Страница 9 из 39
— Отсутствие свободного времени — это залог счастья, ребята, потому что у тебя просто нет времени думать о херне.
— Ну да, тому, кто хернёй страдает, некогда дурью маяться! А как же жизнь? Семья? Любовь?
— Любовь? Ну так это… Если у вас нет пары, то, может, вы не такая уж и тварь, как говорил всем известный Ной, — под общий смех закончил разговор врач и с хрустом расправил плечи, а затем устало спросил: — Алис, я немного покемарю? Потому как чем я больше сплю, тем от меня вреда меньше. От меня ведь окромя вреда только польза.
— Конечно, Саша, ложись, сегодня на редкость тихо, отдохни.
Все согласно кивнули, но тут раздался ехидный голос Подгорной:
— Я заведующей расскажу, что наши полставочники на работу спать приходят.
Сотрудники резко повернулись к диспетчеру и все как один презрительно осмотрели её. Собравшийся немного отдохнуть Андреев повернулся и тихо прошептал:
— Рискни здоровьем, Муравина, я тогда твоего папашу по совету Алисы Дмитриевны поделю на ноль.
Подгорная распахнула глаза и выпалила:
— При чём тут мой отец? Что за бред ты несёшь?
— Когда я несу бред, то выношу его горячим, Эллочка, с ягодами и тюленями, которые танцуют самбу с совой, которая пытается заварить полный чайник гречки, но у неё ничего не получается, потому что с таким характером трудно подобрать обои для спальни. Понятно? — Он устало посмотрел на женщину, что стояла с открытым ртом, и добавил: — Вы что-нибудь снимите уже — либо корону, либо нимб. А то дохрена украшений на одну вашу извилину. Всё, дискуссия закрыта. Алисочка, я на минут двадцать, просто спину выпрямить.
Врач не спеша вышел из комнаты, Почаева начала собирать чашки и блюдца, Назаров молча помогал ей. Богдан замер, стараясь вспомнить, где он мог слышать эту фамилию — Муравина, и что с ней связано, но так ничего и не вспомнив, прикрыл глаза и уткнулся лбом в подлокотник дивана.
— Шанин, шею сломаешь, — услышал он сквозь обрушившийся сон голос Почаевой. — Забрасывай ноги на стул, я тебя одеялом прикрою. Пока тихо — всем отбой!
И как-то сразу свет стал не таким ярким, за окном в полной тишине падал снег, все расслабились и затихли. У них было время, чтобы просто отдохнуть. Постараться забыть о боли, смерти и борьбе. Забыть о том, что, может, через несколько минут всё вздрогнет от очередного звонка, за которым стоит чьё-то горе, болезнь, страх, и им опять придётся мчаться по городу и думать о том, что же ждёт их там, за снежной пеленой. А пока…
— Семнадцатая, на выезд!
Глава 7
Матвей застегнул куртку и обернулся:
— Готов, бро? Сейчас заедем за Соней, потом домой. Мама звонила? Все уже должны быть у нас.
Богдан коротко кивнул и прищурившись посмотрел вслед быстро уходящей Почаевой:
— Странно всё-таки жизнь складывается, скажи? Вот посмотри на свою Алису. И красавица, и умница каких поискать, сложена как богиня. И при всём при этом одна, а эта Эллочка-людоедка замужем. Не понимаю.
Матвей усмехнулся и открыл дверь автомобиля:
— Она не моя, Богдан. Алиса у нас как кошка — гуляет сама по себе. А если серьёзно, то о ней никто и ничего не говорит, кроме того, что родители в Швейцарии живут. Какие-то намёки, слухи, Подгорная эта постоянно о наказании шипит. Каком наказании? И если начинаешь спрашивать, все тут же разговор на другую тему переводят. А между тем слухи ходят, что уезжает моя Алиса.
Матвей хмыкнул и завёл мотор. Богдан с сожалением скривил губы и откинулся на кресло.
— Устал? Что у тебя последним-то было?
— Городецкий на курсы уехал, так что сердечные дела теперь у нас с Назаровым. — Богдан вдруг громко рассмеялся и провёл пальцами по волосам. — История, конечно, печальная, но мы успели. Так что теперь только смешная её часть остаётся.
Матвей хмыкнул, поворачивая на широкий проспект, и вдавил педаль в пол.
