Карахан

— Ты намекаешь, что мы должны дать тебе какие-то привилегии, в обмен на твое участие?

— Ага. Так что будет?

— Ничего не будет. Ты послужишь на благо Академии, и все будут довольны. Задача боевого мага — выполнять свой долг, а не думать о награде.

— Ну, это не серьезно, — категорически заявила Алиса. — Я тут краем уха слышала, что каждый крутится, как может. Кто-то зелье приворотное продает, а кто-то — фотографии. Я тоже так хочу.

— Ранка, о чем это она? Какие фотографии?

— Впервые об этом слышу. Но насчет зелья догадываюсь.

— Насчет этого я и сама знаю. Слышала, Алиса? Студенческий совет не может давать привилегии студентам, чтобы они не сделали полезного для общества.

— Да ну? — прищурилась Безумная. — И поэтому вы сидите здесь, и нихрена не делаете, пока все остальные студенты на занятиях?

— Мы выполняем свою работу, для которой нас выбрали, — вспыхнула Чизуру, поняв намек. — Если ты думаешь, что у нас есть какое-то преимущество над остальными….

— Думаю.

— … то это совсем не так. Так ты согласна выступить на фестивале, или нет?

— Раз мне за это ничего не будет, то тут еще подумать надо, — пробурчала Алиса. — Разрешите идти, чтобы подумать?

— Не надо паясничать! Иди, если хочешь.

***************

— Вот же корова двуличная! — бушевала Безумная десять минут спустя, когда они с Димой и Катей прогуливались во дворе Академии, ожидая следующей лекции. — Я вам говорю, в этом студенческом совете происходит что-то странное! Я же ничего такого не сказала, а она уже посмотрела на меня, как будто я прямиком с панели к ней пришла….

— Может, у нее какие-то заскоки? — предположил Дима.

— И что? Это не дает ей право смотреть на меня, как на мусор.… О, смотрите, это Ханна! Эй, Ханна!

— Как дела? — спросила рыжевосолосая студентка, подходя к ним. Вид у нее был очень уставший. — Уже освоились здесь?

— Слушай, Ханна, — Алиса проигнорировала вопрос. — Ты, кажется, хорошо знаешь Чизуру? Что о ней скажешь?

— А что сказать? — Ханна потерла красные, невыспавшиеся глаза. — Образец выполнения всех моральных правил, которые только существуют. И требует того же от каждого. Но это с одной стороны. С другой — нежная, возвышенная, и романтическая натура, мечтающая о большой любви, и на эту тему ваяет стихи в свободное время.

— А у нее парень есть? — поинтересовалась Катя.

— Парень? — Ханна как-то странно пожала плечами. — Конечно, нет, раз наша Чизуру мечтает о прекрасном принце, который будет носить ее на руках строго после свадьбы. Целочка-недотрога, в общем.

— Иди ты! — не поверил Дима.

— Я серьезно. Она презирает тех, кто занимается этим… просто так, ради удовольствия. Даже находясь в отношениях типа студенческих. Для нее только строгий идеал — любимый супруг, секс после свадьбы, брак на небесах… и всякое такое.

— Теперь все понятно, — задумчиво сказала Безумная. — Понятно, почему она краснеет, если кто-то что-то не то скажет. Что еще?

— Ну… — Ханна задумалась, что, учитывая ее сильную усталость, было непросто. — Еще она агитирует за строгое соблюдение правил, но часто закрывает глаза, если кто-то их нарушает. Просто, чтобы не поднимать шумихи. Для нее главное — чтобы руководство Академии считало, что все отлично. И это появилось у нее не здесь, а в другом месте, и намного раньше. Когда эту Академию открыли, и ее снова сделали главой студсовета, Чизуру просто выбрала проверенную тактику, вот и все.

Молчание.

— Кажется, у меня есть идея… — вдохновенно начала Алиса.

— Опять? — вскинулся Дима. — Тебе снова хочется сделать что-то долбанутое?

— Мне этого всегда хочется. Но я просто подумала, что неплохо было бы поддержать главу студсовета, и таким образом с ней подружиться. Давайте пойдем в этот театральный кружок, и придумаем что-нибудь для фестиваля.

