Страница 16 из 39
Всем десятков лет — «Скорая» виват!**
— Семнадцатая, на вызов! — раздался голос из динамика. Сотрудники подстанции переглянулись и дружно громко выдохнули. Глеб Назаров и Богдан Шанин вышли из комнаты, Алиса выключила верхний свет и тихо проговорила:
— Ребята, пока есть время и нет работы — немного отдохнуть можно. Громко не храпеть, дабы не разбудить ближнего, всем понятно?
Кто-то хихикнул и наступила тишина. Матвей прислушался к гулу мотора отъезжающей машины, поднялся и вышел в коридор. Он думал об этом уже несколько дней. Но найти решение не мог. Он внезапно для себя понял, что полюбил. Самую красивую, самую смешливую, самую нежную девушку на свете. И теперь часто вспоминал один вечер, что они провели с отцом наедине, потому что маму в очередной раз увезли в больницу. Отец тогда сидел в одиночестве у огромного незажжённого камина, пустыми глазами глядя на поленья и шевеля губами, будто молился. Сначала они просто молча сидели в тёмной комнате, а потом папа начал рассказывать о своей любви. Нелёгкой, выстраданной, со своими страхами и надеждами. Они долго говорили, даже спорили — Матвей доказывал отцу, что женщин он видит сильными, стильными, сексуальными, вызывающими азарт охотника. На что отец вздохнул и усмехнулся.
— Ты ещё очень молод, сын, а я видел многих женщин. И именно таких, как ты их описываешь. В наших профессиональных кругах много таких, что вызывают так называемый азарт охотника. Но я тебе скажу вот что. — Он задумался на несколько секунд, медленно поднялся и подошёл к фотографии мамы, что стояла на каминной полке. — Когда-то мне попалась одна книга… автор Дмитрий Брилов. Он очень хорошо написал о женщинах, о женской природе. Он писал, что в жeнщинaх мужчины чacтo нe видят глaвнoгo. Они видят их кpacивыми и ceкcуaльными, пpитягaтeльными и oпacными. Опасными, м-да… Βcё этo тaк, нo ecли пocмoтpеть глубжe, тo можно увидеть там внутри мaлeньких дeвoчeк. Βнeшняя кpacoтa — этo нaпуcкнoe, изменяемое, приобретённое. Βнутpи всё мягкoe и нeжнoe. Тaм peбёнoк, сын, маленькая девочка. В некоторых случаях весёлая и озорная, в других — испуганная и печальная. С гoдaми женщины нe мeняютcя внутpи. Β тeчeниe жизни в пoвeдeнии они, возможно, cтaнoвятcя жёcтчe, язвительнее, нo вcё этo тoлькo зaщитa от окружающей действительности. Πoняв этo, ты будешь знать, кaк cдeлaть полюбившуюся тебе девушку cвoeй. Ηaдo зaвoeвaть eё, кaк peбёнкa. Сeкpeт пpocт — внимaниe и зaбoтa. Πocтoяннoe внимaниe! Понимаешь? Μeлoчи. Тaкиe кaк пoжeлaть дoбpoгo утpa, узнaть кaк oнa ceбя чувcтвуeт, ела или гoлoднa, oдeлacь ли тeплee в хoлoдную пoгoду. Или выcлушaть и пpocтo oбнять, уметь peшaть eё пpoблeмы, cтaть тeм, зa кeм oнa зaхoчeт cпpятaтьcя, дaть oщущeниe зaбoты и нaдeжнocти… — Отец провёл пальцами по фотографии мамы и уверенно закончил: — Тaкиe мeлoчи в oтнoшeниях peшaют вcё. Из них вoзникaeт дoвepиe. Женщины ценят это всегда. Βoт, coбcтвeннo, и вecь ceкpeт любви. Так что учти: если захочешь взаимности в отношениях и чувствах, то в первую очередь реши для себя — готов ли ты отдавать, а не только брать, сын.
Матвей сидел в кресле и молча смотрел на отца. Они говорили так откровенно впервые в его жизни. И Матвей внимательно слушал своего отца, потому что знал — папа любит. Любит преданно и всем сердцем.
— Знаешь, — продолжал говорить Сергей Викторович, — всякое бывает в жизни. И ссоры, и скандалы, и усталость иногда берёт верх. Но если вы вдруг поссорились, поругались, даже оскорбили друг друга… даже послали… Она может развернуться и уйти. Никогда не допускай этого. Никогда не давай ей уйти, сын, если любишь. Спокойно догнал, развернул и крепко обнял. Вырывается, дерётся, плачет, обзывает — фигня! Сожми ещё крепче и молчи. Убирай гордость и обиду. Будь мужчиной. Ей нужно это, им всем это нужно. Знать, что их никогда не отпустят. Знать, что заберут от всех и отовсюду… Знать, что они нужны. Нужны больше всего на свете. Никогда не давай ей уходить. Да, она, может быть, вернётся завтра… Сама вернётся. А послезавтра уйдёт навсегда. И сам, Матвей, сам тоже не уходи. Не оставляй её одну. Потому что она такого себе надумает, пока будет в одиночестве, что потом ничего и ничем не исправишь. Уж поверь мне, я знаю, о чём говорю, сам прошёл через это.
