Личный опыт

– Ваш сын готов за сестру умереть, такая привязанность встречается редко, – объяснил женщине психиатр. – Мы не рекомендуем их разлучать, это опасно для жизни девочки.

Врач знал, о чём говорил: состояние Виктории было, по мнению врачей, очень нехорошим. Ходить она не могла, а в положении лёжа девочке временами нужен был кислород. Как малышка дожила до своих лет, специалистам было совершенно непонятно, но вот теперь, теперь с ней всё было очень плохо. Александра сначала задумалась о том, не лучше ли девочке будет в хосписе, среди обученного персонала, но потом, уже в палате, глядя в эти понимающие глаза…

Ленка понимала, что, скорей всего, её выкинут в приют. Это англичане, она не родная дочь, так что вероятность остаться одной среди холодных стен существовала. При этом было очень жалко Берта – мальчик сильно привязан к своей сестре, так он называл девочку. Поэтому Викки принялась аккуратно готовить брата к тому, что её могут… У слышавших разговоры детей медсестёр просто волосы вставали дыбом. Взрослые женщины понимали, какой именно вариант рассматривает едва дышащий ребёнок и от чего желает защитить своего близкого. Понимать, что девочка-инвалид, стоящая одной ногой по ту сторону, хочет, чтобы брат не плакал, когда её предадут, было очень сложно даже для англичанок. И поэтому каждая из них приняла решение.

– Доченька… – прошептала Александра, с которой уже успели поговорить почти все сёстры отделения, прося, умоляя не разлучать детей. – Маленькая… Я тебя не брошу, клянусь тебе.

– Спа… сибо… – ответила Ленка, тщательно контролируя ставшее очень коротким дыхание. – Но я… теперь…

– Ты моя дочь! – твёрдо произнесла Александра, не желавшая больше никого терять.

Вчера она похоронила Герберта, пока дети были ещё в больнице. Муж умер не от удара или какой-нибудь магии, а от банального инсульта, потому что часто в последнее время прикладывался к бутылке, после этого вымещая какую-то свою злость на домочадцах. Где-то женщина была рада, что он… ушёл. С деньгами помогло государство, а теперь ещё, учитывая в каком состоянии дочь, – так и подавно. Главное, чтобы малышка её простить смогла…

Для Ленки же всё было очень непростым. Отлично зная, через что ежедневно проходили её пациентки, девочка пыталась найти комфортное положение рук, которого просто не было. Конечности слегка подёргивались, что необычным не было, но суставы на это реагировали так, что хотелось просто выть. Если бы не Берт… Брат, едва научившись ходить не падая, всё время проводил рядом с сестрой. Он гладил её, успокаивал, помогал даже на кнопку нажать, чтобы позвать медсестру, и был готов ради Ленки на все.

Доктор Ленка, конечно, уже понимала, что всё не так просто, как она себе навоображала. Но зная, какой на дворе год, девочка отлично понимала, что впереди у неё пять лет ада до тех пор, пока не появятся адекватные препараты. Ну и как убедить докторов в том, что ей нужны бандажи, диета, режим, гимнастика, Ленка банально не знала.

***

«Получается, что либо я сошла с ума, либо это не глюки», – сделала логичный вывод доктор Лена. Впрочем, этот факт ничего не менял. Девочке Виктории нужна была коляска, лучше – электрическая, нужны были бандажи на руки и ноги и, похоже, подгузники, учитывая, с какой болью был сопряжён поход в туалет. Хотя на судно было не больно, но судно13… Ленка вздохнула и принялась привыкать к новому имени. Привыкалось плохо.

– Вот тут у нас самая загадочная пациентка, – голос лечащего врача Ленка распознала сразу, но в палату вошел не он, а незнакомый седой мужчина в белом халате.

