Карахан

— А ты не боишься, что тебя кто-нибудь узнает? — спросил Дима, когда они подходили к симпатичному пятиэтажному зданию, стоящему посреди небольшой дубовой роще, в стороне от дороги. Если на Земле символом лечения с давних времен был красный крест, то в Карахане все больницы украшал магический символ в виде сердца, помещенного в клетку (это означало, что ваше здоровье под нашим неусыпным врачебным контролем, и без нашего ведома вас на тот свет никто не пустит). — Ты ведь сама говорила, что мы прилетели ночью, потому что твое лицо есть в ориентировках, еще и школьницей нарядилась. А по итогу, мы целый день ходим по магазинам, мелькая направо и налево.

— Ха-ха! Начнем с того, что если мое лицо есть в ориентировках, то это еще не значит, что силовики ездят по улицам, и смотрят на каждую девочку-подростка — я это, или не я. Ты еще не понял, что в Карахане «Ночной Рейд», никто не ищет, и искать не собирается, а задерживать тем более? Это для простого народа мы убийцы, а для своих людей мы — свои люди. Ночью мы прилетели, чтобы наше прибытие никто не увидел — все-таки, летающие древние повозки не каждый день в заповеднике приземляются. А школьницей я нарядилась, чтобы меня случайный человек — например, вон тот прохожий — не узнал. И чтобы шумиху не поднял.

— То есть, если короче, то мы прячемся от простых людей, а не от полиции?

— Вот именно. Пока у руля президент Замбевич — «Ночной Рейд» может убивать кого угодно, где угодно, и никто нас пальцем не тронет. И шифруемся мы больше для того, чтобы среди мирного населения поддерживать легенду о бессмертных, неуловимых убийцах, которые в любой момент могут прийти за каждым неугодным власти гражданином, чем потому что нам грозит реальная беда попасться в руки караханской полиции, — Дарлинг осеклась. — Ну, надо же, оказывается, я тебя тоже чему-то полезному обучаю! Кто бы мог подумать.

Разговаривая, они подошли к входным дверям клиники. И вот тут-то обнаружились очередные техномагические караханские достижения. Вместо обычной лестницы с пандусом для заезда инвалидов, которые привыкли видеть обычные люди, Дима увидел прямоугольные, одинакового размера, серые каменные плиты, уложенные по земле на небольшом расстоянии друг от друга, по три в ряд. Когда человек становится на эту плиту, она медленно поднимается в воздух, словно ступень эскалатора, и зависает перед входными дверями, таким образом, избавляя от мучений шагать по обычным ступеням, что особенно неудобно, если у тебя нога в гипсе, и передвигаешься ты на костылях, например.

Внутри тоже все радует глаз — уже на входе слева вы видите выложенный декоративными камнями пруд, в котором журчит фонтан и цветут кувшинки; справа — уютная кофейня, где все абсолютно бесплатно, за счет заведения (только здесь обслуживали не големы, как в ресторане, а скатерть-самобранка, как в доме у Недоучко). На полу вспыхивают разноцветные линии — техномагическая система указателей по всей больницы. Стоит только человеку подумать о том, что ему нужно в кабинет к стоматологу — и пожалуйста, на полу специально для вас появляется рандомного цвета линия, идя по которой, вы непременно придете в нужный кабинет, даже если она находится в дальнем крыле здания на самом верхнем этаже. Но больше всего Диму поразило то самое, что в нашем обществе называется проклятым, мерзким, шипящим сквозь зубы словом «Регистратура». Кто час очереди в больничной регистратуре, чтобы получить кусок бумажки размером с «нихрена особенного», не отстоял — тот жизни не видал. А все потому, что в регистратурах караханских клиник тоже действовала своя, особая система. Подходя к первому окошечку, вы называете свою фамилию и имя, ждете гудок, и идете к следующему, где вам выдают больничную карточку; в третьем окошечке вы говорите, к какому доктору вам надо, в четвертом получаете талончик, а в пятом вас ждут, чтобы ответить на все важные и не очень вопросы. Таким образом, в караханских больничных регистратурах не создавали километровые очереди возле каждого окошечка, а оперативно пропускали эту очередь через себя, быстро и четко обслуживая каждого нуждающегося.

