Атомный пирог

— А что мне с этого?

— Как что? Ты тоже увидишь его.

— Как же я увижу его, если буду держать лестницу на крыше?

— Мы спустимся и вернёмся по очереди. Или, может быть, увидим, что есть возможность спуститься обеим. Или, если он откроет окно и впустит меня, я попрошу пойти вместе на крышу… Или еще как-то… В общем, пока что не знаю. Но я дам тебе шанс! Обещаю!

— А если не сдержишь обещания, отдашь мне свой билет на концерт.

— Замётано!

— Ну что ж. Договорились!

Всё равно других идей, куда податься, чем заняться до концерта и где взять билет, у меня не было.

15. Я лезу на стенку

Два часа спустя мы были на крыше гостиницы — я, Донна, горничная Арлин в своей униформе, самодельная веревочная лестница и стул.

На высоте было ветрено и непривычно. Если вся эта история со спуском в окно с самого начала показалась мне довольно безумной, то теперь она уже выглядела полным бредом. Я поймала себя на том, что жду, как Донна вот-вот скажет: «Девчонки, я пошутила, всё отменяется». В то же время я боялась, что так выйдет. Мысли о том, что мой герой находится всего лишь на расстоянии этажа, что нас разделяет каких-нибудь несколько футов, что, возможно, его голова сейчас именно под моими ногами, придавали сил и смелости. В общем, даже не знаю, чего я боялась сильнее: участвовать в этом сомнительном предприятии или потерять возможность в нём поучаствовать и упустить, быть может, последнюю возможность встретиться с Идеалом.

Мы подошли к краю крыши. Поставили стул, с горем пополам закрепили лестницу.

— Ну давай, — сказала Арлин Донне.

— А мы точно хорошо всё закрепили? — спросила та.

— Хорошо или нет, это мы сможем выяснить только опытным путём, — отозвалась горничная. — Закрепили, как сумели.

Донна задумалась. Вдруг я поняла, что она боится еще сильнее моего. Что и говорить, на земле вся эта затея выглядела не так страшно, как тут, на высоте семиэтажного дома.

— Хочешь первая? — внезапно обратилась ко мне Донна.

— Боишься?

— Вовсе нет!

— Боишься и хочешь проверить систему на мне. Всё понятно. Может, ты для этого меня и позвала в этом участвовать?

— Слушай, не хочешь — не надо! — огрызнулась Донна. — Я обещала дать тебе возможность увидеть Элвиса, и вот я даю тебе её. Потом не жалуйся!

— Ты предлагаешь мне лезть первой вовсе не ради того, чтобы соблюсти мои интересы, — парировала я.

— Нет, как раз ради этого! Вообще-то я планировала, что ты слазишь, поглядишь на него и вернёшься. А потом полезу я, и, если удастся, зайду к нему через окно…

— Очень благородный план, ничего не скажешь! — я усмехнулась. — «Сначала ты рискнешь собой и получишь немного. А потом, если конструкция не обрушится, пойду я и возьму всё».

— Ладно, всё, — сказала Донна. — Вали с крыши.

Это предложение не понравилось мне еще больше. Зря, что ли, сюда лезла? Зря скрывалась от гостиничной охраны по служебным помещениям и уборным? Зря по лестнице для горничных пешком шла? В конце концов, если эта Донна такая трусиха — я покажу ей, как делают те, кто по-настоящему ценит хорошую музыку! И кого из нас Элвис в окно впустит — еще поглядим!

А вслух я сказала:

— Сейчас ты всё равно не найдёшь никого другого вместо меня. Так что ладно! Испытаю твою лестницу!

Если выбирать между падением с седьмого этаже и гибелью в пламени атомного взрыва, первое всё-таки предпочтительнее, не правда ли?..

Я подошла к краю крыши. На весь торец соседнего десятиэтажного здания был растянут огромный плакат с курящим господином в белом халате и надписью: «Доктора выбирают сигареты «Брикманс». На здании рядом размещалась огромная (в четыре этажа) бутыль газировки, которая, очевидно, светилась в тёмное время суток; в окнах его были видны девушки за пишущими машинками. Внизу на светофоре ждали пять округлых атомобилей: один красно-белый, один бело-серый и три бирюзовых. Крыша газетного ларька сверху была чёрной, как и шляпы нескольких одинаковых джентльменов в костюмах, вокруг него находящихся. А прямо подо мною стайка девушек стояла на тротуаре и высматривала что-то наверху. Чёрт! Похоже, конкурентки подоспели. Медлить не следует!

