Карахан

— Интересно, — на самом деле, Диму мало интересовали истории про магистров, и сказал он это чисто из вежливости. — Значит, здесь я буду жить?

— Да, здесь, — подтвердил Красавчик. — Два дня.

— Но я не брал с собой никаких вещей, и денег у меня нет….

— Не беспокойтесь, ваши вещи завтра утром доставят из вашего общежития, а денег не нужно, все за счет Министерства. Располагайтесь поудобнее, и постарайтесь выспаться. Завтра вам предстоит тяжелый день.

— Постараюсь. А завтра утром, как встану, мне куда ехать?

— Я сам за вами заеду. Будьте готовы к выходу в восемь. Еда в холодильнике, зубная щетка — на полке, полотенце на крючке. С остальным, надеюсь, сами разберетесь, все-таки, в общежитии живете. До завтра, Дмитрий.

— До завтра.

Солидно пожав ему руку, и тем самым подчеркнув, что они теперь на равных, магистр ушел. А Дима, заперев дверь, прошелся по квартире, и внимательно осмотрелся. Ничего особенного, хата как хата, как сказал бы Гвеллин.

Холодильник оказался забит продуктами, телевизор показывал бесчисленное множество каналов, и даже роутер был без пароля. Минут десять Дима раздумывал — не позвонить ли Алисе, но потом решил, что раз рассказывать пока нечего, то нечего и звонить. Наскоро поужинав, он отправился спать, понимая, что слова насчет предстоящего тяжелого дня сказаны не просто так.

Но лечь спать — одно, а спать — совсем другое. Несмотря на то, что за окном не гремела весела музыка, а за стенкой не звякали стаканы и никто не смеялся, Дима долго ворочался на узкой кровати, не в силах заснуть. Впервые за три долгих курса обучения (которые на самом деле пролетели, как один миг) он остался один, без товарищей. И ему в одиночку предстояло выполнить сложнейшую миссию — отправиться в чужой мир, покарать наемных убийц, и тем самым помочь спасти этот самый мир от страшной, неминуемой участи эдакого управляемого зомби-апокалипсиса. Стать героем, либо умереть — и все в одиночку.

На практике они не раз оказывались в тяжелой, опасной ситуации (в основном благодаря либо неуправляемому характеру Алисы, либо безответственности близнецов), но и выбирались они всегда вместе, плечом к плечу. И Катя со своей ледяной магией, и Луиза со своими всегда работающими, как часы, артефактами, и Алиса — не испытывающая чувства страха, гибкая и острая, как лезвие бритвы — все они держались друг за друга, и один не давал упасть другому. Даже Гвеллин, лучший друг, и близнецы, хоть и слегка туповатые, но исполнительные. И Дима всегда знал: чтобы не случилось, семья его выручит. Ибо он уже давно рассматривал своих друзей не как соседей по комнате, или соседей по группе, а именно как семью. Возможно, потому, что настоящей семьи у него никогда не было: отец сгинул непонятно куда, старший брат всегда лучше него во всем, и демонстративно это показывает, мать — пожалуй, единственный человек, который в него верил до конца. Но даже она частенько не скрывала своего разочарования сыном-оболтусом, не имеющего нормального образования или приличной работы. Лишь после того, как он поступил в Академию, она начала им гордиться, рассказывая всем, что ее сын вот-вот станет хорошим специалистом с высшим образованием, и, возможно, уедет за границу работать за евро, как все нормальные умные люди. Собственно говоря, Дима и взялся за ум после того, как поступил в БАМ, а до этого был, как перекати-поле — несет ветром, и хрен с ним, авось, куда-нибудь вынесет.

Но стал ли он лучше ради себя, или ради матери, или чтобы утереть нос брату? Нет, нет, и еще раз нет. Дима стал лучше ради них, своих друзей. Чтобы быть для них лидером, примером для подражания, чтобы вести их за собой творить волшебство и наводить порядок в мире, и в других прочих. Недаром и Луиза, и Катя, и близнецы, и даже гном — все беспрекословно признавали его авторитет. Даже Алиса, хотя это она вела активную, бурную и познавательную жизнь до поступления в Академию, и именно она знала больше всех обо всем. Но Безумная не имела руководительских способностей, а вот он, Дима, оказывается, имел. А мог бы об этом никогда и не узнать — если бы не та дурацкая история с посылкой для Ванды….

