Страница 71 из 78
Тому Мариксу известно было, что все части верблюда могут быть употребляемы в пищу. Из костей и части верхнего покрова, сваренных в единственной оставшейся посуде, получился бульон, который показался весьма вкусным проголодавшимся желудкам. Что же касается мозга, языка, щек животного, то куски эти, надлежаще приготовленные, были более питательной пищей.
Все остальное мясо, разрезанное тонкими длинными полосами, быстро высушенными на солнце, было сохранено впрок, равно как и ноги — самая лучшая часть животного. Весьма прискорбно было, что не было соли, так как солонина сохранялась бы лучше.
Путешествие продолжалось при подобных условиях не более как по нескольку миль в день. К несчастью, состояние больных не улучшалось, за недостатком средств, но никак не от недостатка ухода за ними. Видно было, что не удастся всем добраться до той цели, куда устремлены были все усилия миссис Брэникен.
Действительно, на следующий день больные скончались от слишком продолжительного истощения. Они оба были уроженцы Аделаиды, одному из них было всего двадцать пять лет от роду, другому около сорока лет.
Бедные люди! Они первые изнемогли от непосильных трудов, и товарищи их были чрезвычайно удручены их кончиной. Разве не всех их ожидала подобная же участь с тех пор, как благодаря измене Лена Боркера все они очутились в такой местности, где даже животные не могут отыскать корм для себя?
Что мог ответить Зах Френ, когда Марикс сказал ему:
— Два человека погибли, чтобы спасти одного, не считая тех, которые еще погибнут вслед за ними!
Миссис Брэникен сотворила молитву над телами умерших, и над могилой их был водружен небольшой крестик, которому суждено было вскоре обратиться в прах благодаря разрушительным свойствам климата.
Караван снова пустился в путь.
Все люди из числа наиболее утомленных попеременно ехали на оставшихся в живых трех верблюдах для временного восстановления своих сил, ибо миссис Брэникен отказалась от исключительного пользования одним из этих животных. Во время остановок на этих же животных Годфрей или Том Марикс производили разведки; но не попадался ни один туземец, у которого можно было бы навести справки. Это как бы указывало на перекочевку туземцев к северо-востоку от земли Тасмана. В подобном случае пришлось бы идти по следам индасов, углубляясь в долину Фицроя. Это обстоятельство представлялось крайне прискорбным, ибо удлиняло весь путь на несколько сотен миль.
В начале апреля Марикс заметил, что запас консервов приходит к концу. Пришлось пожертвовать одним из трех верблюдов. Получался, таким образом, запас провизии на несколько дней, в продолжение которых возможно было надеяться добраться до Фицроя, от которого караван должен был находиться не далее как на расстоянии пятнадцати переходов.
Необходимо было пожертвовать верблюдом и примириться с этим. Выбрано было наиболее истощенное животное. Оно было убито, разделено, разрезано на длинные полосы, которые, высушенные на солнце, сохраняют еще питательные свойства. Что же касается остальных частей животного, в том числе сердца и печени, то они оставлены были про запас. Годфреем было убито несколько пар голубей, слабое подспорье, когда необходимо было обеспечивать прокорм двадцати человек. Томом Мариксом вновь отмечено было появление пучков акаций, и можно было употреблять в пищу их зерна, предварительно изжарив на огне.
Случись задержка на несколько дней, и большинство этих несчастных людей не будет иметь уже достаточно сил добраться до Фицроя. 5 апреля совсем не оставалось консервов в запасе, равно и верблюжьего мяса. Миссис Брэникен и ее товарищи вынуждены были довольствоваться одними семенами акации, потому что осторожный Том Марикс колебался пожертвовать последними двумя верблюдами. Он не мог решиться на это, помня о том пути, который предстоял им еще. Он вынужден был, однако, прибегнуть к этому средству в тот же вечер, ибо никто не ел в продолжение уже пятнадцати часов.
