Кровь, которую мы жаждем. Часть 2 (ЛП)

Это не просто его тело, это его душа.

Когда игра заканчивается, он задерживается на минуту, прежде чем заговорить со мной. Я не знаю, как мы понимаем, что кто-тодругой находится в комнате, но это так. Это маленький сигнал тревоги, который раздается, когда он входит в мое пространство, и мое тело всегда знает о нем.

— Что ты думаешь?

Я делаю последние несколько шагов, прохожу и сажусь на скамейку рядом с ним. Мы сидим лицом в разные стороны, но поворачиваем наши тела так, чтобы видеть друг друга.

— Это преследует, — говорю я ему, любуясь линиями и изгибами его красивого лица, когда он смотрит на меня.

Его большой палец тянется вверх, касаясь моей нижней губы, а затем переходит на щеку.

— Так и должно быть, — он кивает. — Она твоя.

Моя грудь расширяется. Я даже не знала, что он работал над этим.

Когда я переехала и занялась поисками, естественно, я нашла его коллекцию музыкальных листов. Один из них был с моим именем, написанным сверху, но мой был единственным незавершенным.

Сочинение музыки — это трофей, так он мне сказал, когда я спросила об этом. Он рассказал о том, как сочиняет эти концерты, традиционно написанные для солиста и обычно в сопровождении оркестра. Они состоят из трех частей, и каждый убитый получает один концерт.

Я была первым музыкальным произведением, которое он когда-либо создавал, но единственным, которое он так и не закончил.

Возможно, это было потому, что судьба знала то, чего не знали мы.

Ему не суждено было убить меня той ночью, как просил его отец. Он никогда не сможет закончить песню, пока не сможет сделать то, для чего он действительно предназначен.

Любить меня.

Я убираю несколько прядей его волос с глаз, просто потому что могу, улыбаясь от того, что чувствую себя полной. Свободной.

— Я хотел, чтобы это звучало как траур, потому что часть тебя умерла в ту ночь, когда мы встретились, — он прижимает свой лоб к моему, позволяя мне вдохнуть его.

— Спасибо, что любишь меня с тем, что осталось. Спасибо, что позволил мне быть твоим призраком. За то, что видишь меня, — говорю я ему. — Я не могу дождаться, чтобы преследовать тебя до конца нашей жизни и после нее.

Как бы я хотела вернуться назад и сказать той девочке, которая спряталась в шкафу, что однажды она не будет чувствовать себя такой одинокой. Что однажды мальчик с ледяными глазами и матовыми волосами останется. Он будет просыпаться каждый день и любить ее, несмотря на все, через что ему пришлось пройти.

Наконец-то мы получили нашу мрачную сказку. Счастливый конец.

Призрак и мальчик, который был зимой.

ТЭТЧЕР

— И это все?

Рук захлопывает багажник машины с чрезмерной силой, пот блестит на его лбу.

— Лучше бы, блядь, так и было, — ворчит он, прислоняясь спиной к машине, когда заканчивает загружать сумки Сэйдж.

— Мы должны разговаривать каждый день, — бормочет Сэйдж, крепко обнимая Брайар.

— Сиэтл находится всего в одном самолете от Лос-Анджелеса, — отвечает Брайар.

Лира отстраняется от меня, и мое холодное тело сразу же скучает по ее теплу.

— Не забывай обо мне. Ежемесячные встречи Общества одиночек в Zoom.

— Никогда, — отвечают они вместе, притягивая ее в свои объятия, и все трое сплетаются в клубок.

Моя неприязнь к первой и второй, иначе известным как Брайар и Сэйдж, немного поубавилась. Я по-прежнему не люблю тех, кто представляет угрозу для ребят, но научился быть немного более терпимым.

У меня не было выбора, когда они проводили выходные у меня дома.

Я отворачиваюсь от них, давая Лире возможность побыть с друзьями. Алистер уже смотрит на меня.

— Если кто-нибудь из вас попытается меня обнять, — предупреждаю я, глядя на каждого из них, — я не буду отвечать за свои действия.

— Никто не хочет прикасаться к твоей колючей заднице, — Рук отталкивается от машины, пихая меня рукой. — Ты гребаный кактус.

