Рассвет

Переводчик объяснил, что его господин никому не говорит своего имени, даже жене, ибо суеверен. Все, кто узнавал, как зовут главу, давали клятву о неразглашении и проверялся на способность к колдовству. Кто проговаривался, лишался языка. Кто вызывал подозрение по поводу колдовства, сжигался заживо.

Гонец только кивнул и попросил передать переводчика свой ответ «Да».

Глава пустоши почесал свою шею и снова заговорил. Переводчик смотрел главе в рот и беззвучно шевелил губами, повторяя сказанное главой. Когда мужчина закончил свою речь, переводчик часто заморгал, помотал головой, будто очнулся от гипноза:

«Мне они не нужны. Рабов у меня достаточно, да тут ещё такое место – болото, половину рабов потеряю со своими воинами в придачу. Мне нужны только плодородные земли. Хотя я потеряю их ещё при наступлении. Пожалуй, надо взять женщин и детей в рабы как раньше.

Я даю тебе выбор: ты умрёшь прямо сейчас от рук одного из моих солдат, либо ты умрёшь в старости или от голода, мне уже будет всё равно, но я даю тебе и твоей семье, если она есть, шанс уйти из вашего города.»

Гонец был шокирован таким предложением и, в благодарность за предоставленную возможность, упал на колени перед главой и запричитал: «Спасибо! Спасибо! Я выберу старость! Что я должен сделать?»

Глава посмеялся и вопросительно уставился на переводчика. Тот наклонился к сидящему мужчине и произнёс слова гонца на языке пустоши, утвердительно кивнув.

Мужчина снова посмеялся и быстро залепетал. Переводчик сказал: «На следующем рассвете ваш город будет подвержен атаке, но он хорошо защищён. Как утверждают мои лазутчики, у вас толстые и высокие стены – они впервые встречаются на моём пути. Я не знаю сколько у вас там людей и каким оружием вы владеете. Я не могу так рисковать. Сделай так, чтобы народ не был готов к битве, чтобы мы застали их врасплох. Уже завтра на рассвете ты окажешься в городе. Даю тебе время подумать до заката.»

После сказанного, переводчик повернулся к главе и кивнул, давая понять, что закончил свою речь. Женщина главы произнесла приказ и гонца повели в его шатёр и привязали к тому же столбу, который стал ему родным за эти несколько месяцев.

Наступил закат. Гонец уже успел вздремнуть. Его грубо вырвал из оков дрёма толчок в плечо. Освободив руки, гонец встал и поплёлся впереди солдат к шатру главы пустоши.

Теперь между главой и гонцом стоял низенький стол с различными яствами. У гонца предательски заурчал живот, а рот наполнился слюной. Переводчик мягко спросил гонца: «Вы что-нибудь придумали?»

Гонец утвердительно кивнул.

«Поделитесь же с нами идеей.» – всё так же мягко попросил переводчик.

«Я прихожу на рассвете в город и говорю, что вы утонули в болоте, пытаясь пройти в город.» – у переводчика округлились глаза. – «Для этого вам придётся не наступать так близко, чтобы никто не смог вас разглядеть. Они убедятся, что вас нет.

В полдень у нас никто не работает из-за сильной жары. Многие в это время спят. Таков обычай. Вот тогда и стоит наступать.»

Переводчик быстро начал говорить на ином языке, яро жестикулируя. Глава, не поворачивая голову к гонцу, обратился к переводчику. Он же, повернув голову к гонцу, спросил: «Кого вы заберёте с собой?»

Сердце гонца учащённо забилось: «Получилось!». Дрожащим голосом он вслух произнёс: «У меня есть жена и двое детей. Мальчики.»

Переводчик сказал, понизив голос: «Тогда вы к полудню уйдёте из города. Останетесь там, будете убиты. А жена и дети .. сами понимаете. Вы заберёте только одну женщину и двое мальчиков, не обманывайте. Будет больше – мой господин решит, как вас наказать. Мы кольцом захватим город, так что будьте союзником. По дороге в город за вами будут следить – не смейте терять наше доверие.»

Гонец кивнул: «А вдруг ваши воины меня примут за сбежавшего?»