И именно его выбрали спасать Карахан от «Эдема». Не кого-то из учеников столичной Академии — хотя говорили, что туда отбирают не тех, кто вырос и живет в столице, а только самых достойных. И даже не из учеников новой Академии самого Карахана, хотя там тоже все для элиты. Именно ему, Диме Колесникову, выпала эта доля. Студенту из БАМа какого-то захолустного городка, где уровень жизни считается чуть ниже среднего. Есть ли заслуга в этом его друзей — что именно ради них он изменился настолько, что удостоится такого ответственного дела? Несомненно, да. Справедливо ли то, что их самих отправили домой, хотя они тоже могли бы помочь? Несомненно, нет.

Забыв про сон, Дима невольно замечтался о будущем. Про задание он почти не думал — все равно завтра все узнает, а вот перспективы успешного выполнения рисовались радужные, как волосы Милашки. Хотя и до этого третьекурсник не сомневался, что их всех ждет блистательная карьера, сейчас он в этом окончательно убедился. Как и в том, что они не расстанутся даже после окончания учебы. Если во время обучения в Академии они были одной семьей, то почему бы не быть ею и дальше? Станут одной командой профессионалов, и будут работать в Министерстве, став полноценными боевыми магами. А потом все дорастут до магистров, и заживут вообще хорошо. Не всем же магистрам быть тупыми и жадными, как Недоучко, царство ему небесное, есть же и нормальные: Миротворец, Грифон, и тот же Красавчик… Магистр Сталкер! Магистр Безумная! Магистр Луиза! Звучит, а?

Унесшись мыслями в далекое будущее, Дима окончательно успокоился, и даже незаметно для себя слегка задремал. Единственное, что он не учел в своих «воздушных замках» — это личные пожелания каждого из своих друзей. Потому что реальность сурова, и у некоторых его товарищей были свои личные планы, которые никак не касались магистров или Министерства….

*****************

Утро началось жестоко — с телефонного звонка, который и вырвал его из сна. Зевнув, Дима потянулся к мобильнику.

— Да?

— Доброе утро, — отозвалась трубка жизнерадостным голосом Красавчика. — Подумал, что после общежития на персональной жилплощади вы будете очень сладко спать, и проспите время нашей встречи. Напоминаю, что в восемь вы должны быть готовы, остался час ровно.

— Спасибо, я помню, — буркнул третьекурсник, и посмотрел на будильник — до его сигнала осталось еще целых десять минут. — Уже собираюсь.

В восемь и две минуты утра Дима, спустившись вниз, пожал руку магистру, который ничуть не изменился со вчерашнего дня, хотя костюм на нем был посвежее, и залез во все тот же черный седан без номеров. Машина легко вклинилась в поток дорожного движения, и за полчаса они без всяких происшествий домчались до здания Министерства.

— Мне поручено курировать вашу подготовку к караханской операции, — сказал Красавчик, когда они поднимались в лифте. — Кстати, наши аналитики окрестили ее кодовым названием «Операция «Удар Молнии»». Потому что сейчас убийцы из «Ночного Рейда» чувствует себя безнаказанными, но вместе мы обрушимся на них, как молния посреди ясного неба, когда ничто не предвещает грозы, и никому не придет в голову посмотреть вверх.

— А почему не гром? — поинтересовался Дима.

— Увы, гром только гремит, но никого не поражает, и нам это не подходит.

Выйдя из лифта, они пошли по длинному, прохладному коридору — но не в сторону комнаты, где вчера заседали, а в противоположную.

— Я и двое наших аналитиков займемся вашей подготовкой, — сказал Красавчик, открывая отделанную под орех дверь в кабинет. — Не в физической или магической — вы в этом и так преуспели. Главное информация. Чем больше вы будете знать о Карахане, тем больше у вас будет шансов выжить. Отдельно будет прорабатываться ваша легенда — чтобы вы влились в вашу новую личность без сучка и задоринки, простите за архаизм.

Кабинет был просторным, четыре стола, размещенные по углам, и закрытая дверь с надписью «Архив». Когда Дима вошел, двое человек поднялись из-за стола в дальнем левом углу кабинета. Один оказался худым, долговязым парнем — на его глазах сидели огромные очки, а длинные волосы были собраны сзади в «хвост». Вторым аналитиком была молодая девушка, лет двадцати пяти, в скромном, закрытом наглухо платье.