Крысы

– Это ничего. Просто привык, что со всеми общаюсь на своём, родном. Наверное, вы не собирались работать в Европе?

Вопрос несколько озадачил Яника.

– У меня не было конкретного плана. Я подавал заявки в разные учреждения.

– Oh entschuldigung sie bitte!3 – извинился профессор. – Я просто анализирую сразу. Такая привычка. Просто немецкий – самый распространённый в Европе язык. Поэтому, желая работать здесь, логично было бы изучать его. Но я вспомнил, что советская система образования в основном поголовно обучает английскому. Ещё раз извините!

Они рассмеялись.

Лайбах сказал несколько фраз на немецком, обращаясь к Анне, а потом ушёл. Яник удивлённо уставился на своего гида.

– Не обращай внимания. Это он шутит так. Везде свой немецкий пропагандирует. Он вполне сносно знает английский. Смотри, я тебя сейчас отведу во внутренний дворик, и вы там побеседуете с ним. У меня есть поручение одно. Я доделаю работу и присоединюсь к вам.

– Договорились!

Анна объяснила, как найти беседку во внутреннем дворе и ушла, сунув ему со словами «На всякий пожарный» ключи от своей квартиры. Яник глубоко вздохнул и осмотрелся. Казалось, что такие университеты есть только в киношных павильонах, но нет, вот он – перед его глазами. Тысячи счастливых, умных молодых людей. Идут что-то обсуждают, обедают на газоне, спорят. Яник старался держаться уверенно, следил за осанкой, но всё же он сам ощущал, как неловко ему сейчас, понимал, что всё это отражается на его манере говорить, стоять, сидеть, держать руки в карманах. За всем нельзя было уследить.

Было очень интересно, но нельзя заставлять старичка ждать. Яник прошёл по внутреннему коридору, свернул по-видимому в какой-то административный блок, поскольку студентов здесь почти не было. Найдя дверь, он вышел во дворик. Небольшое пространство внутреннего двора было скрыто от остальной части парка выступом здания. Тут в тени и располагалась беседка. Матиас вышел навстречу Янику.

–Не заблудились?

– Нет, почти сразу нашёл.

Этот простой ответ ввёл профессора в какие-то глубокие размышления. Яник даже подумал, что сказал что-то не то, но Лайбах махнул рукой и жестом пригласил своего гостя к столу, стоявшему в беседке.

– Присаживайтесь. Попробуйте чай. Его мне подарили китайские студенты. Он и вправду отличается по вкусу. Хозяйничайте. И обратите внимание на тончайший порцелан4 из Майнца.

Яник стал наливать себе чай, рассматривая тонкий рисунок, изображавший Гамельнского крысолова. На стоявших тут же чашках были нарисованы танцующие и смеющиеся дети.

– Скажите, друг мой, – начал Лайбах. Он закинул ногу на ногу, достал плоскую пачку с длинными сигаретами, закурил, глядя в парк, – как вы считаете, оправдано ли использование животных для опытов? Ну, скажем, тестирование лекарств.

Яник пожал плечами.

– Вы не подумайте. Это я вас спрашиваю, как учёный учёного. Вы уже в проекте, независимо от вашего ответа! – профессор посмотрел на гостя и улыбнулся.

– Думаю, без животных мы бы не смогли так продвинуть науку. Нам удалось избежать человеческих жертв. Сразу приходит в голову Белка и Стрелка.

– Пардон? Ах, да, собаки, которых запустили советы. Просто в нашем проекте тоже в какой-то мере опыты ставятся над животными. Не хочу, чтобы вы были поставлены перед моральной дилеммой. – Яник сглотнул. – Но вы всё узнаете немного позже. И у нас, разумеется, всё в пределах закона и во благо человечества.

–Тогда позвольте этот же вопрос адресовать вам! – осмелел Яник, почувствовав себя учёным.

Лайбах улыбнулся.

– Я бы не был учёным, если бы не допускал этого. Впрочем, науке известны случаи, когда учёные ставили опыты на людях, или над самими собой. Да что известны! Сейчас то же самое. Я это знаете для чего спрашиваю? Для своих личных исследований. Я эксперт в области психологии и социологии. И мне интересны мировоззрения учёного, выросшего в совершенно другом социальном строе. Вот у вас в стране, например, резко негативное отношение к геям. Здесь намного более либеральное. Вы в своей анкете написали, что ваше отношение терпимое, безразличное. То есть скорее негативное. И это определяется не только вашим воспитанием.

