Родник холодный

— Дык…, дык…, — заикаясь и не находил слов прошипел злобой постовой у стены — Фамильная то икона от деда — дорогого стоит! Зубоскальство твое такое есть кощунство и погибель душе. Провалишься в ад, тогда по-другому запоешь!

— Да, ну?

— Вот те — ну!

Голос из темноты повеселел от того, что так ловко удалось поддеть сотоварища.

— Табачку-то дашь в долг, нет? — спросил голос из темноты.

— Не-е-а! Не дам!

Бекас засек время на своих часах. Без четверти четыре. Ровно в четыре часа раздался крик совы. Бекас ответил. «Как литерный поезд по расписанию!» — отметил Бекас, медленно отползая от ракитового куста. Он не спешил.

Через полчаса он был уже возле мотоцикла. Завел двигатель и, немного посидев на месте водителя, повертел рулем в разные стороны. Он не был опытным мотоциклистом, но кто из деревенских не гонял хоть немного на соседском мотоцикле? Двести метров прямо по дороге — это ерунда — это была не проблема.

На блокпосту сначала заметили свет фары, после услышали работу двигателя мотоцикла.

— Какого еще лысого черта несет в такое время? Кончай ковырять её! Займи позицию! — скомандовал постовой и занял позицию для стрельбы за стеной с мешками.

Мотоцикл приближался, петляя по дороге между ям.

— Тормози! — крикнул постовой, — Кто такой?!

— Я с «Легиона»! От Полковника к вашему старшему?! Сообщение срочное! — услышали они.

— Стой там! Глуши движок! Какое ещё сообщение?

Бекас заглушил двигатель, слез с мотоцикла, медленно пошел навстречу показывая свои руки.

— Сообщение срочное! — прокричал Бекас.

— Стой на месте! Сейчас в землю мордой положу! — крикнул постовой и дослал патрон в патронник.

— Эй! Эй! — Бекас остановился, — Ты чо, братан, малахольный что ли?! Ствол убери?! Говорю же — с донесением я к вашим старшим.

— Ну, что надо?

— От Полковника донесение — в совхозе сейчас «красные»! Всех щемят там!

— Да иди ты! — послышался второй невидимый голос.

— В совхозе?! — воскликнул ближний постовой и повторил, — В совхозе!?

Бекас понял, что «срочное сообщение» попало в точку и не теряя времени начал грузить их:

— В совхозе, в совхозе. Вот, рукой подать! Чили Одноглазого знаете? Нет Чили уже — завалили его! Полковник послал к вашим старшим. У него план есть, что делать. Вам, если послать надо за ними — я тут подожду. Пока покурим. У меня с фильтром сигареты есть.

— Про Чили я слышал. — раздался голос из темноты.

— Ты пустой?

— Чего? — переспросил Бекас.

— Без оружия ты — спрашиваю?

— А! Да, пустой. — Бекас повернулся кругом, — Нет ничего. В коляске АК. Но это там. С собой ничего.

Бекас сделал шаг навстречу — реакции не последовало. Бекас опустил руки и ускорил шаги.

Бекас понимал, что Валентина его слышит, но не видит; говорил громко, что бы ориентировать ее по ситуации.

Он подошел вплотную к стене с мешками.

— Налетай, братва, на табачок! — Бекас стал, как бы нащупывать сигареты в карманах. — Так, где ж я их…

Второй, которого Бекас до этого не видел, вышел из-за укреплённой позиции через дорогу от блокпоста.

— А-а-а! — сказал громко Бекас, — Вот ты где! А то слышать-то я тебя слышу, но не вижу. Что, думаю за леший, такой! Хе-хе! Да ты подходи, подходи. Куда же я их…? В другом что ли…? Или в…?

— Что за сигареты? — спросил тот, который вышел из укрытия.

— «Столичные» с фильтром!

— Слушай — это форма казённая такая у вас или сами себе покупаете? — спросил он же.

— Эта казённая — на два года дают. — сказал Бекас, все ещё роясь в карманах.

Постовые стояли от Бекаса на расстоянии двух и четырех шагов.

— Может я сигареты там…? — Бекас не договорил.

Раздался взрыв! Бах! Сразу второй и третий. Бах!! Бах!!!

Оба постовые присели от неожиданности.

Бекас перемахнул через мешки. Ударил коленом в лицо ближнего к нему! Услышал, как клацнули его зубы.

