Карахан

— Теперь это уже неважно, — прогудел еще один знакомый голос. — Все здесь подохнем.

Оказалось, что это был Серго — он сидел на траве, обхватив себя руками. Рядом с ним примостилась Лада, и рассматривала фальшивое солнце на небе без всякого выражения на лице.

— А вы что тут делаете?! — изумилась Безумная.

— Репетировали в пустой аудитории, пошли домой, увидели, как неизвестные личности тащат куда-то главу студсовета и маленькую девочку, кинулись им на помощь, и нас загребли до кучи, — коротко ответила Лада. — Просто оказались не в то время не в том месте.

— Да, бля… не повезло-то как, а? — согласился с ней Серго.

— Почему же? Как раз наоборот! — Алиса потерла руки. — Теперь мы можем объединить силы, и нагнуть весь этот «Эдем»!

— Сбавь обороты, подруга, — посоветовала Лада. — Ты здесь только несколько часов, и поэтому такая оптимистка. Посмотрим, что с тобой будет через несколько дней.

— Она права, — подала голос Чизуру. — Это место не похоже на обычную тюрьму. Оно словно высасывает из тебя душу.

— Высасывает? — удивилась Катя. — Это как?

— Ну, понимаешь, — Серго потер заросшей грубой брутальной щетиной подбородок. — Когда ты в обычной тюрьме, и видишь решетки и стены, ты всегда помнишь, как хорошо было на воле, и не теряешь надежду вернуться туда. А здесь иллюзия. Ты словно бы на воле — никаких стен и решеток, небо над головой, солнышко — но уйти отсюда никуда не можешь. И, кроме того, никаких связей с внешним миром, погода не меняется — потому что она фальшивая, а не настоящая, ветер не дует, холодно или жарко не становится, и еще здесь постоянно день, ночь не наступает. От всего этого начинают натурально шарики за ролики заезжать.

— Да, мы здесь уже несколько недель, по моим подсчетам, — сказал муж Арианны, Каватаги Мацумото. — Многие люди, которых мы здесь видели, как будто впали в бесконечную апатию, а некоторые начинают разговаривать сами с собой, воображая, что беседуют с родными и близкими.

Безумная задумчиво пожевала губами — в ее планы становиться еще безумнее явно не входило.

— Ну, а тут хоть кормят? — с надеждой спросил Дима. Но на его вопрос никто не ответил — со стороны пруда, где по-прежнему стояла основная масса людей, начали доноситься яростные крики и возмущенные голоса.

Протиснувшись сквозь толпу, студенты БАМа увидели, в чем причина недовольства заключенных. Возле воды громко спорили два человека — молодой парень в вышитой узорами рубашке и ярко-розовой панаме наседал на какую-то тетку. Ее скуластое, некрасивое лицо презрительно кривилось. Окружающие тоже спорили — одни явно поддерживали парня, другие его противницу.

— Ба, знакомые люди, — сказала Ханна. — Госпожа Скарабеева, собственной персоной!

— А ну, отойдите от меня! — завизжала известная телеведущая. — Вы знаете, какие у меня связи? Я приближенная к самому президенту!

— Пропагандистка! — не унимался парень в розовой панаме. — Лживая тварь! Давай, зови своего президента — мы утопим его в пруду, и тебя вместе с ним!

И сделал шаг вперед, засучивая рукава. Скарабеева оглянулись, выискивая сторонников, они были заняты тем, что громко ругались с остальными. Судя по крикам, примерно половина заключенных поддерживала парня в панаме, а вот остальная половина, все еще находящаяся под влиянием «зомби-ящика», противилась им. И этих криков оказалось достаточно, чтобы ввести новоприбывших «узников» в курс дела.

— Граждане-товарищи, ну мы же с вами разумные существа, — вмешалась Алиса. — Женщина с телевиденья, я не вас имею в виду. Проголосуем, проголосуем, как решит большинство, так поступят все. Кто знает, что эта стерва просто вливала вам всем в уши откровенное дерьмо, и заколачивала на этом деньги? Ага, пятнадцать рук…. А есть идиоты, которые думают, что эта же тетка всегда и во всем говорила чистую правду? Тоже пятнадцать. Неувязочка!

— Да что тут говорить, утопить ее, и все, — не унимался парень в розовой панаме.

— У меня есть идея, — неожиданно сказала Ледяная Королева. — Пусть все решит его величество случай.

И она протянула руку в сторону пруда — повинуясь ее движению, на поверхности воды образовалась тонкая, не слишком прочная полоска льда.

