Чемпион

Именно поэтому я и шел по подтрибунному помещению с гордо поднятой головой и с чувством хорошо сделанной работы. Да даже хрен с ним с этим чемпионством, если вдруг дисквалифицируют лично меня, да и с комсомолом тоже.

Из хоккея меня в любом случае не выгонят, слишком Саша Семёнов уже большая и заметная величина, как в чемпионате страны, так и в сборной. А без комсомола уже прожить можно, как-никак восемьдесят восьмой год на дворе и совсем скоро эта безусловно большая и влиятельная организация прекратит иметь какое-либо значение.

А что до чемпионства, то в этом году мне всего семнадцать, этих молодежных чемпионатов у меня будет впереди еще несколько и я успею взять свое. Это если уж говорить по гамбургскому счету.

После того, как все участники драки покинули площадку, работники «Олимпийского» приводили лед в порядок минут, наверное, пятнадцать, если не больше. Сначала они оттирали пятна крови, а потом заново заливали лед.

Я с ребятами в это время был уже в раздевалке и над нами работали медики. Особенно большое внимание они уделяли Стасу, которому досталось сильнее всего.

Его канадец помял достаточно хорошо: сломанный нос и выбитые передние зубы. Это был пока что минимум, скорее всего, у моего партнера по"Автомобилисту" еще и сотрясение мозга.

Чем плох «Олимпийский» так это тем, что в раздевалках не было ни радио, ни телевизоров. Поэтому, что там происходило на площадке во время последних нескольких минут, мы с парнями не знали, но очень скоро, всего-то через полчаса, за дверями появился и начал нарастать шум. Потом двери отворились и раздевалка начала набиваться хоккеистами молодежной сборной Советского Союза.

Кострюков, который вошел последним, притом между появлением в раздевалке команды и тренера прошло еще полчаса, не стал ничего говорить ни мне, ни остальным участникам драки. Он жестом посадил всю команду на скамейки, которые тянулись буквой П вдоль всей раздевалке и начал свою пламенную речь.

— Я, товарищ хоккеисты, благодарю всех за самоотдачу. Это была хорошая игра, но вы должны понимать что всё произошедшее во втором и особенно в третьем периоде, без последствий не останется и об этих последствиях вам лучше скажет товарищ Мироненко, который едет в «Олимпийский» и нам нужно его немного подождать, но сразу хочу сказать, что есть и хорошие новости.

Костюков сделал многозначительную паузу и продолжил:

— Нас не дисквалифицируют, я имею ввиду сборную Советского Союза, ни нас, ни канадцев. Я только что общался с оргкомитетом чемпионата и командам никаких санкций за все случившееся не будет. За исключением непосредственных участников драки, так что уже сейчас можно сказать, что Семёнов, Виноградов, Малыхин, Виталиньш и Мухин дисковалифицированы до конца чемпионата.

Так что дорогие мои товарищи хоккеисты, можете сказать им спасибо за то, что две оставшихся игры, со сборными ФРГ и Польши, мы будем доигрывать в усечённом составе. Я принципиально не буду подтягивать к составу других игроков, так что две последние игры мы проведём в три пятёрки нападающих и в две пары защитников.

Это будет урок всем. И этим я хочу показать нашим поединщикам, что их безответственность имеет последствия не только для них самих, но и для всей команды. Хоккей это игра командная. Поэтому ответственность будут нести все но я всё-таки обращусь к проштрафившимся. Товарищи хоккеисты, лично я вами очень разочарован и не только я. Уверен, что и в ваших клубах вам вас ждёт очень серьёзный разговор. За грубость нужно наказывать голами, а не кулаками.

— Анатолий Михайлович, — внезапно поднялся со своего места Фёдоров. —Вы меня простите, но я, как капитан команды, могу только подойти и пожать руку каждому, кто был на льду во время драки. Мы канадцев не только обыграли, но еще и морды им набили перед всеми, в переполненном «Олимпийском». Молодцы ребята, отомстили за прошлый год и сделали это красиво, особенно Сашка Семёнов. Вот уж от кого, но от него я такой прыти никак не ожидал.

— Федоров, сядь на место и замолчи, — с раздражением сказал Костюков. — Иначе за подстрекательство и тебе прилетит, да еще так, что даже Тихонов не защитит.

