Страница 8 из 67
К кораблям тащили мешки с зерном, волокли скотину и катили бочки с вином. Сегодня будет поминальный пир. Ведь пятеро воинов — данов ушли сегодня в Вальхаллу, их нужно проводить достойно. Десять рабов франков будут сопровождать их на этом пути. Их принесут в жертву богам.
А в лагере начался дикий разгул. Воины, утолившие ярость в бою, лили в глотки вино, и веселье нарастало с каждой минутой. Истошно орали бабы, когда викинги начали валить их на землю. Мужчин, пытавшихся отобрать жен и дочерей у озверевших воинов, резали на месте. Столько трэллей все равно ни к чему, корабли и так будут черпать воду бортами, перегруженные добычей. С собой возьмут лишь десяток-другой баб посмазливее, чтобы не так скучно было в пути. Ведь если морской бог Эгир будет благосклонен и поможет попутным ветром в паруса, то они будут дома дней через семь-восемь, покрывая по двести миль в день. А судя по всему, боги благосклонны к ярлу Эйнару. Никогда еще даны не брали такую богатую добычу. Никогда еще столько добра не приносили из походов викинги. Франки — добрые воины, но разве даны пришли воевать? Нет, они пришли грабить. Ведь закадычный друг Вышата сказал тогда ярлу:
— Эйнар, друг мой! Не гневи богов, иначе они отнимут твою удачу. Взял добычу и уходи. Жадность — причина бедности. Ты придешь туда еще, но у тебя будет не десять кораблей, а пятьдесят. И тогда добыча будет совсем иной!
Ярл много думал над его словами, когда острый нос драккара целыми днями резал морскую волну. Большой соблазн пойти дальше и пограбить еще. Но вдруг Вышата прав, и боги отвернутся от него, отняв удачу? Нет, Эйнар умнее, чем конунг Хигелак. Он не будет ждать, когда придут франки. Он уйдет домой завтра же.
Май 625 года. Аквилейская гавань (в настоящее время г. Градо, область Фриули-Венеция-Джулия, Италия).
Небольшой островок в бывшей гавани Аквилеи — это все, что осталось от прежнего величия после разгрома здешних мест сначала готами Алариха, потом гуннами Аттилы, а затем — лангобардами. После последнего нашествия четвертый город Империи так и не оправился, и практически перестал существовать, если не считать существованием несколько сотен оборванцев, что ютились в руинах театров, бань и дворцов знати. На месте гигантского города образовалось несколько поселений. Остатки жителей Аквилеи жались вокруг базилики, которую варвары пощадили, опасаясь мести распятого бога. Двести тысяч человек жило здесь когда-то, а теперь руины помпезных некогда зданий уходили в бесконечность, приводя в трепет Григория и его спутников. Малая часть горожан укрылась на островке в гавани, там, где раньше были морские купальни для богачей. Это место называли Градо. Как всегда и бывает, даже в этих руинах шла непрерывная борьба за власть. Епископы Аквилеи объявили себя Патриархами, считая римских пап схизматиками. Глядя на них, прелаты Градо не стал отставать, и тоже стали Патриархами, породив головную боль для всех римских пап на ближайшие восемь столетий. Эта бурная религиозная жизнь никак не улучшила жизни местного населения, истерзанного постоянными эпидемиями и грабежами. Теперь потомки беглецов прозябали в нищете, перебиваясь ловлей рыбы в окрестных водах. Они смогли уцелеть, ведь ни гуннам, ни лангобардам даже в голову не пришло переплыть пролив шириной в сотню шагов.
Рыбаки провожали изумленным взглядом истинное чудо, которого не видели здесь уже много лет. Имперский дромон(2) причалил в старом порту, который еще не тронуло время. Защищенная от штормов гавань служила Империи многие столетия, принимая корабли с египетским зерном и карфагенским маслом, в свою очередь, отправляя в провинции толпы связанных варваров, которых вели сюда победоносные легионы. А теперь из разоренной земли звероподобные герцоги лангобардов гнали римлян на продажу в Бургундию, где регулярные вспышки чумы и оспы убивали крестьян тысячами. Благодатные земли севера Италии пустели, понемногу заселяясь германцами и словенами.
— Преосвященнейший! — с нескрываемым испугом обратился к Григорию капитан корабля. — Вы уверены, что вам нужно именно сюда? Может быть, лучше высадиться в Равенне?
— Уверен! — сказал Григорий, на груди которого болтался массивный серебряный крест. Идти в Равенну, чтобы потом пробираться через половину Италии, раздираемой междоусобицами германской знати? Нет уж, увольте!
К берегу подскакал десяток всадников в броне, которые вопросительно уставились на огромный корабль с двумя рядами весел по бокам. Григорий вытащил из-за пазухи серебряную пластину с выбитой на ней звездой и показал всадникам. Те ударили кулаком в грудь и склонили головы.
— Причаливай, нас уже ждут, — дал команду Григорий.
— Помоги нам, господи, — прошептал капитан. — Дикие земли, как есть дикие!
Сотня людей вышла на берег, с опаской поглядывая на руины порта. Кое-кто из женщин начал плакать, прижимая к себе детей. Три десятка ремесленников из императорских мастерских с семьями было отдано по договору архонту склавинов. И за эту помощь княжеству придется заплатить немалой кровью. Вслед за людьми сгрузили мешки с их пожитками и инструментом, а самыми последними — сундуки с книгами, неслыханным сокровищем, которое в этой толпе не имело ценности ни для кого, кроме епископа Григория. А к берегу уже подъезжала целая кавалькада телег под охраной полусотни всадников с бритыми подбородками и вислыми усами.
— Боярин! — полусотник княжеской охраны ударил кулаком в грудь.— Можно выступать. Отсюда до Солеграда две недели пути через перевал. Герцог Гразульф даст охрану и еду до самой границы. А от Солеграда на ладьях поплывем, я уже послал гонца, он предупредит жупана.
— Тогда чего мы ждем? — посмотрел на него Григорий. — Пора в путь!
Воин дал отрывистую команду, и в телеги начали грузить котомки, мешки, сундуки, ящики и малых детей. Телеги со скрипом двинулись, а ромеи, которые пугливо смотрели по сторонам, пошли рядом. Дети, сидевшие на кучах пожитков, с любопытством крутили головами, поглядывая на груды камней, бывшие когда-то домами. На руинах уже выросли деревья, разорвавшие своими корнями каменную кладку старинных стен. В центре города дома были целыми, и в них жили люди. Небольшие стада коз паслись в развалинах, густо заросших травой и кустарником. Дома были отремонтированы уцелевшими жителями, а то и сложены заново, благо камень — это единственное, чего было здесь в избытке.