Страница 11 из 11
– Меня Еленой зовут, – вставила я.
– А меня Верой Игнатьевной, – машинально отозвалась старушка.
– А я Ирина, не писатель, но поэтесса, очень приятно! – обрадовалась подруга и протянула мою книжку новой знакомой. – Это вам в подарок, на память о нашей встрече.
– Подарок – это хорошо, – бабуля приняла презент, покачала головой вверх-вниз, переводя внимательный взгляд с моего лица на портрет на обложке, – а только все равно непонятно, зачем вы к Графычу покойному полезли?
– Ну как же? – Ирка всплеснула руками. – Лена в поисках нового сюжета! Смурновых же убили, да и Графыч этот, вы говорите, покойный уже…
– Ну старика никто не убивал. – Зашуршала болоньевая ткань плаща – удовлетворенная объяснением Вера Игнатьевна спрятала книжку в карман. – Сам помер, старый был, а мужикам в таком возрасте одинокими оставаться нельзя, они ж беспомощные – захворал да и слег. А мог бы жить еще, кабы простых деревенских не чурался. – Бабушка поджала губы, заправила под шляпу выбившуюся прядь.
Мы с Иркой молча ждали продолжения, не сомневаясь, что оно последует. Чувствовалось, что Вера Игнатьевна из тех бабулечек, которые не прочь поболтать, особенно – кого-то обсудить и осудить.
Из короткого, но эмоционального рассказа старушки-соседки мы узнали, что Арсений Евграфович Елагин, которого в поселке звали Графычем, приходился Александре Смурновой родным дедом. Приехал он в Болотный несколько лет назад, недорого купил дом, который уже тогда был не в лучшем состоянии, а ремонтом и восстановлением своего жилища не занимался, поскольку «не рукастый был». У Арсения Евграфыча имелось другое пристрастие: он выращивал и собирал по лесам и болотам разные травки, сушил их, варил и настаивал.
– Ну чисто ведьмак какой, – блеснула очками Вера Игнатьевна. – Бывало, запрется у себя в сарае – это вон там, где все сгорело, – и что-то варит, варит – из трубы дым валит то зеленый и вонючий, то ничего так, даже приятный…
Бабуля задумалась, жуя губами. Мы с подругой затаили дыхание, не желая ей помешать.
– А спросишь его – Графыч, чтой-то ты такое неаппетитное кашеваришь, оставь, заходи лучше пирогов с клюквой и яблоками поесть, он тока фыркнет, как лошадь… Осел старый. – Вера Игнатьевна рассердилась. – В деревне, почитай, одни бабы остались, мужиков раз-два – и обчелся, да и те кто пьянь, кто рвань, плюнуть не на кого. А тут приличный вроде дед, не алкаш и не калека, спина прямая, руки-ноги крепкие, даже не лысый совсем!
Тут она снова задумалась.
– Хотя Акимыч нынче тоже не лысый, аж прям кудрявый, как в юности, сделался, и говорят, это ему как раз Графыч не то притирку, не то примочку какую сварганил. Акимыч, гад, не признается, а мог бы и поделиться полезным средством по-соседски-то!
Бабуля, рассердившись, оглянулась и погрозила забору по другую сторону улицы костлявым кулачком.
– А как случилось, что он умер, этот Графыч? – Ирка попыталась аккуратно вернуть рассказчицу к теме внезапных смертей Смурновых-Елагиных.
– Да как? Занемог и слег, а один был, без помощи и пригляда. Может, коронавирус его скосил, тогда еще им болели, хотя про карантин уже речи не вели. Но у Графыча все равно, почитай, самоизоляция была: бобыль же. Девчонка, внучка, давно уже в город уехала, смотреть за дедом не хотела. Прислала, правда, какого-то… – Тут бабка снова оглянулась и понизила голос: – Чужака!
– Какого чужака? – не поняла я.
– А такого! – Вера Игнатьевна сузила глаза и растянула руками щеки. – Чернявого, смуглого… Графыч его Мишкой звал.
– Имя русское, – отметила Ирка.
– Имя-то да, – согласилась бабуля. – А сам не наш. Рукастый, правда: полы подлатал, забор поправил. Крышу только починить не успел… Но что с такого возьмешь? Он и по-русски-то ни бэ, ни мэ, не поговоришь, не расспросишь. И безответственный, видать: взял и умелся к себе туда, на свою солнечную родину, а деда бросил. А Графыч, значит, заболел, да и свалился, лежал один в нетопленой избе, голодный да холодный…
Голос рассказчицы стал жалостливым, с отчетливыми плаксивыми нотками. Я покосилась на Ирку – та сочувственно загнула губы крючками, – и тоже сделала показательно горестное лицо.
– А было что у нас? Кажись, май месяц, не то даже апрель еще. Ночами заморозки случались, – припомнила Вера Игнатьевна. – А он в кровати лежал, Графыч-то!
Она сложила руки на груди, показав, как лежал в кровати Графыч: получалось, как в гробу.
– И тут вдруг среди ночи буря! – Руки народной сказительницы взлетели, заметались, взвихрили прозрачный осенний воздух.
Видать, буря была ого-го какая! Она мглою небо крыла, вихри снежные крутя.
– У Графыча на участке дерево упало да крышу задело и проломило! – Бабулин кулачок ударил по забору, доски скрипнули. – И, как на грех, аккурат над постелью лежачего деда! А буря же! И дождь полил, да со снегом!
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.