Млечный путь господина Харг Тринста

Сварив кофе и соорудив бутерброд с салями, Харг уселся под сливной, блаженно жмурясь от палящего солнца. Харгу уже давно не было так хорошо, ему мешали только тревожные воспоминания о сне, который он видел в подвале. Чувствуя, что он сам не может выбросить их из головы, если не перенесёт на бумагу, Харг открыл серый блокнот и взял ручку в руку:

Прошлой ночью во сне мне привиделся странный сон. Во сне я лежал на своей широкой постели в подвале и внезапно услышал какой-то шумный звук доносящийся сверху. Пристав, я обнаружил человека, он спокойно сидел на краю кровати и глядел в телескоп.

Самое удивительное, что, несмотря на кромешную тьму, я видел его чётко, словно в моей квартире солнечные лучи проникли сквозь окна. Именно поэтому я уверен, что всё это мне приснилось.

Я узнал его, хоть он сильно изменился. Сейчас на нём была бледно — серая кофта и джинсы, а не его привычное чёрное пальто. Правая рука в гипсе, волосы успели обрести, но это был именно он.

Я кашлянул, и он обернулся. Губы тронула неожиданная улыбка, но глаза продолжали пристально разглядывать меня, словно он искал кого-то. Лицо показалось мне знакомым, и я сказал ему об этом.

— Пожалуй, — согласился тот, — хотя ты видишь меня впервые, и пройдёт ещё много времени, прежде чем ты увидишь меня вновь.

Я хотел спросить, откуда он знает, меня, но он продолжил:

— А вот я узнал твоё лицо. И очень хорошо запомнил.

Я узнал голос. Почему-то звук его вызывал во мне чувство неприятности.

— И кто — же ты? — спросил я.

Он снова прильнул к телескопу.

— Если я тебе сейчас скажу, то мне ты не поверишь.

— А что, если всё — же поверю?

— Я — Мельком Трювили.

— Седовласый мужчина, увлечённый скрабблом?

— Я — Томсон Ридли.

— Несуществующий английский философ?

— Я — Кейн Твинстер.

— Это вымышленный персонаж детективной истории времен Екатерины второй?

— Я — все эти люди, но их имена мне не принадлежат.

— А как же зовут тебя?

— Харг Тринст.

— Какое совпадение, — протянул я с сарказмом.

— Если ты хочешь, я могу доказать, — пожал {suggestion} плечами. — Я знаю такие подробности о твоей жизни, которые не ведьмы никому, кроме самого тебя.

И он принялся перечислять имена моих старых школьных одноклассников, адреса домов, в которых я некогда жил. Он знал девичью фамилию моей родной матери!

Когда он закончил, я был зол и находился в состоянии вне себя.

— Ты прочёл все мои дневники! — крикнул я.

— Я не стану этого отрицать. Конечно, я читал наши дневники.

— Что значит наши?

— Меня зовут Харг Тринст. Я родился тысяча семьдесят первого года. В следующем месяце мне исполнится пятдесят лет.

Теперь я понимал, почему голос и манера казались мне такими знакомыми. Этот голос я слышал в записи, а лицо видел лишь на фотографиях. Оно очень похожее на моё, только это лицо старше и смуглее.

— Я тебе не верю, — продолжал упорствовать я.

— Помнишь, ты же сам хотел встретить старшую версию самого, себя кого-то, кто возьмёт тебя за руку и выведет из тёмного лабиринта.

Я молча смотрел на него. Он, что издеваться что-ли?

— Это всего-лишь моя детская мечта. К тому же сейчас март, а не август.

— Для тебя — да, а для меня на часах десять часов прекрасного летнего утра, день обещает быть жарким, а я сижу на кухне в доме…

— Так теперь понятно я сплю, — облегчённо вздохнул я, — сплю и вижу сон.

— Да, ты видишь во сне меня, а я — вижу тебя, хотя я и бодрствую. Понимаешь ли, я пишу о тебе книгу.

— Книгу? — Я рассмеялся. — И что за книгу ты пишешь?

— Она началась с того, что ты сломал ногу когда, бежал с лестницы к двери квартиры, где живёшь вместе с Марианной…

Млечный путь господина Харг Тринста 105 глава

Воспоминания потерявшего память человека», только с другим названием и в другом жанре. А то, что он прочёл, и есть вторая глава — стёртый лист его жизни. Только теперь он знает: этот чистый лист не пустой, а закодированный. Харг сам написал её, только потом забыл.

