Тайна Кристин Фоллс

— Власти над душами.

«Над душами» тревожило Квирка не меньше, чем звон колокола над приютом. «Обычно сеют семена, а я — человеческие души», — так сказал Джош Кроуфорд.

Они молча прошли несколько ярдов, и монахиня заговорила снова.

— Дети никого не интересуют. Точнее, интересуют, но не как личности, а как глина для ваяния себе подобных. — Сестра Ансельм невесело засмеялась. — Мистер Квирк, наш приют — настоящая религидзная теплица. Детей переправляют к нам месячными, а то и недельными. Мы проверяем, здоровы ли они — это моя работа, я — доктор, — монахиня мрачно усмехнулась. — А потом… потом их распределяют. — Колокольный звон прекратился, повисла тишина. Птицы, словно уловив слышный им одним звук, захлопали крыльями, взлетели, потом снова сели на опавшие листья. — Мы отдаем их в католические семьи, бедным, но порядочным людям, которым доверяем. Когда дети подрастают, их посылают в семинарии и монастыри, хотят они этого или нет. Настоящий рассадник, религиозная теплица, понимаете? — Она искоса взглянула на хмурого Квирка.

— Понимаю, — ответил он, — только…

— Только что в этом плохого? — подсказала монахиня. — Мы пристраиваем сироту в приличный дом…

— Я сам сирота, — признался Квирк. — И был счастлив, когда меня забрали из приюта в семью.

— Ох! — воскликнула сестра Ансельм и снова кивнула. Они вернулись к «бьюику», который стоял на холостом ходу, выпуская бледные струи выхлопных газов. — Это же неестественно, — проговорила монахиня, когда они в очередной раз остановились. — В этом-то весь смысл! Когда нечестивые люди берутся за якобы добрые дела, у этих дел появляется мерзкий запах. По-моему, вы его уже почувствовали.

— Расскажите мне о той девочке, о Кристин Фоллс.

— Нет, я и так сказала слишком много.

«Так же как Долли Моран», — мысленно отметил Квирк.

— Пожалуйста! — снова взмолился Квирк. — Случились страшные происшествия. — Монахиня вопросительно посмотрела на его трость. — И это, и кое-что ужаснее.

— Я замерзла и хочу вернуться в приют, — потупившись, сказала сестра Ансельм, но с места не сдвинулась. Вот она взглянула на Квирка, явно приняв решение. — Поговорите с медсестрой, которая ухаживает за мистером Кроуфордом.

— С Брендой? — удивленно переспросил Квирк. — С Брендой Раттледж?

— Если ее так зовут, то да. Эта медсестра в курсе того, что стало с маленькой Кристин. Думаю, она вам расскажет. 14 самое главное… — Монахиня взглянула через плечо Квирка на «бьюик». — Берегите себя. Некоторые люди — сущие оборотни, обличия меняют, как перчатки. — Сестра Ансельм улыбнулась. «Настоящий сирота, — подумала она. — Высокий, сильный, а топчется вокруг меня, как мальчишка, вопросы глупые задает». — До свидания, мистер Квирк! Удачи вам! Я вас почти не знаю, но уверена, вы хороший человек, хотя сами вряд ли это понимаете.

Глава 29

Когда Квирк вернулся в Мосс-Мэнор, дом пока-зался ему распахнутым настежь, словно одна большая дверь. На подъездной аллее стояла карета «скорой помощи» и еще пара легковушек, а на крыльце — два мрачных типа в темных костюмах. Они негромко переговаривались, но, увидев Квирка, притихли и впились в него любопытными взглядами. Долго разглядывать не получилось: он буквально вбежал в дом и стал метаться из комнаты в комнату. Квирк страшно разозлился, хотя сам не понимал из-за чего: разве он услышал от сестры Ансельм что-то принципиально новое? Неужели необъяснимый гнев превратится в постоянного спутника и погонит его по жизни как ветер — беспомощную былинку? В главной гостиной Квирк застал служанку с бесцветными волосами — имя ее он забыл напрочь — она ставила букет из сухоцветов на крышку рояля, которую, по всей вероятности, никто никогда не поднимал. В камине пылал огонь. При виде Квирка служанка испуганно съежилась, а на вопрос «Где мисс Раттледж?» ответила недоуменным взглядом. «Медсестра! — теряя терпение, заорал Квирк и застучал тростью по полу. — Медсестра мистера Кроуфорда!» Служанка объяснила, что Бренда с мистером Кроуфордом, который «очень-очень плох». Смотреть на ее дрожащие губы желания не было, и Квирк стал подниматься по лестнице, проклиная висящую мертвым грузом ногу. У комнаты, которую считал спальней Джоша Кроуфорда, он остановился и, легонько постучав, открыл дверь.