Я встала на четвереньки, подползла к краю крыши, и, повернувшись к нему задом, осторожно спустила одну ногу… Нащупала ступеньку… Опустила туда же вторую… Изо всех сил ухватившись за веревки и, стараясь не думать о том, как рискую, потянулась первой ногой ниже…

Спустя шесть ступенек и вечность я оказалась на уровне оконного проёма и смогла одной ногой встать на наружный подоконник, а другой — на внешний ящик кондиционера. Понятия не имею, были ли они рассчитаны на мой вес, но на тот момент мне показалось, что встать на что-то твёрдое вернее, чем зависеть от веса и настроения двух девчонок…

А через секунду я пришла в такой восторг, что совершенно забыла о том, чтоб бояться.

Рольставни были подняты, жалюзи убраны, а окно даже чуть приоткрыто, так что я могла свободно и видеть, и слышать происходящее внутри номера.

Да!

Он был там!!!

В восхитительной белой рубашке, неотразимом сиреневом галстуке и элегантных серых костюмных брюках Идеал валялся на диване в гостиной люкса. Головой он опёрся на правую руку — я даже смогла рассмотреть на мизинце тот самый перстень с подковой! Русые волосы, видимо только что вымытые, были обаятельно растрёпаны и еще не тронуты помадой. Лицо было серьёзным… и самым прекрасным на свете! Я наслаждалась каждым мгновением возможности лицезреть это чудо вблизи и обшаривала взглядом застекольное пространство, стараясь не упустить ни одной детали (ведь известно, что всё, что касается Элвиса, чрезвычайно важно).

Артиста окружали несколько его приятелей: как знал любой поклонник, в одиночестве он никуда не ездил, а повсюду таскал с собой свиту из бывших одноклассников, двоюродных братьев и других примазавшихся к нему парней. Вот и сейчас в своей комнате он находился не один и был занят общением с друганами.

— … какого чёрта они приняли такое решение, даже не поставив нас в известность? — донёсся до меня самый приятный голос в мире.

— Теперь уже ничего не поделаешь, — ответил один из приятелей.

— Но я не хочу туда ехать! Не хочу и всё! — возразил Элвис

Я подумала о том, что они, видимо, обсуждают какие-то незапланированные гастроли, когда они из свитских произнёс:

— Не стоит говорить об этом по-английски.

После этого произошло удивительное. Певец и его окружение как бы продолжали общаться между собой, — они открывали рты и даже немного жестикулировали, — но я совершенно перестала слышать их. Окно, как прежде, было приоткрыто, но до моих ушей не доносилось больше ни единого звука. Подумать о том, что такое творится, я не успела. Через несколько секунд моё восхищение сменилось невесть откуда взявшимся ужасом. Голова закружилась, в глазах всё поплыло. Понимая, что больше не могу стоять на ногах, я опустилась на четвереньки: одна рука — на отливе, вторая — на внешнем блоке кондиционера. Впрочем, и это положение оказалось для меня теперь слишком сложным, так что я использовала последние силы, чтобы целиком переместиться на кондиционер и сжаться комочком на нём, задом кверху, молясь, чтобы он меня выдержал…

…Пролежала я так несколько секунд… Или минут… Нет, больше часу пройти не могло: тогда Донна с Арлин уже точно бы на уши встали. А так они просто лежали на краю крыши, свешиваясь лицами ко мне, и повторяли:

— Ну что там?

— Ну как там?

— Он там?

— Там он, нет?

Внезапно голоса девчонок потонули в крике толпы:

— Мы хотим Элвиса! Мы хотим Элвиса!!! МЫ ХОТИМ ЭЛВИСА!!!

Я взглянула вниз. То, что несколько минут назад было стайкой девушек, превратилось в огромное столпотворение. Думаю, там по-прежнему преобладал женский пол, хотя с седьмого этажа видно было не очень. Понятия не имею, почему все эти люди решили, что Элвису понравятся их вопли под его окнами, но далее они не затыкались ни на минуту. Из середины толпы даже высунулся плакат с надписью «МЫ ХОТИМ ЭЛВИСА очень сильно» — видимо, для глухих.