Это не голые факты, а нечто более то что важнее — истина. Харг мог прочесть дневники, но он знал, что его ждёт сплошное разочарование. Да и стоит ли читать их сейчас, когда волна подкатилась так близко? Воспоминания вот-вот снова нахлынут. Как ни странно, это перспектива уже не пугала Харга. Даже сожаления лучше неизвестности. Лучше знать, что ты убийца, чем знать, что тебя просто не существует для других.

И с этой мыслью к Харгу вернулись воспоминания. Волна накрыла его словно с головой.

В течение нескольких минут Харг вспомнил всё. Словно тысячи бабочек выпорхнули из серой коробки. Они кружились у лица и скоро заполнили собой всё пространство, а затем упорхнули в окно, чтобы больше никогда сюда не вернуться. За две секунды Харг словно прожил два года.

Харг встал и выглянул из окна. Сад купался в солнечные лучи. Бабочка, сделав головокружительную петлю над кроной сливы, упорхнула прочь. Харг глубоко вздохнул: пахло землёй, травой, бетоном, ветчиной, чаем, бензином. Он с радостью отметил, что жужжание в голове закончилось. Харг стоял сзади. Он видел мысли, что проносились в его голове. Он оплачивал Ианну, Аннушку, Харга. Она жива, теперь он это знает, как знал и то, что никогда больше её не увидит. А Ианна… Кто знает, почему люди решают свести счеты с жизнью. В предметной записке это нельзя было объяснить.

А как же второй? Впервые в жизни Харг Тринст видел юного Харга Тринста не как несовершенную версию себя самого, а как нечто другое существо. Бедный ты мой, подумал Харг. Если бы я мог вернуться назад и утешить тебя! Взять за руку и вывести из кромешного лабиринта! Но путешествия во времени придуманы самими писателями. В жизни человеку суждено блуждать в потёмках настоящего. И тут он повернулся, взглянул мне в глаза, недоверчиво усмехнулся. И захохотал как сумасшедший.

В это мгновение Харг перестал существовать. Он привык считать, что это он мне снится, но, когда то рассмеялся мне в лицо, я понял, что на самом деле это я снился ему.

На краткий миг моей памяти всё превратилось в чистый бумажный лист. Осталось лишь только настоящее: вот я уже карабкаюсь по узенькой темной лестнице, тёплый спертый воздух отдаёт кислым, правый висок ломит.

Млечный путь господина Харг Тринста 106 глава

Это случилось в конце июля. Семь месяцев назад, почти в один день. Семь месяцев — в три раза дольше моего краткого пребывания в райском жилище.

Райский уголок и адское поместье. Теперь я знаю, что они действительно существуют. И чтобы попасть туда, необязательно умирать.

Нет, смерть приходит к нам в конце. Смерть это окончательное решение. Я открыл окно и смотрю вниз, на сад. Время пришло. Прощай, мир полного равнодушия!

Потусторонние.

Как свидетельствуют чернила на моих бледных пальцах, я до сих пор живой. Прошло несколько часов, а я всё ещё стоял перед открытым окном, уговаривал сам себя прыгнуть вниз, но… К сожалению. Что это со мной: Страх, или я просто трусливый? Я даже не чувствовал себя виноватым. Нет, это что-то другое которое не поддаётся моему сознанию. За окном яркое ранее утро, подо мной бушует зелень сада, на кожу упали солнечные лучи. Я слышу, как птицы заливаются в кронах деревьев.

Если бы я только мог стереть последние два года из памяти, словно надпись с доски! Тогда бы я обрёл надежду когда-нибудь стать счастливым. Если бы мог только забыть! Но стирать воспоминания способно только время, да и то не до конца. Возможно, через тысячи лет учёные изобретут лекарство, которое будет уничтожать или приглашать воспоминания, но сейчас, на рубеже современного века, я обречён жить в этом мире, полной горечи и состраданий. Что же, значит, так тому и быть. Окно в этот мир всегда будет открыто. Я должен помнить об этом всегда. Где-то там, где душе суждено вечно видеть сладкие сны, Еванжелина ждёт меня. А я, я должен стать таким же холодным, неуязвимым и легкомысленным, как и все остальные. Я должен снова войти в лабиринт темноты.