Буквально через несколько минут, которые были заполнены тем, что главный тренер сборной пространно рассуждал о том, что в Советском хоккее нет места выяснению отношений на кулаках, появился товарищ Мироненко Виктор Иванович, первый секретарь ЦК ВЛКСМ.

Тот самый функционер, который в Новогорске нам прочитал целую лекцию на тему того, что достойно советского человека и комсомольца, а что нет. И естественно, первыми его словами были угрозы:

— Как я и говорил, в случае повторения прошлогодних событий, все виновные будут исключены из комсомола. Поэтому Семёнов, Виноградов, Витолиньш, Мухин и Малыхин могут попрощаться с комсомольскими билетами.

Раз уж вы, несмотря на многочисленные предупреждения и прямые указания не поддаваться на провокации и не позорить моральный облик советского спортсмена и комсомольца, всё-таки решили устроить эту безобразную свару на льду, то таким нет места в комсомоле.

И я как первый секретарь ЦК ВЛКСМ сделаю все, чтобы вас не только исключили из Комсомола но еще и дисквалифицировали в ваших клубах как минимум до конца сезона.

Кроме того, — раздухарился Мироненко, — я уже завтра. переговорю с Николаем Николаевичем Соколовым, председателем Президиума Всесоюзной секции хоккея на тему того, чтобы лишить всех участников драки звание чемпиона мира по хоккею среди молодежных команд. Товарищ Кострюков, я ведь правильно понимаю, что Сборная Советского Союза выиграет этот турнир?

— Да, товарищ Мироненко, но, — начал возмущенный Анатолий Михайлович, но функционер его остановил:

— Никаких но, товарищ Кострюков. Никаких, но, — с нажимом повторил он. — Раз уж эта группа игроков. позволила себе так цинично пойти против прямых указаний и распоряжений не только тренерского штаба сборной, но и руководителей ЦК ВЛКСМ в моем лице, то меры должны быть приняты самые жёсткие.

Мироненко обвел всех взглядом, задержался на мне, потом посмотрел на Виноградова над которым всё ещё колдовали врачи и вышел, не сказав ни слова на прощание и громко хлопнув дверью.

— Вот ведь мудак, — в полный голос, так чтобы услышали все, сказал я.

Мы вернулись в Новогорск уже глубоко за полночь и при этом команда, когда мы ехали по ночной Москве была как будто бы пришибленная. Все, в том числе и тренерский штаб, абсолютно не понимали, почему Мироненко так распалился.

На мой взгляд все его действия были абсолютно нелогичными. Потому что сейчас при всем уважении к комсомолу и Коммунистической Партии, уже не старые времена, вроде как и перестройка вовсю идёт.

Да и по большому счёту, ничего страшного не произошло. Фёдоров правильно сказал в раздевалке. Мы же не только выиграли этот матч и выиграли его разгромно, но ещё и как следует морду этим канадским тварим набили.

Да и не были мы зачинщиками. Все видели, что Доми первый на меня бросился, а канадский тренер Чемберс специально против моей пятёрки выпустил на лёд самых настоящих громил.

Тут наоборот надо не принимать организационные меры, а премировать. Как никак, честь советского хоккея отстояли, пусть даже и такими нестандартными методами. Но что там в головах у партийных руководителей, это большая, очень большая загадка.

Сразу же, как только мы приехали, я позвонил Асташеву. Наш «Автомобилист» должна был по всем расчётам уже вернуться из Швейцарии, притом вернуться с победой. Я рассчитывал то, что Сан Саныч успел посмотреть игру по телевизору, так и оказалось.

Главный тренер «Автомобилиста» буквально с порога включил трансляцию. Он всё видел и мне сразу сказал:

— Молодец Сашка, так и надо. Что там с Виноградовым, сильно его помяли?

— Пока непонятно, Сан Саныч, нос точно сломан и зубы выбили. Ну там ещё и скорее всего, сотрясение. Его в больницу увезли.

— Вот ведь шведские пидорасы, извини за грубость, — сказал Асташев. — Уж одного-то канадца они вдвоём могли оттащить от Стаса. А ты как?