Переводчик хмыкнул и спросил это у главы. Мужчина усмехнулся и лукаво посмотрел на гонца. Переводчик ответил: «Мой господин сказал, что вы необычайно умны. Сейчас вам дадут отличительный знак нашего союзника. При набеге наших войск, всегда носите эту табличку. Когда надпись будет стираться, постарайтесь найти где-нибудь краску и дорисовать стёртые линии.»

Глава пустоши попросил принести краску и дощечку. Ему поднесли красную дощечку и белую краску. Он что-то намазал ей и протянул солдату. Солдат же протянул верёвку в щели дощечки и отдал гонцу. Глава жестом пригласил гонца к столику с яствами. После трапезы гонец спрятал дощечку в сумку, которую отдали обратно, и пошёл в город.

День.

«Да. Я обманул их. Жестоко. Но что ещё оставалось делать? Народ и так погибнет. Уж лучше уйти в никуда живым и знать, что ни жена, ни твои дети не пострадали, нежели бесполезно умереть в шатре и не знать, что случилось с твоей семьёй. И лучше бы не знать! Очевидно же какая судьба бы их настигла. Дети стали бы рабами, и их дети родились бы уже невольными, обязанными, униженными, а моя жена вынуждена была бы отречься от своих, моих, наших детей и рожать новых, совсем непохожих ни на её, ни на меня, ребят с квадратными подбородками. Когда бы эти иные дети подросли, они бы издевались над моими детьми – рабами, не зная, что они приходятся друг другу родными братьями.

А народ? Люди погибнут. Лучше уж умереть быстро, в неведении, даже не понять толком ничего, нежели ожидать последние свои часы в страхе. Больше сопротивляешься – больше мучают. Я заметил это из боя в бой. Они не любят гордых и непокорных.

Да, сейчас моя жена с укором смотрит на меня, но в глубине души понимает, что сделал я всё как можно лучше для нас. Она согласна со мной, но душа говорит, что всё это чудовищно и гадко. Мы уходим из города, словно предатели. Иного пути у нас просто нет.

Она собирает еду, я – вещи. Мы молчим. Дети прибежали в дом уже тогда, когда я успел всё рассказать жене. Они очень обрадовались мне, но искренне не понимают, почему их мама грустная. Они ещё не знают об этом. Простите меня.»

День

Гонец уходил из города, держа за руку жену. Дети цеплялись за её юбку. Те самые два мальчика, которые первые вылезли из крепости, чтобы убедиться, что пустоши нет. Два весёлых мальчика.

Хитрить гонцу было бесполезно: город окружён.

Вот он идёт, вместе с ним его жена и дети. Он должен быть счастлив, что они избежали той участи, что ждёт тех, кто находится в городе, но гонец несчастлив. Не его это – предавать, но и выхода иного совершенно нет.

Жена молчит, всё прекрасно понимает. Дети…вскоре они догадаются, но, быть может, повзрослев, и обзаведясь семьями, они поймут почему их отец так поступил и простят его. А заведут ли они вообще семьи? Много ли ещё осталось в живых таких же «предателей»?

Неожиданно женщина вздрогнула и издала короткое испуганное «ах». Её взгляд устремился вдаль. Гонец тоже увидел то, что испугало его жену – пустошь. Стремительно, на лошадях, они приближались к ним. Дети завизжали и кинулись бежать назад, в сторону города, но женщина догнала их и приказала им стоять и вести себя тихо. Младший начал возражать «Но мы должны сказать ..», на что получил шлепок по губам от женщины. Ребёнок захныкал и затих. Женщина дрожала и боялась не меньше сына, но она уже не ребёнок, и так просто заплакать она не может.

Гонец достал из своего потрёпанного кулька ту самую красную дощечку и накинул на себя. Один из скачущих кинул взгляд на стоящую семью и заметил висящую на груди мужчины табличку с надписью на своём языке. Он что-то прокричал скачущим позади него на своём языке. Это слово, похожее на рык, понеслось дальше по армии. Многие произносили его, передавая его другим.

Гонец ещё не знал, что они кричат о том, что этот мужчина, женщина и два мальчика предатели своего народа.

В пустоши предателей наказывали изгнанием.

Семья продолжала стоять и наблюдала, как приближаются к ним лошади. Дети плакали, а женщина, крепко держа детей, закрыла глаза и молила о скорой смерти, а гонец думал «Обманул». Он сказал детям закрыть глаза – они перестали сопротивляться.