— Сестренка права, — согласилась Катя. — Человек с такими высокими моральными ценностями заслуживает если не понимания, то уважения точно. И это наш шанс самоутвердиться в новой школе.

— Главное, чтобы опять не пришлось вызывать кого-то на учебный поединок, а потом позориться на глазах у толпы, — пробурчал Дима, вспомнив первый курс обучения. — Ладно, я с вами. И где этот театральный кружок?

— Найдем также как все остальное, — уверенно ответила Безумная. — Двинем туда сразу после занятий. Ханна, ты с нами? Твои шуточные монологи могли бы пригодиться.

— Давайте я позже подтянусь. Мне бы сейчас досидеть до конца занятий, а потом сразу отправиться домой, слишком устала.

— А где ты пропадала всю ночь? — поинтересовалась Ледяная Королева.

— Да так… зелья продавала.

— Именно ночью?

— Днем не получается. Поэтому работа у меня выпадает… ночная. Даже не работа, а подработка.

И Ханна отвела взгляд в сторону.

42

Обычное утро в Карахане началось как обычно.

Но это только на первый взгляд. На второй, если присмотреться, то можно было различить огромную, многочисленную толпу, которая двигалась по улицам делового района в направлении здания парламента. Мужчины и женщины, молодые и пожилые — все они шли плотным строем, размахивая плакатами табличками.

Это и был организованный Радзюкевичем митинг против президента.

Надписи на плакатах не отличались разнообразием. Слова «Хватит нам врать!», «Народ хочет знать правду!» и «Убийц предать суду!» пестрели в глазах. Некоторые, правда, еще держали плакаты «Президента — в отставку!», но таких было не много. Видимо, не все понимали, что будут делать, если Замбевич действительно уйдет с поста президента, а просто хотели выразить свое недовольство. Сам глава оппозиционной партии гордо шел впереди… хотя, как шел. Скорее, ковылял, поддерживаемый на ходу помощниками. Еще двое тащили за ним сложенную трибуну, с которой Радзюкевич собирался обратиться к вертикали действующей власти, и выдвинуть требования народа.

Дойдя до парламента, у которого уже суетилась привлеченная шумом служба безопасности, народ растянулся цепочкой, поднял плакаты повыше, и начал оглушительно скандировать: «Протестуем! Протестуем! Протестуем! Протестуем!». Между тем Радзюкевич, чьи помощники быстро собрали и установили трибуну, взобрался на нее, активировал на наручном коммуникаторе громкоговоритель, и обратился к людям:

— Друзья! Послушайте меня внимательно!

Шум и крики постепенно стихли.

— Только что поступило известие о том, что сегодня ночью группой «Ночной Рейд» был убит один из наших сподвижников — член нашей партии господин Зотор. Его отравили, подло отравили запрещенным зельем, и он умер в страшных мучениях. Довольно нам молчать, и сдерживать наш гнев! Мы выбрали президента, мы выбрали власть, но это они наши слуги, а не мы их! Мы не позволим полоскать нам мозги! И мы требуем, что Замбевич лично вышел к нам, и прояснил ситуацию! Ну-ка, все вместе: президента! Президента! Президента!

— Президента! Президента! Президента!

— Выходи, подлый трус! — напоследок взревел Радзюкевич, и, погрозив кулаком окнам здания парламента, слез с трибуны.

Между тем в самом здании тоже происходили не самые оптимистичные события.

— Президент? Где президент? — один и тот же вопрос раздавался в каждом коридоре, в каждом кабинете, на каждом квадратном метре. Но никто не мог толком ответить на него. Пресс-секретарь разводил руками, личный советник Замбевича и глава администрации — тоже. На работу президент, как обычно, утром не явился, его наручный коммуникакор не отвечал. Служба безопасности знала лишь то, что ночью президент собирался посетить какой-то секретный техномагический полигон, но вскоре стало ясно, что оттуда он не вернулся. Между тем быстро выяснилось, что непосредственно перед исчезновением Замбевич предупредил своего помощника, что он взял незапланированный отпуск на несколько дней, и строго настрого запретил пытаться его найти, а еще меньше об этом распространяться. Мол, президент на месте, но очень занят, работает человек, страной руководит.