– Просто это явление нерационально, – довольно резко возразил Яник. – Но протестовать, убеждать кого-то – это уже насилие. Нужно позволить людям заблуждаться.

Профессор даже всплеснул руками.

– Как верно! Браво! Давайте позволим себе заблуждаться! И другим – тоже!

С улыбкой в беседку вошла Анна.

– Я вижу вы поладили! Но видимо господин профессор как всегда переводит разговор на частные случаи и личности?

– А вот и Анна! Вы закончили работу?

– Да. Всё в точности, как вы и говорили.

– Отлично! Тогда сегодня покажите Янику чудесную Любляну, а завтра отправляйтесь вместе в Блок S. Там нашему новому коллеге покажут его место работы.

Обращаясь на этот раз к Янику, Лайбах продолжил:

– Чтобы вы с Анной меня потом не упрекали, что я вам ничего не поведал о проекте, скажу вам следующее. Если вы взгляните на наше общество, вы поймёте, что оно нездорово, что оно застопорилось в своём развитии. Политики придумывают хорошие законы, но они ничего не меняют в жизни людей. И это очень печально. Вместо того, чтобы жить в мире, трудиться, радоваться и плодиться, мы страдаем, пьём, убиваем себя и других. Около сорока лет назад несколько европейских учёных объединилась в группу, которая вознамерилась изучить поведение социальных животных, чтобы выявить закономерности, свойственные обществам, чтобы потом применить их для решения проблем в человеческом обществе. Некоторые направления исследований оказались весьма перспективными. Полагаю, вам будет занимательно ознакомиться с результатами. А сейчас мы продолжаем эти исследования, поскольку меняется и наше общество, и его проблемы.

– А какие животные изучаются?

– Разные. Поверьте, это не столь важно, мой дорогой друг. Суть в общем одна. Но я желаю вам попасть к муравьям. Лучше не придумать! А теперь прошу меня извинить, но мне нужно вас покинуть.

Когда профессор ушёл, Анна заверила Яника, что Блок S просто замечательное место. Она сказала, что Янику выделили комнатку в кампусе, и его вещи уже отправили туда с водителем, а сегодня у них есть время прогуляться по городу.

Ничего лучше нельзя было и придумать. Любляна была совсем небольшим городом, поэтому они взяли в прокат велосипеды и направились по туристическому веломаршруту. Анна оказалась хорошим гидом. Она прекрасно знала историю города и увлекательно рассказывала.

Они прокатились по старому городу, по берегу Любляницы, выехали на Мост Змея и затем отправились к Фонтану Трёх рек.

Яник так устал после практически бессонной ночи и перелёта, что теперь ходил как во сне. Казалось, что с момента вылета прошла целая жизнь, хотя не прошло и 20 часов. Анна, заметив его состояние, рассмеялась и, наконец, сжалилась.

– Тебя совсем измучили культурной программой! Бедный! Давай закажем пиццу и поедим у меня дома. Я живу тут неподалёку.

Усталый Яник только улыбнулся.

Квартира-студия. Которую снимала Анна, была буквально в одном квартале. Они оставили велосипеды и добрались до места пешком.

Обстановка была по европейски сдержанной, чуть ли не минималистичной.

– Я пойду в душ, а ты чувствуй себя тут как дома. Поставь чайник.

Яник прошёлся по квартирке, посмотрел на коллекцию магнитов со всего мира на холодильнике. Компьютер в углу, диван-кровать, кухонный уголок. На стенах висели три гравюры. На одной были изображены три шута с невероятно мерзкими рожами и какими-то палками в руках. Они скалились, отчего было ещё неприятнее. На второй была показана какая-то средневековая фабрика со странными колёсами и эстакадами. А на третьей сидел ангел с циркулем в руках, в ногах у него лежал какой-то лысый баран, чуть выше которого было написано «Melancolia». Яник мало что знал про этот вид искусства, поэтому стал думать о том, как изготавливались оттиски для этих гравюр.

3

Извините, пожалуйста! (нем.)

4

Фарфор (прим. автора)