Страница 5 из 15
Я понял, что большего из алеющей как маков цвет женщины больше ничего не вытяну, а затем вспомнил, что именно сегодня начинаются те самые четыре дня, что отделяют старый год от нового и словно бы находятся вне времени, никак не включенные в календарь. Именно они назывались временем без времени и считалось, что пока они идут, можно совершать любое сумасбродство, кроме совсем уж криминального и ничего за это не будет. Ведь официально этих дней не существует, а значит не существует и ничего что в эти дни происходило. По сути это был четырёхдневный праздник по всей Империи, когда почтенный бюргер мог с утра на голое тело надеть только жилетку и шляпу, и в таком виде пойти разгуливать по улицам, а в кабаках официантки оголив грудь обслуживали пьющих без остановки клиентов. Можно было кидаться гнилыми овощами в бургомистра и других служащих муниципалитета, без страха получит дубинкой по хребту от стражи. Подраться на кулачках с соседом, налакаться в стельку и заснуть в придорожной канаве. Измены в такие дни не считались изменами, и не могли служить поводом для развода. В общем, народу просто давали выпустить пар и сбросить накопившееся за год раздражение. Локарис особо в подобном не участвовал, но знать про эту особенность знал.
А ещё через час, словно по волшебству, погода начала меняться. Дующий в лицо ветер стремительно потеплел, небо очистилось и жаркое солнце немедленно погнало народ раздеваться.
Я тоже сначала скинул плащ, а затем и сюртук бросил на спинку скамейки, оставаясь в одной блузе.
— Уже скоро, — произнесла графиня, то и дело, словно невзначай, касаясь моей руки, плеча или груди, нет, нет, но прикипая взглядом к мускулистому торсу.
Собственно, не только она, я ловил и взгляды других, особенно знатных дам постарше, откровенно вожделеющие и завистливые, стоило им с меня перескочить на Злотану. Правда, когда примерно таким же взглядом на меня посмотрел один из сопровождающих их альфонсов, то я тут же показал ему солидный кулак, непрозрачно намекнув на свою традиционную ориентацию.
На горизонте, тем временем, показалась тонкая зелёная полоска, медленно но верно увеличивающаяся в высоту и ширину, пока, наконец, Остров Желаний не предстал перед нами во всей своей красе.
Я бывал разок в Тайланде и увиденное до боли напомнило один из островов на которые нас возили туристами. Песок и пальмы, чистейшая вода, кораллы полные разноцветных рыбёшек, действительно, — райское место.
Причал был один, в небольшой бухточке, с ведущей сквозь плотную растительность дорогой и, выгрузившись, мы всей не дружной толпой потопали по ней в неизвестность скрытую от нас зарослями.
То и дело поглядывая по сторонам, я читал на лицах людей целую гамму переполняющих их эмоций, — предвкушение, восторг, иногда смущение, часто нетерпеливое ожидание напополам с плохо скрываемой нервозностью, словно там их ждало нечто невообразимое. Хотя, может так оно и было? Даже моя дорогая графиня, чем дальше мы шли по дороге, тем сильнее вцеплялась в меня.
— Вы были здесь раньше? — шепнул я, пытаясь понять причину её перевозбуждения.
— Была, — шепнула она в ответ, — но только в обычные дни.
— Значит, это приключение и для вас? — я улыбнулся, — так даже лучше, не придётся краснеть в одиночку.
— Вы уже знаете? — удивлённо переспросила графиня.
— Знаю что? — изогнул я вопросительно бровь.
— Ничего, — поспешно произнесла та, отводя взгляд, — просто вы так сказали, что я подумала…
Но что подумала, она не договорила, потому что мы вышли к большому зданию, буквально перегораживающему проход дальше, где нас встретили двое ворот, возле которых уже ожидали одетые в свободные белые одежды, местные работники.
— Мальчики налево, девочки направо, — произнесла графиня, кивая на них.
— Вольдемар, увидимся уже там, на той стороне. И… — она облизнула губы, одновременно смущённая и возбуждённая, — я буду ждать…
Ещё одна фраза полная какого-то скрытого смысла, которого я пока ещё не понимал. Но эмоций в неё было вложено столько, что воображение тут же нарисовало картинки свального греха с порога встречающего на той стороне, щедро приправленного БДСМ и прочими извращениями. На ум сразу пришёл Древний Рим, виденные на картинках сохранившиеся фрески в Помпеях и Геркулануме, множество которых было посвящено тем или иным видам плотских утех. Римляне настолько были в них искушены, что имели отдельные названия буквально для всего, даже для продавщицы глиняных свистулек в виде мужских половых органов.
По накалу страстей вокруг меня, зрело стойкое убеждение, что мы сейчас в такой вот филиал Древнего Рима и попадём.
Реальность оказалась куда проще. Как обычно.
Мне просто выдали купальные плавки.
Её богу, не вру, самые обычные плавки, плотно облегающие, с завязками, чтобы не спали в процессе купания, практически такие же как у меня были в земной жизни. И никаких похабных картин на стенах. Только молчаливая обслуга, что приняла мою одежду, и повела дальше, уже в плавках. Затем была ещё одна дверь и, пройдя через неё, я оказался в большом открытом дворе, засыпанном тонким белым песком. То тут, то там на песке стояли шезлонги в которых располагались мужчины в таких же плавках как у меня и женщины, снова, в почти земного кроя, открытых купальниках. И никакой групповухи, никакого хлестания плётками и подвешивания на цепях.
Я был почти разочарован.
Самый обычный, хоть и неплохой отель на первой линии, с самыми обычными отдыхающими. За пальмами, вдалеке мелькала синяя полоска моря, справа находилось что-то похожее на площадку для волейбола, а слева виднелись трёхэтажные жилые корпуса.
— В-Вольдемар, — послышался сбоку тоненький голосок, который я даже не сразу узнал, а обернувшись, увидел пунцовую как переваренный рак графиню Честер, в купальнике.
Одной рукой она прикрывала грудь, второй норовила прикрыть треугольник ткани между ног. Тут у меня в мозгу щёлкнуло и я посмотрел на всё происходящее взглядом не жителя двадцать первого века, а того, прежнего Вольдемара. И сразу понял причину смущения. По местным меркам даже голая женщина была зрелищем менее провокационным, чем одетая в самый обычный, для моего времени, купальник. А если принять во внимание, что все отдыхающие были одеты именно так, то остров этот смело можно было называть вертепом и гнездом чудовищного разврата.