Мы стоим у наших машин, только что покинув «Пик» в последний раз всей группой за… ну, я не уверен, сколько времени пройдет, когда мы снова будем все вместе в месте, которое хранит так много воспоминаний.

Я помню, как в детстве мы приходили на Пик. Запуск незаконных фейерверков, первый раз, когда появилась Розмари, время, когда Алистер угрожал сбросить Рука через край.

Это наше место, и оно таким и останется.

Хотя они покидают это место, связь остается. Мы — переплетенная паутина истории: нельзя выдернуть одну нить, не задев другую. Наши жизни, наше будущее — они вечно связаны.

— Магазин уже открыт? — спросил Сайлас из машины, высунув голову из окна со стороны водителя.

— Почти. Мы с Би вылетаем на следующей неделе, чтобы обустроиться, а потом я закончу перед запуском, — губы Алистера кривятся в улыбке, когда он смотрит на меня. — Должен ли я пригласить вас в качестве моих первых гостей?

— Одного было достаточно, — говорю я.

Мы все носим шрамы от этого места, так же, как и татуировки, которые обещают нам вечность вместе в загробной жизни.

— Сегодня вышла газета «Пондероз Спрингс Трибьюн», — Рук достает газету из машины и бросает ее в мою сторону.

Я ловлю тонкие листы рукой, встряхиваю их, чтобы прочитать обложку.

Арестован декан Холлоу Хайтс!

Ухмылка появляется на моих губах, когда я читаю о грязном белье Стивена Синклера на первой странице местной газеты. Это было в новостях несколько недель назад, когда его только арестовали, но мне горько видеть это в письменном виде.

Если бы я знал, что произойдет, когда все это только началось, вся эта суматоха, все выкопанные скелеты и смерть, я бы ничего не изменил. Я бы сделал все точно так же.

Я имел в виду то, что сказала Одетт. Я не хочу быть героем.

Но я хочу девушку, и все это привело меня прямо к ней.

Я покупатель витрин.

Всю свою жизнь я наблюдал за другими людьми через тонкую стеклянную стену. Просто снаружи, изучая их привычки, читая их реакции. Что заставляет одних людей тикать, а других смеяться.

Все они так свободно перемещаются в своих эмоциях, как будто это самое простое, что есть на свете. Это невозможно понять такому человеку, как я, но изучение этих людей позволило мне легко влиться в их среду.

Я могу посмотреть на кого-то, проанализировать, как он двигается, как отвечает, и сказать, что он чувствует. Радуются они или злятся. Но когда я смотрю на себя, все, что я вижу, — это глухая стена.

Может быть, именно это мне так интересно в Лире.

Она разделяет со мной это темное стремление, но все равно чувствует.

Она улыбается, плачет, смеется.

Лира каждый день показывает мне, как изменилась бы моя жизнь, если бы я родился у другого отца.

— Ты уверена, что хочешь остаться? — вопрос Брайар возвращает мое внимание к Лире.

Я смотрю, как она кивает.

— Это мой дом. Под всем этим, я всегда любила это место.

Моя длинная рука обвивается вокруг ее плеча, притягивая ее обратно к себе.

— Наш дом, — поправляю я, чувствуя, как она прижимается ко мне.

Я наклоняю голову и целую ее макушку.

Лира и я, мы не хотим уезжать из Пондероз Спрингс. Ее мать была родом отсюда, здесь находится ее могила, и это единственный дом, который Лира когда-либо знала. Не говоря уже о том, что она дала мне огромный список того, почему популяция насекомых в этой местности идеально подходит для ее будущего в энтомологии.

Я планировал сказать «да» еще до этого списка, но было забавно наблюдать за ее объяснениями.

Реально, я не смогу уйти. Нужно позаботиться об имуществе моей семьи и компании. Я хочу сделать все правильно для Мэй и Эдмонда. Это самое малое, что я могу для них сделать.

— Ты уже решил, куда отправишься? — спрашиваю я Сайласа, который наблюдает за всеми нами издалека.

Хотя я ненавижу, что он уезжает один, я знаю, что так будет лучше для него сейчас. Ему нужно время, чтобы научиться жить со своей шизофренией после перерыва. Сайласу нужно исцелиться, и он не сможет сделать это с кем-то другим.