Вернуть Боярство 2

Выбравшись на берег, мы отправились за Приходько. У воюющего в этих лесах два десятилетия мага было кое-что, чего не было у было у меня — знание местности и личные ухоронки на подобные случаи. Вот и сейчас он уверенно вёл нас к очередному своему тайнику, служащему заодно лёжкой.

— Слушай, а сколько у тебя вообще здесь укрытий? — поинтересовался я. — Мы каждый день останавливаемся на новом месте, и каждое — твой тайник. Когда ты всё это успел оборудовать и зачем?

— Я двадцать четыре года в этих краях, парень. Здравствуйте, старший лейтенант Приходько, сорок шесть лет, параноик, чудак и ценитель собственной шкуры, приятно познакомиться, — фыркнул он. — Знаешь, почему я единственный офицер, протянувший в этой дыре так долго? Потому, что я готов ко всему и всегда. Жизнь — дерьмо, и всё лучшее, что в ней было, уже позади. Осталось только грязь, кровь и неизбежная смерть в конце, но я упорный ублюдок, и подохнуть намерен как можно позже. Поэтому в этих лесах нет укромного уголка, который я не подготовил бы для себя на чёрный день.

— Признаться, в первую нашу встречу у меня возникло о тебе сугубо отрицательное впечатление. Я редко ошибаюсь в людях, но в твоём случае рад признать — я здорово просчитался, — признался я.

— И кем же ты меня посчитал?

— Унылым куском дерьма, спивающимся потихоньку и теряющим всякий человеческий облик, — не стал я врать. — Ну знаешь, из тех, кто озлобился на жизнь, ноет о том, что судьба обошла его при раздаче пряников и он весь такой несчастный, и единственный выход — это поиски дна у стакана с дешёвым пойлом.

— Тогда ты почти не ошибся, — хмыкнул он. — С той лишь разницей, что я очень упрямый и упорный сукин сын, так что с силой воли у меня порядок. А вообще — ты про слово субординация когда-нибудь слышал, парень? Я, вообще-то, здесь начальство!

— Как скажешь, отец-командир, — не стал я спорить.

Мне, откровенно говоря, нравился Приходько. Было в нём что-то такое, простое — без аристократических закидонов, лишних понтов и прочего. Простой солдат, волей судьбы наделённый магическим даром, что не отчаялся и не ушёл в прислугу дворянам, поспешив уволиться после отработанного контракта. Нет, он решил остаться в этой дыре и явно делал всё, что мог, что бы его подчинённые умирали как можно реже. Чем-то он был похож на Доронина — но если капитан был ближе к эдакому дворянину-армейцу, то этот воплощал простолюдина-вояку. Мрачный, хитрый, решительный, грубый и не отказывающий себе в удовольствии изредка заложить за воротник, он был неприятным собеседником, да — но зато он был из тех, с кем я бы рискнул сходить в разведку. Да что там — мы уже неделю таскаемся по этим лесам, истребляя тварей, и живы мы лишь благодаря Приходько. Я бы в одиночку, конечно, тоже выжил — но не с отрядом. Алексей Воронцов или другие офицеры, которых я видел в учебном полку, тут бы и трёх дней не продержались, несмотря на свои ранги.

Мы вышли к небольшой, отлично замаскированной землянке. И надо сказать, это было лучшее убежище, что у нас было за всё это время — отлично расположенное и прекрасно скрытое, с источником пресной воды в километре…

— А мы туда все влезем? — усомнился Кузьма Потапов, командир второго взвода и Ученик. — Или это тоже на день?

— Влезем, ещё как влезем, — заверил Приходько. — Это одна из моих главных ухоронок. Как раз на такие случаи — если всем взводом вот так же вынуждены будем околачиваться вне города. На пятый год службы мы во время одного всплеска вместе с ротой попали в такую передрягу. Капитан Савельев, царствие ему небесное, пусть и был добрым Мастером, но за два дня положил почти всех. И сам сгинул, но благодаря этому девять человек выжило, в том числе и я. С тех пор я стараюсь быть предусмотрительнее нашего старого капитана…

Внутри действительно оказалось достаточно просторно. Из небольшого помещения вёл туннель, что приводил, через десять метров, к помещению побольше, из которого шли ещё четыре прохода.

