Ловушка для видящей

Медленно подошла к Миту, стараясь по его виду предугадать новости. Дмитрий хмурился, но это его обычное выражение лица.

— Нам нужно поговорить, пока ты не забрала Миру, — сказал он напряженно, — прогуляемся до дома?

— Ладно, — я нервно пожала плечами и подстроилась под его широкий шаг.

— Глеб сделал предложение твоему шефу, Свята, — начал рассказывать Мит, стоило мне опуститься на кухонный стул. — И тот согласился, конечно.

— И когда должны провести эксперимент? — мой голос дрогнул.

— Уже провели, Свята. Дело не хитрое.

— И..? Виктор… Он умер? — задохнулась я. А что ещё мне было думать, когда Дмитрий настолько напряжен, что почти искрится?

— Пока нет, Свята, — быстро уточнил Мит и взял мои дрожащие руки в свои.

— Что значит, пока?

— Он в коме.

— В коме? Где он?

— В медицинском боксе, — голос Дмитрия был на редкость мягким. — На станции. У нас нет больниц, и врачей тоже нет. Нецелесообразно тратить столько лет на учебу, а потом почти не иметь возможности применить знания. Мы пользуемся городскими больницами, но люди с первичными навыками медицинской помощи у нас есть. Виктор под присмотром.

— Что говорит Глеб? — выдавила я.

— Он не делает прогнозов, но, Свята, на твоём месте я бы настраивался на худшее.

— Я могу его увидеть?

— Если Глеб разрешит.

Глеб разрешил. Вечером, оставив Миру у Ангелины, мы зашли в небольшую пристройку к станции. Такую же серую и безликую.

— Странное место для палаты, — поежилась я.

— Не случайное, Свята. Здесь все не случайно.

— Я устала от ваших загадок, Дима. Лучше не начинай.

Охотник промолчал, пропуская меня впереди себя. Осторожна вошла. Внутри все было белым: пол, потолок, стены и даже двери. Только кожаный диван, с которого поднялся Глеб, выделялся черным пятном, да несколько чёрно-белых то ли картин, то ли фотографий разбавляли снежное полотно стен.

— Святослава, проходи, — Глеб приоткрыл дверь справа и добавил. — Мы подождем здесь.

Осторожно вошла, практически не дыша. Плакать захотелось сразу, как увидала Вика — бледного и словно истощенного. Темные круги под глазами, синие венки отчётливо видимые под кожей, безвольно вытянутые руки. Лицо наполовину скрыто маской, от локтя уходит тонкая голубая трубка. Ещё несколько проводов от странного аппарата уползают под одеяло, топорща его на груди.

— Вик, — тихонько позвала, чувствуя, как слезы скатываются по щекам. Бережно взяла его руку. Ту, к которой не была подключена капельница. Прохладная, очень сухая кожа, тонкие пальцы. Перевернула ладонью вверх. Подушечки пальцев потемнели и загрубели, как от старого ожога. Место, через которое прошла энергия.

— Вик, пожалуйста, ты мне нужен. Вернись, прошу тебя.

Но отклика не было. Пальцы не шевельнулось, веки не дрогнули.

Позади меня отворилась дверь. Не стала оборачиваться, просто спросила:

— Что с ним будет?

— Никто не знает, Святослава, — Глеб обошел кровать с другой стороны, поправил капельницу. — Даже кома — положительный результат. Я ставил на другое.

— Он выживет! — сказала я с вызовом.

— Не буду спорить, девочка. Но, если активность не проявится в ближайшие дни, мы отключим его.

— Сколько у него времени?

— Неделя, Святослава. Дальше все станет необратимо.

— Кто за ним присматривает?

— Это не твоя забота, девочка.

— Но я хотела бы помочь.

— Приходи вечером после занятий. Зови. Он пришел за тобой сюда, может придет и из-за края.

Я приходила. После занятий в лаборатории, где не могла думать ни о чем кроме безжизненного тела на узкой больничной койке. Мысль о том, что Вик пришел за мной, а я отправила его на смерть, жгла меня куда сильнее энергии.

В какой-то момент Надежда прибавила мощность на излучателе так, что меня ощутимо встряхнуло.

— Не отвлекайся, задумчивая моя, — бросила она мне и ушла за свой стол.

И снова мысли, страхи, переживания. Два дня прошли как в тумане. Вечером, приходя от Виктора, я запиралась с Мирой в спальне, читала книжки, а потом, когда племянница засыпала, долго лежала, уставившись в потолок.

— Знаешь, Святослава, — сказал Глеб, застав меня у кровати Вика, — его состояние стабильное, органы работают, мозг функционирует. Он словно спит. Попробуй его растормошить.

— Как? — растерялась я.

— Откуда мне знать? Говори, пой, да хоть станцуй. Тебя он услышит охотнее всего.

Весь этот вечер я уговаривала, просила, даже угрожала. Не знаю, слышал ли Вик меня, но отклика я не видела. Перед уходом я шепнула:

— Пожалуйста, Вик. Вернись. Я много думала. Но поняла только сейчас. Ты нужен мне. Лично мне.

Наклонилась к нему и поцеловала. Губы были горячими, сухими и чуть шершавыми. Замерла, по-прежнему касаясь его губ, безумно надеясь, что они сейчас шевельнутся, отзовутся, приоткроются. Но Вик остался неподвижным.

На четвёртый день я решилась.

— Ухудшения нет, — сообщила мне пожилая женщина, что дежурила в боксе днём.

— Спасибо, