Повелитель песков

– Окум, ты мне обещал привезти двадцать рабов на работу в каму1 (Карьер или каменоломня по добыче полезных ископаемых) и трех работников по найму, – сказал человек в халате, сидевший на большом кресле, – но ты привез двадцать одного раба и двух работников, и один из них какой-то дохлый, я за него платить не буду, он много кричит, непонятно что.

– Аман, я обещал, я сделал, а то, что один из работников не поехал к тебе, – это твоя проблема, у тебя плохая репутация. Я рабов привез, они сильные и на них заклятье смирения наложено, так что договор я выполнил, заплати мне, как мы договаривались. Ах да, за этого тощего и горластого не надо платить, я его не покупал, я его поймал в пустыне, он сам шел к тебе, я просто подвез, – засмеялся второй. – Бери, это подарок: он слабый и не выживет, так что пусть поработает, сколько сможет.

Окум посмотрел на Амана.

– Хорошо, пусть остается, я надену на него кольцо раба. Сколько протянет, столько протянет. А нет – отдай его пустыне, или пусть будет на побегушках.

– Да, я найду ему работу, лишней пара рук мне не будет.

На этом и порешили

Вечером, когда стемнело, меня вытащили из клетки и за шкирку отвели в большой шатер. Сперва мне что-то говорили, потом показали какие-то кристаллы и в конце всем известным жестом объяснили, что отрежут голову. После этой пантомимы меня посадили на низкий какой-то стул, застегнули на моей шее круглый обруч. И тут я понял, что попал не как попаданец в сказку, а как настоящий попаданище, и что моя сказка суровая, и что я только что стал рабом. В этот момент у меня как все опустилось, и я потерял все: и дух, и силы, хотелось кричать и плакать. Потом меня взяли под руки и вытащили на улицу.

Со мной остался один охранник или надзиратель, в руках у него была дубинка, оббитая кожей. Он показал куда идти, и мы пошли. И с каждым шагом я четче понимал, что выхода нет, но вдруг я резко развернулся, со всей силы дал охраннику в морду и побежал что было силы в пустыню. Или сейчас, или никогда! Я обернулся посмотреть, преследуют меня или нет, и увидел, что охранник спокойно стоит и смотрит в мою сторону. Я прибавил скорости, лучше умру в пустыне свободным, чем буду жить рабом, но в этот миг тело скрутило и, когда я уже думал, что вырвался, резкой болью, по всему телу, и опять наступила темнота.

В этот раз я очнулся в большой пещере, передо мной стояли миска и кувшин. Я встал, поел и вышел на свет. Был уже день. Ко мне подошел охранник и сказал: «дум-дум». И засмеялся. Но я понял, что «дум-дум» – это по-нашему «дурак». Я понял, что это хомут на шее, некуда я уже отсюда не денусь. Он указал мне на какой-то мешок, я взял его в руки, и мы пошли. Скоро я понял, что нахожусь на каменоломне.

Охранник крикнул, к нему подбежал один из работников, они о чем-то поговорили, и мелкий, похожий на крысу с кривой спиной и лысым хвостом, поманил меня пальцем. Промелькнула мысль: «Только бы меня тут не съели». Он шел, что-то объяснял, много жестикулировал, но я ничего не понимал. Скоро я увидел кучу камней, мне указали на мешок, ткнули пальцем, куда надо таскать. Я стал нагребать камни в мешок.

У меня тряслись руки, не было ни сил, ни желания работать, я не понимал, за что мне так «повезло». Я встал на колени и заплакал, но продолжал собирать камни. Когда я всё-таки понес неполный мешок в ту сторону, куда мне сказали, подбежал горбун, стал меня бить и орать, что я дум-дум. Потом он приволок меня к камням и заставил набрать больше половины мешка и нести его. Одно скажу, таскать тяжелые мешки с камнями за спиной то еще удовольствие. Вот так началась моя карьера и новая незавидная жизнь, которая не могла мне присниться даже в самом страшном сне.