За спиной раздалось: Бах! Бах! Бекас без промедления брызнул второму из балкончика, держа баллончик как можно дальше от себя; услышал со стороны блок поста: «тра-та-та-та-та». Обернулся и увидел через бойницы между плит оранжевые отсветы от вспышек. «Она уже внутри!» — пронеслось молнией в его голове. Оба постовых осели на дорогу. Бекас добавил в лицо из баллончика первому. Посчитал: раз-два-три. Хватит. Газ действовал мгновенно. Постовые пытались поймать руками воздух перед собой, воздух от них ускользал не пойманным; руки их бессильно опустились на дорогу.

Бекас, держа «Смит Вессон» обеими руками перед собой, ворвался внутрь блокпоста. На ходу крикнув: «Здесь Бекас!», что б не получить пулю навстречу от старшего лейтенанта.

— Тут все! — скала Валентина, меняя магазин, и показала на пулемет и коробки с лентой к нему, стоящие в углу стопкой друг на друге — Пулемет! БК! Забирай! Я посмотрю — может где-то еще есть БК.

Она включила свой фонарь и вышла.

Внутри стоял удушливый запах пороха. Дышать нечем. Бекас прокашлялся. Еле видимый сизый пороховой туман выходил наружу через бойницы для стрельбы. Бекас осмотрелся. Следы от взрывов; на полу гильзы. Внутри было уже — все… Внутри было месиво…

Первым Бекас забрал пулемет ПКМ облегченный, понес к мотоциклу. Остановился возле совершенно обездвиженных постовых, лежавших на дороге. Забрал их оружие и откинул его за ограждение из колючей проволоки. Возвращаясь бегом за БК, он видел, как быстро мечется в темноте вдоль колючки фонарь старшего лейтенанта Дроздовой, сканируя каждый метр.

— Пусто! — услышал ее Бекас.

И вновь полетели из темноты ночи на встречу «Уралу» вырванные на мгновение, светом: и дорожные ямы, и редкие столбы; и брошенные избы с чернеющими глазницами окон; покосившиеся частоколы изгородей, которые вот-вот рухнут, почти не видимые за высокой травой, много лет не кошенной, заросшие крапивой и бурьяном; мелькнул выцветший добела когда-то красный плакат: «Мир Труд Май»; и множество, множество других таких же ветхих, еще существующих, но уже мертвых, потому что не нужных уже людям признаков запустения этой земли.

В Оскол дурные вести от том, что случилось с засадой, оставленной в совхозе «Путь вперед» пришли быстро. С того дня, когда стало это известно, легионеры «свободы» могли наблюдать Полковника на удивление не многословным на людях, не по обыкновению сдержанным в общении с подчинёнными. Самые внимательные из них могли заметить новое в его поведении. Полковник время от времени пытался кусать левый край своих усов, а когда он останавливал себя в таком бесполезном со всех сторон занятии, желваки проявлялись на его лице, как струны перекатывались под кожей, играли только ему одному слышную мелодию. Глаза его в такие моменты были обращены как бы внутрь себя.

Медицинское обеспечение в «Легионе Свободы» осуществлялось силами и средствами медицинского пункта, называть который Полковник требовал не иначе как МПП — медицинский пункт полка, несмотря на то, что ни штатное расписание, ни фактический личный состав никак не соответствовали полковому.

Лёвка Шлеп-Нога, приписанный к медпункту на должность санитара, начал освоение новой для него медицинской профессии с изучения науки уборки помещений, санитарной обработки множественных поверхностей с применением моющих и дезинфицирующих средств.

МПП состоял из смотровой, совмещенной с рабочим кабинетом доктора, хирургического отделения, палаты на десять коек и туалетной комнаты, которую пациенты-легионеры называли просто «сортир» не подозревая о том, что такое брутальное слово, как сортир, произошло, мутировав в широтах средней полосы России, от изящного французского «je doissortir» («мне надо выйти»).

При каждом случае, когда доктор Валдис слышал это «сортир» его внутренне коробило. Ему хотелось в такой момент высказать что-то с добавлением словосочетания «русские свиньи», но он ни разу себе такого не позволил.

После первого же инструктажа, полученного Лёвкой от доктора Валдиса, он продемонстрировал изрядное усердие к удовольствию доктора.