От лечащего его отличало внимание в цепком взгляде, мягкость движений и лёгкая улыбка. Вслед за ним в палату повалили мужчины и женщины, заставив девочку понимающе усмехнуться, что заметил и незнакомец. Что такое «обход», доктор Ленка знала даже слишком хорошо. Что ж, оставалось надеяться, что её не сдадут психиатру как симулянтку. Педиатр слышала много историй, очень много…

– Ну, ты-то свой диагноз знаешь? – поинтересовался представившийся профессором коллега, на что девочка кивнула. – Назовёшь? – улыбнулся он.

– Синдром Элерса-Данлоса, – проговорила Ленка, отлично зная, что, скорее всего, её поднимут на смех.

Несмотря на то, что диагноз существовал уже полвека, знали о нём немногие, в основном специалисты. Она закрыла глаза, чтобы не видеть насмешек, понимая, что маленькая девочка, которой она теперь стала, от недоверия со стороны врачей просто разревётся, а вот плакать ей было сейчас совсем нельзя – это могло плохо кончиться, ибо что именно у неё с сердцем, доктор Ленка не знала, предполагая не самые простые, учитывая порок, вещи.

– Вот, Уилкинс, видите? Она может забыть своё имя, возраст, год и день рождения, но диагноз будет помнить насмерть, – как-то очень горько произнёс седой мужчина, погладив Ленку. Её страх он, конечно же, увидел и правильно интерпретировал. – Большими муками достается им этот диагноз… Пока поверят, что ребёнку действительно больно, пока начнут что-то делать… А она еще и сирота, хотя опекуны, похоже, достались человечные, не убили.

– А могли? – удивился лечащий врач, впервые в жизни услышавший этот диагноз.

Профессор был прав, озвучь его девочка – и кто знает, как бы это восприняли. Мужчине стало стыдно.

– Еще как, не она первая… – вздохнул пожилой коллега, принявшись затем диктовать назначения. Не забыл ни про бандажи, ни про диету, улыбнувшись в ответ на благодарный взгляд ребёнка. Всё понимающего ребенка с просто стальной силой воли, что профессора удивляло и настораживало. Что творится в голове девочки, терпевший такую боль, он себе даже представить не мог?

Назначения профессора были выполнены немедленно и чуть ли не бегом. С появлением ортезов боль стала приемлемой, чтобы потом, как твёрдо знала Ленка, полностью исчезнуть. С кислородом и в лежачем положении жить стало вполне комфортно, правда, насколько Ленка понимала, всё придется делать самой – и терапию выбивать, и ЛФК14, и прочие радости, что обещало весёлые дни и ночи.

«В принципе, при условиях сидячего положения, от кислорода можно отказаться. По крайней мере, днём», – подумала доктор Ленка, понимавшая, что баллоны в доме – это бомба, а до мобильных концентраторов ещё лет пять, как минимум. Историю медицины девочка, разумеется, знала. Тяжело вздохнув, она смирилась, как смирялись и все её пациенты.

А вот Александра очень внимательно расспрашивала докторов, понимая, что шесть долгих лет они с Гербертом мучили малышку. Каждый день, каждую ночь, и только Берти спасал её… Осознавать это было очень тяжело, практически невозможно. Кроме того, вопрос: «Почему они так вели себя с малышкой?» для женщины всё ещё был открыт, ибо ответа на него она не знала.

Вот с Адабертом всё было непросто. Он не верил маме, совсем. Узнав, что сестрёнка больше не сможет ходить, пообещал остаться с ней в приюте, если мама решится, но Александра давно уже приняла решение, в том числе и по месту проживания. Хорошо подумав, Александра решила сменить графство.

Выписанных из больницы детей санитарная машина везла в какое-то незнакомое место, а Александра всё думала, как рассказать новости. За прошедший месяц при помощи Ленки Берт как-то научился доверять маме, но именно что «как-то». После всего случившегося плохо было с доверием у парня, просто совсем плохо. Берт сидел рядом с вполне уже нормально дышавшей Викторией, очень бережно обнимая сестру, а та успокаивала мальчика. Александра, слышавшая это, утирала слёзы. Что говорили дети друг другу и как они это говорили, дарило понимание, что очень долго у малышки был только брат… и больше никого.

13

Просто неприятно детям на судно.

14

Лечебная физкультура.