— Тут при желании и сотня человек укроется, — пояснил он. — У меня основная стихия — Земля. Ну и за это время я немало денег и сил потратил, что бы обучиться фортификации и строительной магии. Не хоромы, конечно, но жить можно, и тоннели не обвалятся. Здесь есть печки, кое-какая посуда, соль, шесть путей отступления — считайте, вам достались царские апартаменты!

— Печи нас выдадут, — заметил Сеня Иванов, третий лейтенант. — Хотя горячее людям бы не помешало.

— Не выдадут, — уверил я. — Во первых, не думаю что старший лейтенант этого не предвидел… А даже если не предвидел — предлагаю здесь и остановиться окончательно.

— Ты, как я понял, парень не простой, — заговорил сам Приходько. — Можешь как-то чарами нас скрыть? Я, признаться, не слишком уверен, что это убежище само по себе долго протянет, если мы будем бить тварей.

— А зачем нам кого-то бить? — удивился Потапов. — Осядем тут, подождем какое-то время, да отправим разведку поглядеть что с Кондратьевкой. Рано или поздно тварей перебьют, и…

— Потому что это наш долг, — хмуро посмотрел на него Приходько. — Мы не детский сад на лесной прогулке, мы Имперская Стража, сынок. Смекаешь?

Оба лейтенанта были не то, что бы новичками — но тоже переведёнными из линейных частей магами на замену предыдущим командирам отделений. Те не умерли — просто ушли на вольные хлеба, как только отслужили положенное и добрали в магической силе. Так что эта парочка служила здесь лишь по семь месяцев, и это был их первый Всплеск.

— Вряд-ли кто-то осудит, если мы не станем напрасно тратить свои жизни в бессмысленном… — начал было Иванов, нервно переглянувшись со своим товарищем.

— Думаешь, мне не насрать на чьё-либо осуждение? — сплюнул ему под ноги Приходько. — Насрать мне на дворян, бояр, да даже на Императора, который отсиживает жопу в своём Питере, мне тоже насрать. А вот на что не насрать — так это на людей. На простых мужиков и баб, которых эта сволочь пожрет, коли мы тут не сдюжим! И каждая тварь, которую мы убьём, прибавит им шансов выжить! Так что закрыли хайло и вспомнили устав — приказы не обсуждаются, они выполняются! Уяснили, сосунки?

Пара лейтенантов лишь угрюмо переглянулась между собой. Солдаты, ставшие свидетелями этой перепалки, тоже удивлённо молчали. Да и было чему удивиться — за такие слова бравого старлея вполне могли на ближайшем суку повесить. Вырубив при этом ему магию, не поскупившись на соответствующую алхимию, и продлевая при помощи опытного целителя его страдания — что бы остальным было о подобном даже думать неповадно.

— А вы чё встали? Особое приглашение нужно? — рыкнул он на солдат. — Все внутрь, обустраивайтесь! Парень… Как же неудобно без фамилии! Короче, Аристарх — сможешь надёжно укрыть это место?

— Его и Старший Магистр не найдёт, если специально не озаботится, — заверил я его. — Но до вечера всё равно лучше вести себя потише. Мне предстоит много работы.

— Добро. Тогда мы пока пожрать приготовим. Есть у меня тут казаны, до и печи не такие простые — дыма они почти не дают, я озаботился.

Приходько отхлебнул из своей фляги и полез внутрь. Надо сказать, мужик свою меру конечно знал и я ни разу не видел его пьяным, но на каждой его ухоронке было по одной-две бутыли с пойлом. Правда, больше трёх глотков в день он себе не позволял, остальное распределяя между бойцами — для согрева, по глотку.

— Он псих, — покачал головой Иванов. — Ну натуральный псих…

— Он наш командир, и ему решать, что нам делать, — резко бросил я, глядя на эту парочку. — И он говорит правду — мы присягали Империи и клялись бороться с этой поганью, и мы будем это делать! Хотите вы этого или нет.

Три последующих дня я посвятил тому, что бы максимально укутать чарами наше логово. Мы были примерно в шестидесяти километрах за передним краем Фронтира, и до Кондратьевки хорошим темпом отсюда добираться целый дневной переход — если отправить мага, а не человека. И раз это место станет нашей опорной базой, то я намерен использовать весь доступный мне арсенал, что бы укрепиться здесь.