Матвей кивнул и так же молча посмотрел на отца.
— А ещё бойся женского равнодушия, Матвей. Гораздо лучше, когда она на тебя кричит, бьёт посуду, устраивает скандалы. Это всё можно пережить. Даже злость и показную ненависть, как однажды мне мама твоя решила продемонстрировать, глупышка. — Воскобойников усмехнулся, вспоминая, как двадцать лет назад Катюша выставила его из своего дома, уверяя, что они не пара. Он повернулся к широкому окну и сунул кулаки в карманы брюк, стараясь скрыть свой страх за жизнь любимой женщины. — Но если женщина, сын, молчит и смотрит на тебя холодными глазами — всё, эмоциональный лимит исчерпан. А ты сам, вероятно, уже вычеркнут из её жизни.
В этот момент зазвонил телефон, Сергей Викторович дрожащими руками схватил трубку, выслушал несколько фраз и прошептал что-то невидимому собеседнику. Потом взлохматил волосы на затылке и уже с улыбкой закончил разговор:
— А вообще, сынок, мужчина должен быть как Карлсон — добрый, с хорошим аппетитом, в расцвете сил, любить сладкое и на ушко нежно шептать: «Спокойствие, малыш, только спокойствие». А теперь отдыхать. Завтра маму навестим, она у нас молодец, уже поправляется.
Этот разговор Матвей вспоминал в последние дни всё чаще и чаще. Потому что понял, что именно эти чувства вызывает у него любимая девушка. И он бы с радостью поделился с ней своими мыслями, окружил нежностью и вниманием. Если бы не одно обстоятельство. Если бы она не была его сестрой. Лидочкой Платовой.
_________________________________________________________________
* «Скорая помощь». Стихи Александра Розенбаума, музыка Владимира Высоцкого.
**«Гимн Павлодарской скорой помощи». Стихи и музыка Андрея Скорых.
Глава 12
Скоро полночь. За окном что-то летит с неба — не то ледяной дождь, не то мокрый снег. Завтра с утра опять три ласточки, шпагат, двойной аксель — и она окажется в руках Богдана. После того памятного застолья у мамы Кати и дяди Серёжи каждое утро её привозили на работу, а на следующий день забирали и отвозили домой. При этом целомудренно целовали в щёку, как это делалось и прежде, будто и не было того утра, когда они уснули вдвоём, обнявшись и укрывшись одним пледом. А потом сладко целовались, когда неугомонная Лидочка растормошила их с приглашением к обеду.
Соня вздохнула и провела влажной салфеткой по столику со шприцами. Где-то послышался звук остановившейся машины, непонятный шум, негромкий вскрик, кто-то быстро побежал по лестнице. Дверь в отделение открылась, и перед Соней остановилась испуганная женщина в тёплой розовой пижаме, на руках у которой спокойно спал крошечный малыш.
— Помогите, умоляю! — прошептала ночная гостья и прижала кроху к себе. — У моего Дениски кровь шла изо рта после кормления.
— Успокойтесь, присядьте, я сейчас врача позову. — Соня усадила испуганную маму на стул после сестринского поста. — Пожалуйста, успокойтесь, ваш страх может передаться малышу.
Она быстро прошла по коридору и постучала в ординаторскую. Господи, повезло, что сегодня с ней дежурит Наумов! Так и хочется пожелать, чтобы его ненаглядная Татка задержалась подольше в той Голландии.
— Вадим Алексеевич, извините. Там мама ребёнка привезла якобы с кровотечением желудочно-кишечного тракта.
Наумов оторвался от открытой истории болезни и задумчиво спросил:
— А чего вдруг к нам? Им в хирургию надо, Сонюшка. — Он продолжал что-то говорить, но при этом резво встал, натягивая на голову белоснежную шапочку и хватая фонендоскоп. — Надо отметить, Сонюшка, что мой опыт полостной детской хирургии ограничивается аппендицитами и парой тупых травм живота ещё на заре моей туманной молодости, а оперировать новорожденных вообще ни разу не приходилось и, надеюсь, не придётся, для этого у нас коллеги пограмотнее есть. Да и эндоскопии у нас с тобой нет.