— Так когда-то поступали древние, мудрые цивилизации. Если у человека много грехов на душе, он будет слишком тяжел, лед не выдержит, и человек утонет. А если у человека совесть чиста, то он пройдет по льду, и вернется обратно живым и невредимым.

Окружающие загомонили — такая идея им понравилась.

— Я туда не пойду! — закричала Скарабеева. — Никто меня не заставит!

Всегда привыкшая к абсолютной безнаказанности, и впервые оказавшаяся в ситуации, где ее собирались жестко наказать за всю ту лапшу, что она вешала жителям Карахана с экрана телевизора на протяжении долгих лет — причем ради собственной выгоды — телеведущая совершенно растерялась. Другой бы на ее месте вырвался бы из круга, заперся в домике, нашел бы способ как-то избежать расправы — но какого размера может быть мозг у той, что поливает дерьмом всех, на кого ей покажут пальцем?

— Пойдешь, — прорычал парень в розовой панаме. — Еще как пойдешь!

И двинулся на нее, а остальные сплотили круг, тесня Скарабееву к воде.

— Ну, вот и разобрались, — жизнерадостно заметила Алиса. — Вернемся к остальным.

Едва они отошли от массы людей, как до их слуха донесся треск льда, и испуганный крик.

******************

— Господин президент, я требуют от вас немедленно отчитаться в своих действиях.

Лицо с экрана смотрело на Замбевича, а голос гремел из невидимых динамиков. Президент опустил глаза — он знал, что был виноват, и ему было неуютно.

— А что тут говорить? Выпил давеча немного, вот и взбрело в голову…. А вообще, вы бы лучше «спасибо» сказали! Я вам целое научное открытие сделал! И вообще, я хочу домой! — закончил он совсем уже капризным тоном.

— В чем состоит ваше научное открытие? — спросил Хозяин.

— Я нашел способ пройти через границу между мирами, не используя портал.… Сейчас, конечно, я уже не все так четко помню, может, вы мне нальете чего покрепче, для стимуляции мозга?

— Мы устали от ваших выходок. Может, нам лучше подумать о замене вас на кого-то другого, более трезво оценивающего ситуацию?

— Нет-нет-нет, вспомнил, вспомнил! Короче, было темно… потом светло… потом бац! Бух! Трах! И — опять темнота…

— Это все?

— Пока да.

— Мы оставляем вам жизнь ровно на двое суток. Именно столько времени вам дается на то, чтобы подробно описать ваш научный опыт. Если нам покажется, что это не равноценно вашему исчезновению… — пауза. — Постарайтесь ничего не упустить, и тогда мы подумаем о том, чтобы вернуть вас домой.

Экран погас, Замбевич махнул рукой, радуясь, что так дешево отделался. Могло быть и хуже. Двое суток в запасе, пора приступать к делу.

Придирчиво оглядев гардероб, он сменил свой легкомысленный наряд, в котором его доставили в штаб-квартиру «Эдема», на другой, более серьезный — костюм, состоявший из черных с золотистыми лампасами брюк, черной, с золотистыми нашивками, рубашки, и туфель, так зеркально отполированных, что в них можно было увидеть свое отражение. Довершив наряд стильными очками с черными стеклами, президент самодовольно улыбнулся своему отражению в зеркале — теперь он выглядел, как командир космического корабля, персонаж какого-нибудь фильма, герой и любимец публики. Напоследок причесав непослушную гриву золотистых волос, и пшикнув на себя разящим, буквально валящим с ног одеколоном (по крайней мере, длинноногие цыпочки от него валились с ног прямо в постель), Замбевич прошел к двери своих личных апартаментов, где его разместили. Тотчас из крошечного экрана на двери вырвался лучик света — президент встал так, чтобы этот лучик попал на его лицо. Система распознавания разрешила доступ, сканер мигнул зеленым светом, и дверь бесшумно отъехала вбок

Внутри шаб-квартиры «Эдема» не было камер наблюдения — слишком много помещений, за которыми надо следить — поэтому каждая дверь, ведущая в или иное помещение, была снабжена таким сканером. Для «своих» доступ был везде разрешен, а если сканер отказывался открывать дверь, сигнал об этом сразу подавался внутренней охране, которая и разбиралась с нарушителем. А поскольку Замбевич был здесь «своим» человеком, то он беззаботно зашагал по широкому, освещенному коридору, весело посвистывая под нос. Вид у него был такой, будто президент приехал на очередной саммит, и сейчас направлялся на вечерний банкет, а не находился в заточении у сверхсекретной, могущественной техномагической корпорации. Коридор разделился, превратившись в перекресток, каждый поворот был снабжен запертой дверью.