Страница 3 из 11
– Не придавайте моим словам слишком большого значения. Это частное мнение совершенно отчаявшегося человека.
– Простите, Евгений Валентинович, мне очень интересно.
– Впервые в истории Хаджи-Мурат упоминается в 1834 году. Он сел на престол в Хунзаре. А сел потому, что его брат убил законного хана Аварии. В мечети! Вы понимаете, что это такое – человеческое жертвоприношение в храме Божием?
– Понимаю. У русских Иван Грозный начал свое свирепое царствование с убийства в церкви. Боярина Репнина, кажется, в алтаре зарезали...
– Это одно из главных сатанинских таинств! – испуганно проговорил профессор ленинской философии. – Дальше больше... Я не буду разворачивать перед вами всю последовательность их служб и празднеств... Поверьте мне, Хаджи-Мурат, как и Ленин, прошел их в необходимой последовательности. Через семнадцать полных лет в 1851 году в Буйнакске... Как говорят народные предания, Хаджи-Мурат «шакалом напал на аул, убил хана, взял в плен его жену и детей и, как подлый хищник, скрылся в чеченских горах». В этом же году он предал Шамиля и перешел на сторону русских.
– Представляю их удивление! Это все равно как если бы Хаттаб перекинулся к федералам.
– И всех своих ваххабитских наемников перетянул бы, – уточнил профессор. – А через год он и от русских сбежал. Но неудачно. На следующий же день его настигли карабахи и лезгины.
– У Льва Толстого все подробно описано.
– А знаете ли вы, где похоронен Хаджи-Мурат?
– По-моему, где-то в районе Нухи?
– Правильно! Это на территории нынешнего Азербайджана. Но... Приготовьтесь, молодой человек! Слушайте меня внимательно! Хаджи-Мурат похоронен не весь!
Аслан вытаращил глаза.
– Сначала отрубленную голову Хаджи-Мурата заспиртовали и отослали в Тифлис на опознание.
– Как и голову царя Николая Второго.
– Правильно! Потом голова Хаджи-Мурата была переправлена в Петербург. В Кунсткамеру! У этого сатанинского экспоната и номер есть! 6521-й.
– А сейчас где она?
– Там же. Хранится в запасниках.
Впереди на дороге показался военный пост.
– Вот, – выдохнул Евгений Валентинович, – мне и кажется, что нужно нам эти останки похоронить. Соединить тело и голову. Соблюсти религиозные обряды – все как положено... Чтоб отвести от нас сатанинское проклятие.
– Говорят, голову Николая Второго тоже еще не нашли.
– Русские тоже мучаются. У них еще один бес – Ленин без погребения под стенкой валяется.
Постовые милиционеры издали помахали автоматами – приказывали остановиться.
– А почему мы, чеченцы, должны расплачиваться за какого-то дагестанского иблиса, за русского беса?
– У Бога нет различия между детьми. Мы все – одна семья. Почему мы, татары, умираем на вашей войне? – торопился высказаться профессор, притормаживая у КПП.
Милицейский патруль проверил документы у Евгения Валентиновича и у Аслана, все по очереди покрутили в руках его справку об освобождении из Чернокозова.
– Драпаешь? – совершенно равнодушно спросил офицер.
– Никого в живых не осталось, – честно признался Аслан. – Хочу в России отыскать родственников.
– Привози их домой. – Офицер протянул Аслану документы. – Скоро мир наступит, надо будет снова людьми эту землю населять.
– Найдутся желающие, – горько усмехнулся профессор.
– Это наша страна, – твердо заявил офицер. – И нам Аллах приказал жить здесь. Проезжайте! Отпускаю вас на время. Оба должны вернуться! Ясно?
И этот якобы грозный приказ прозвучал как пожелание жизни, мира, счастья!
– Спасибо вам. – Аслан чуть заметно поклонился и отступил к машине.
– Все кажется мне чрезмерным, странным и ненастоящим. – Евгений Валентинович залез в кабину своей потрепанной «Нивы». – Этот сентиментальный ментовской капитан. И эта разбомбленная земля, и эти кордоны, и эти люди с оружием.
– Дело не в окружающем. Это у вас, наверное, марксизм-ленинизм до сих пор перед глазами.
– Может быть, вы и правы, – охотно согласился Евгений Валентинович. – Скоро Слепцовск, я вас там высажу. Вы сможете самостоятельно добраться до Назрани?
– Ну там ехать-то всего минут пятнадцать! – Аслан убрал документы во внутренний карман.
– В мирное время и по неразбитой дороге, – тяжело вздохнул профессор. – Ну что мне с вами делать? Придется потом одному из Назрани возвращаться.
– Не знаю, хватит ли у меня денег?
– Бросьте вы ерунду городить! – вспылил Евгений Валентинович. – При чем тут деньги? Я же вам сразу заявил, что мне нужен только попутчик. А может, мне вам денег дать? Вы же далеко едете? Вам на билет хватит?
Аслан только плечами пожал.
В Назрани он понял, что денег в обрез – хватило только на плацкартное место до Москвы. Евгений Валентинович помялся-помялся, да и приплатил немного – на постель, и еще дал двадцать рублей – перекусить в дороге.
– Спасибо, профессор. – Аслан был бесконечно благодарен за помощь. – Я обязательно верну! Я не забуду!
– Возвращайтесь! Я буду ждать! Обязательно возвращайтесь! Как мент приказал – с женой и с детьми. С братом, сватом! Со всеми своими, кого разыщете.
– Я сына еду искать.
– Найдете, привозите ко мне. Я его философии выучу.
– Ленинской?
– Не шутите так, молодой человек!
– Простите, я же не хотел вас обидеть.
– Мне ехать пора. Темнеет...
И они расстались, мало веря, что судьба еще когда-нибудь сведет их вместе. Евгений Валентинович покатил по своим делам в Слепцовск, торопясь успеть, пока еще светло, пока еще можно проскочить. Аслан пристроился на вокзальной скамейке ждать до вечера.
Два раза его тормошили милиционеры, проверяли документы, но придраться было не к чему.
Подали к перрону состав. Ничего другого Аслан и не ожидал – нужный вагон оказался в самом конце платформы.
У дверей милиционеры еще раз проверили документы и билет.
В вагоне, не дожидаясь отправления, Аслан расстелил на верхней полке чахлый железнодорожный матрас, у пожилой проводницы досрочно выпросил постельное белье. И через несколько минут с удовольствием растянулся на холодной и чуть влажной простыне. Заснул сразу же. И во сне даже не заметил, как бесшумно и плавно тронулся скорый поезд.
Под стук колес хорошо спится.
И снова Аслан оказался дома – мама, лежа в гамаке, кричит с балкона, зовет обедать...
На кухне отец в переднике вытирает руки и ставит тарелки на стол, глядя прямо в душу печальными глазами...
Мальчишки стоят перед кирпичной стеной, увитой переплетениями дикого винограда.
– Чтобы вырос такой закрученный, такой толстый ствол у простого дикого винограда, – серьезно говорила черноглазая красивая девочка, – нужно... тысячу лет!
– Тогда и кирпичей не было! – смеялись мальчишки. – Как мог вырасти виноград на этой стенке, если стенки еще не было?
– Вы, мальчишки, дураки! – заплакала красавица.
И из ее глаз посыпались жемчужные слезы – они катились по траве и терялись.