Но как раз перед остановкой человек из охранной стражи подбежал к нему, крича:
— Том Марикс, Том Марикс, оба верблюда пали!
— Попробуйте поднять их!
— Невозможно.
— Убить немедленно!
— Убить их? — переспросил охранник. — Они сами сейчас сдохнут, если уже не сдохли.
— Сдохли! — воскликнул Том Марикс.
И он не мог удержаться от жеста отчаяния, ибо, раз животное сдохло, мясо его уже не годится в пищу.
Том Марикс направился к тому месту, где только что пали оба животных. Распростертые на земле, с судорожно сведенными членами, с пеной у рта, с тяжело подымающейся грудью, животные неминуемо должны были сдохнуть, да притом неестественной смертью.
— Что случилось с ними? — спросила Долли. — Это не от утомления, не от истощения.
— Нет, не от этого, — отвечал Том Марикс. — Я опасаюсь, не действие ли это какого-нибудь вредного растения!
— Мне известно, что это, — отвечал Джоз Мерит. — Я видел это в восточных провинциях, в Квинсленде! Эти верблюды отравлены.
— Отравлены? — повторила Долли.
— Да, — сказал Джоз Мерит, — это отрава.
— Ну, и так, — продолжал Джоз Мерит, — раз у нас нет более других средств, нам остается лишь брать пример с людоедов, разве только предпочесть умереть с голоду!.. Что делать? Каждая страна имеет свои обычаи, и всего лучше приноравливаться к ним.
Джентльмен говорил это все с такой иронией, что страшно было глядеть на него, более чем когда-либо худого и с выпученными от голода глазами.
Итак, оба верблюда сдохли. И отрава эта, Джоз Мерит не ошибался, была вызвана ядовитой крапивой, довольно, впрочем, редкой на этих северо-западных равнинах. Это так называемая «Maroides laportea», которая дает плод вроде малины и обладает листьями с колючими остриями.
Одно прикосновение к ним вызывает сильную и продолжительную боль. Что же касается самого плода, то он сильно ядовит; единственное противоядие против него — сок «colocasia macrorhizu», другого растения, произрастающего обычно там же, где растет ядовитая крапива.
Инстинкт, предохраняющий обыкновенно животных от прикосновения к вредным для них растениям, на этот раз был побежден, и оба животных, не воздержавшиеся от искушения съесть этой крапивы, издохли в страшных мучениях.
Ни миссис Брэникен, ни ее спутники не сохранили в памяти, как проведены были последующие два дня. Пришлось оставить на месте, где они пали, обоих животных, ибо час спустя их трупы уже разлагались, — настолько быстро действует этот растительный яд. Караван тащился по направлению к Фицрою.
Ищется ли им всем добраться туда?.. Нет, и некоторые из них молили уже о том, чтобы их поскорее прикончили на месте, чтобы избежать более страшной агонии.
Миссис Брэникен переходила от одного к другому. Она пыталась подбодрить их. Она умоляла их сделать еще одно последнее усилие. Цель была близка. Оставалось еще несколько переходов. Там спасение!.. Но чего могла она добиться от этих несчастных.
Вечером 8 апреля ни у кого уже не было сил разбить лагерь. Несчастные ползали около колючих кустов, чтобы пожевать их покрытые пылью листья.
Они не могли более говорить; все их силы были исчерпаны до конца! Все свалились на этом последнем привале.
Миссис Брэникен еще сопротивлялась. Стоя на коленях перед ней, Годфрей глядел на нее с мольбой во взгляде. Он называл ее «мама, мама!», как ребенок, умоляющий ту, которая родила его на свет, не дать ему умереть.
А Долли, одна на ногах среди всех своих спутников, окидывала взглядом весь расстилавшийся перед ней горизонт, крича:
— Джон!.. Джон!..
Как будто последняя помощь могла ей прийти от капитана Джона!