Каждый день мы вставали на рассвете до восхода солнца. У нас был даже завтрак: зеленая субстанция и кувшин воды, после чего шли в карьер, который местные называли каму. Работали без обеда и выходных. Где профсоюзы и трудовые инспекции, когда они так нужны? Работали до заката, одно радовало: в пустыне темнеет рано и быстро. Потом ужин с любимой субстанцией, и все шли в пещеру. Пещера не закрывалась и даже не охранялась, на всех были обручи, но не у всех на шеях, у кого-то на лапах, хвостах, и все равно многие были смирными: никаких драк из-за еды, все тихо и спокойно, никто не смотрел на меня как на бифштекс, и ни у кого не текла слюна из пасти.

Вечером все собирались в пещере у горячих камней красного цвета, как у костров, жарили мясо или личинки (откуда они брали мясо, я так и не понял), а личинки собирали с кустов, и они были не маленькие, а такие большие, жирные. Народ сидел, общался, и потом все расходились спать.

Народ тут был необычный, людей немного, в основном человекоподобные. Ящерицы, ходящие на двух лапах, с хвостом, с желтыми глазами и вечно выскакиваемым из пасти языком, они легче всего переносили жару. Орки не такие, как в наших книгах, да, были зеленоватого оттенка, с бритыми головами, но клыки изо рта не торчали. Они вечно играли в кости. Свиньи-переростки, ходившие на задних ногах. Два больших быка с поломанными рогами и с мощными руками. Из кошачьего семейства были львы и пантеры, их вид был самым многочисленным, и когда они собирались своей компанией, к ним никто не подходил, одним словом, еще тот зоопарк. Встречались и такие, которых я не мог опознать или сравнить с нашими животными. Змееподобные, которые могли раздувать шеи как кобры, но они держались отдельно. О, был один крокодил, сам по себе, он всегда спал, когда выдавалась свободная минутка. Пара медведе подобных, огромных, покрытых шерстью, обладали силой невероятной и были в уважении у всех, даже у надсмотрщиков. Все существа были мужского пола.

Всего нас было шестьдесят, может, чуть больше. Но я ни с кем не общался, сидел отдельно, и никто не обращал на меня внимания, пытались пару раз пообщаться, но я разводил руками, и они понимали, что я их не понимаю. Все звали меня дум-думом, я был местным дурачком, но пока меня такое положение устраивало. Я сидел и слушал, запоминал, что они говорят, учился, повторял каждое слово и понимал, что, если выучу их язык – это будет первым шагом к выживанию, а может, и к спасению.

Я был не просто носильщиком камня, а незаменимой затычкой, потому что делал всю работу в лагере. В каму меня не посылают изо моей худобы и малосилен так были очень тяжелые условия, но и сверху мне хватало работы. Я не только таскал камни, но и помогал надсмотрщикам убираться в пещере, копал выгребные ямы, что-то переносил с места на место, и это было любимым развлечением охранников. Звероподобная банда состояла из тех еще грязнуль: недоеденная пища, шкуры и шерсть после линьки, одним словом, беспорядок, и я сперва делал все «на отвали», но потом понял, что лучше не спеша и качественно убираться в пещере, в которой не жарко, как будто тут работает кондиционер, чем впахивать на жаре.

Иногда меня отправляли работать на кухню к местному повару – сухому старику, больше похожему на ходячий скелет. Поначалу он пытался со мной общаться, но, поняв, что я не знаю языка, начал меня учить: брал миску или кувшин и проговаривал название, а я за ним повторял. Я узнал, чем нас кормили, это типа вареного зеленого гороха.

Мне приходилось носить воду в котел из пещеры неподалеку и мыть этот котел, начищая его песком. Иногда мне доставалась лишняя миска этой каши. С водой тут не было проблем, воду разрешали пить без ограничения, всё-таки пустыня и жара, но вот, что я узнал: вода из этой пещеры была холодная и не горькая, не как та, которая стояла в большом кувшине у нас.

А еще старик научил меня собирать личинки с кустов и жарить их на камне или на веточке, и они были такие вкусные, хрустящие, как чипсы. От лагеря можно было отходить не больше, чем на километр, иначе боль, потеря сознания и подзатыльники от охранника. Но мне хватало и этого, я набирал много личинок, откуда они появлялись каждое утро на местных этих кустах, которые были похоже больше на сухих ветках с маленькими листиками, не знаю.