— Короче, мы на предыдущем вызове ближе всех были. Сердечный приступ. Влетаем в квартиру — всё по классике. Бледная женщина, дыхание еле-еле, пульс нитка, слава богу, давление хоть и низкое, но держала, вены ещё пальцами даже нащупать можно было. Короче, пока то-сё, кислород, система, сердечные препараты, я на мужа внимания не обращал, хотя периодически слышал за спиной «дурак, кретин, идиот». Это уже потом, когда в машине по городу неслись, он нам всю историю рассказал. Скоро же весна, вот они с соседом весь день на даче в гараже воротами занимались — со сваркой работали, а защитные очки были только у соседа. Понятно, что к вечеру, когда домой приехали, глаза у хозяина начали болеть, будто песка туда насыпали, голова раскалывалась и прочие радости постсварочных дел. Он соседу тому самому позвонил, тот и посоветовал — разрезать картошку пополам и к глазам приложить, типа картошка всё вылечит и боль снимет. — Богдан замолчал и с улыбкой качнул головой. — Жена его в душ пошла, а он свет приглушил и всё сделал, как сосед велел. Итог таков — жена вышла, в полутьме смотрит, а у мужа на лице какая-то хрень торчит. Она его спрашивает: «это что с тобой?», а этот возьми и ляпни — «глаза от сварки повылазили». Что мы имеем? Инфаркт. Мы, конечно, уже потом оторжались, неудобно было при мужике. Но ничего — в приёмном её сразу приняли, смена классная попалась, без выкидонов. Слушай, а ты чего за Соней едешь?
Матвей остановил машину на светофоре, провёл пальцами по рулю и задумчиво ответил:
— Да там какой-то мужик к ней цепляться стал.
— Какой мужик? Она же в детстве работает!
— Ну да. Только началось это в бассейне недели две назад. Сначала к Лидочке пытались присосаться, но мы с ней вдвоём тогда были, я их быстро умял, а потом с Соней история некрасивая приключилась. Она после смены поплавать пошла, но буквально минут через двадцать отцу позвонила, что к ней какие-то отморозки пристают. Дядюшка мне звякнул — нам же от дома бегом минут десять до фитнес-центра. Но пока я нёсся, по дороге меня Пётр Лаврентьевич перехватил. А ты его охрану знаешь. Может, он и Лис, но они волки, ей-богу! Короче, там небольшое ледовое побоище состоялось, Соню я домой забрал, а с её обидчиками мужики разбирались. А тут на днях она нам выдала, что один из них не понял нифига, встретил её типа случайно у клиники и пообещал, что она ещё пожалеет, что сама на его требования не согласилась. Папа с дядей Алёшей её на работу отвозят, а я забираю. Соня сказала, что в самой больнице охрана вроде бы нормальная, а там иди знай.
— А мне чего не сказал?
— Так Соня сама попросила никому ничего не рассказывать. Мы с тобой, говорит, брат и сестра, не хочу других своими проблемами грузить. Ну вот и приехали.
Молодые люди вышли из машины, оглядели сверкающие в свете яркого зимнего солнца окна и направились к лестнице в корпус. Богдан нервно поправил воротник свитера, неожиданно для себя ощутив злость и раздражение. Злость на мудаков, которые верят в свою силу и безнаказанность, а раздражение от своего бессилия, потому что не может защитить дорогого для него человека. Двадцать лет они вместе — и горшки в детском саду, и парты в школе, теперь вот аудитории в медине — всё вместе и всё пополам. И не всегда они с Богданом могут быть рядом вовремя и в нужном месте. А девчонки красавицы выросли. И умницы. Но всё же остаются нежными и беззащитными девочками.
— Богдан, посмотри туда. — Матвей внимательно смотрел на стоянку возле корпуса. — Видишь ту синюю иномарку? Я её тогда у бассейна ещё засёк. Кажется, у нашей Сони гости, бегом!
Они влетели в просторный холл, Богдан побежал наверх, а Матвей схватил больничного охранника за рукав и потащил его вслед за другом по лестнице, перескакивая через ступеньку. Когда они добежали до входа в отделение, то увидели Соню, стоящую у окна, а рядом с ней мужчину, который медленно рвал какие-то бумажки. Затем он поднял руку и бросил обрывки в лицо Соне. В следующую секунду он уже лежал на полу, сбитый с ног ударом в лицо. Подбежавший Матвей схватил разъярённого Богдана за локти и попробовал оттащить того в сторону, но Шанин вывернул руки из захвата и наклонился над лежащим на полу мужиком, легко поднимая того на ноги.