— Ну, сюда нам не надо, — деловито сказала Дарлинг. — Пошли.

И она двинулась вдоль вспыхнувшей на полу оранжевой линии, на которой светилась яркая надпись «Доктор Д. Райтек, хирург 3-й степени». Линия привела их прямо в больничный лифт — его двери гостеприимно распахнулись, являя взору одетого в белый халат техномагического голема, стоявшего возле кнопок. Даже ничего не спросив, голем просто посмотрел на линию, кивнул, и нажал на кнопку. Видимо, информация о том, где у какого доктора находится кабинет, была заложена непосредственно у него в памяти.

Выйдя на третьем этаже, двое убийц, профи и начинающий, продолжили свой путь по линии, пока не остановились возле кабинета номер 35. И действительно, вот она, табличка с надписью «Доктор Д. Райтек, хирург 3-й степени». Однако дверь оказалась запертой.

— Ничего, подождем, — беззаботно сказала Дарлинг, отходя к кабинету номер 29, и присаживаясь на двухместный диванчик, которые были расставлены по всей больнице вместо привычных Диме жестких деревянных скамеек. — В конце концов, он ведь должен вернуться к себе в кабинет.

— А если его сегодня нет на работе? — усомнился студент.

— Ну, вообще! Хиро, ты что, в первый раз в клинике? Не видишь разве, что зеленый прямоугольник над дверью кабинета светится? А вот если бы доктора не было сегодня на работе — тогда бы светился красный.

— Извини, не подумал.

— Я так и поняла. Эх, чувствую, нянчиться мне с тобой до последнего! — Дарлинг сокрушенно покачала головой, и похлопала ладонью по поверхности диванчика. Ничего не произошло, только откуда-то раздался вежливый женский голос:

— Пока вы ожидаете в очереди, не желаете ли чего-нибудь?

— Кофе давай, со сливками. И журнал, для взрослых, как можно повзрослее. Хиро, чего застыл, падай.

— Думаешь, пока мы тут будем сидеть, на нас не обратят внимания? — Диму продолжали терзать смутные сомнения.

— Это же караханская клиника, здесь никто ни на кого не обращает внимания. А если что — скажешь, что ты сестру-школьницу привел на прием к окулисту, — Дарлинг подбородком указала на дверь кабинета номер 29, где красовалась табличка «Доктор О. Гло, офтальмолог». — Ну, а если кто-нибудь заметит красный прямоугольник над дверью окулиста, то уже что-нибудь придумаешь.

— Пожалуйста, примите заказ, — прозвучал тот же голос. Малолетняя убийца вытянула руку — и тотчас в ней материализовалась кружка, до краев наполненная ароматным напитком. А следом на диванчике рядом появилась кипа журналов в ярких обложках. — Хорошего дня, и будьте здоровы.

— А тебе не рановато такое читать? — спросил Дима, и, прищурившись, посмотрел на первый журнал — несмотря на то, что на обложке была надпись «Садоводство для взрослых», изображение пышногрудой особы под надписью сочли бы похабным даже для порножурналов.

— А ты не хочешь заткнуться? — отозвалась Дарлинг, прихлебывая кофе. — Достал уже своими вопросами. Помолчи хоть десять минут, уже голова от тебя трещит.

В конце коридора распахнулись двери служебного лифта (в караханских больницах доктора пользовались отдельными лифтами, причем двери этих лифтов обычно были замаскированы — чтобы больным не пришло в голову ими воспользоваться), и оттуда устало вышел пожилой, тучного телосложения седовласый мужчина в белом халате, вокруг его левого рукава была красная повязка с надписью «Хирург». Не оглядываясь ни на кого, он направился прямо к двери тридцать пятого кабинета, на ходу доставая из кармана халата пластиковую ключ-карту.

Дима напрягся, а вот Дарлинг даже не дернулась, продолжая потягивать кофе, да перелистывать журналы, словно ее совсем не интересовало происходящее. Почувствовав направленный ему в спину пристальный взгляд, доктор Райтек оглянулся через плечо, и Дима тут же отвел глаза в сторону, уставившись в окно. Однако он слышал, как пискнул замок, как открылась и закрылась дверь, а когда снова посмотрел туда, хирурга в коридоре уже не было.