Взору Квирка предстала неправдоподобно драматичная сцена — реши художник написать картину под названием «На смертном одре», он тотчас схватился бы за кисть. Джош Кроуфорд лежал на высокой белой кровати, раскинув руки по сторонам. Пижамную куртку расстегнули, выставив на всеобщее обозрение вздымающуюся грудь, заросшую седыми волосами. К лицу прижали кислородную маску, но и в ней Джош дышал с трудом. По звукам казалось, он тянет через себя тяжелую цепь, передвигая каждое звено ценой огромных мучений. У кровати на стульчике сидела Фиби и сжимала дедушкину руку в ладонях. Рядом стояла Бренда Ратт-ледж в белой форме и аккуратной шапочке — чем не прототип медсестры? О лучшей модели художники и не мечтают! По другую сторону от кровати застыла Роуз Кроуфорд с поднятой к подбородку рукой. Вот еще один прототип, воплощение качеств, совершенно ей несвойственных, — терпения, верности, подобающего жене спокойствия. Услышав скрип двери, Бренда Раттледж обернулась, и Квирк кивком попросил ее выйти в коридор. Она послушалась, беззвучно притворила за собой дверь и собралась заговорить, но Квирк рубанул по воздуху ладонью — молчи, мол.

— Это ты привезла сюда ребенка? — сурово спросил Квирк. Бренда насупилась, а потом на ее лице мелькнул страх, щедро сдобренный чувством вины. — Ну, выкладывай!

— Какого ребенка?

— Какого-какого… Девочку, ее звали Кристин. Тебя заставили привезти ее в Америку?

— Не понимаю, о чем вы…

Дверь распахнулась, и в коридор выглянула Фиби.

— Скорее! — шепнула она Бренде, начисто игнорируя Квирка. — Нужна ваша помощь! — Фиби скрылась в комнате, и Бренда шмыгнула следом. Закрыться дверь так и не успела: в коридор выскользнула Роуз Кроуфорд.

— Пойдемте, мне нужна сигарета, — глухо проговорила она и повела Квирка в гостиную. Вопреки его ожиданиям, служанки там уже не было. На каминной полке стояла большая лакированная сигаретница. Роуз достала две сигареты, раскурила обе и вручила одну Квирку.

— Простите, в помаде испачкала, — буркнула она.

Квирк подошел к окну. Снег падал крупными пушистыми хлопьями, сквозь них просматривался торец Хрустальной галереи, гигантским айсбергом тянущейся к свинцовому небу.

— Роуз, я очень вам сочувствую, — проговорил Квирк и встретил недоуменный взгляд. — Тяжело вот так сидеть и ждать конца. — Он тщетно вспоминал, как называется затрудненное дыхание умирающих. Существовал специальный термин, но Квирк забыл его, как и многое другое.

— Да, — пожала плечами Роуз, — конечно. — Носком туфли она поддела бревно в камине. — Фиби с ним ведет себя просто прекрасно. Я даже не ожидала! Кстати, Джош упомянул ее в завещании.

— Правда? — Квирк отвернулся от окна и вздрогнул. Он предполагал, что так получится, но слышать, как об этом объявляет Роуз, было больно. Сам Квирк никого в завещание не включил: он его вообще не составил.

— Правда. Фиби получит большую денежную сумму.

— И как вы к этому относитесь?

Роуз запрокинула голову и беззвучно засмеялась.

— Прекрасно отношусь. Не волнуйтесь, я свою долю тоже получу и, бог свидетель, немалую. Но Фиби станет богатой девушкой.

— Мне это не нравится.

— Почему? Вы не хотите, чтобы она наследовала дедовы деньги?

— Хочу, чтобы она жида нормальной жизнью.

Роуз смерила его снисходительно-насмешливым взглядом. Квирк снова повернулся к окну, и ему показалось, что половина хлопьев не падает, а летит вверх.

— Разве нормальная жизнь существует? — спросила Роуз.

— Да, и Фиби вполне могла бы ее прожить.

— Могла бы, если…

— Если вы не станете удерживать ее возле себя.

Роуз снова беззвучно засмеялась, на сей раз в знак протеста.