отец твой теперь точно решит, что я просто олух.
— Почему?
— Он попросил меня закрыть заслонку, а я позабыл.
— Подумаешь, любой может забыть. Я сама сколько раз забывала. И потом, печь такая огромная, не скоро остывает. Было уже далеко за полночь, когда дверь снова хлопнула.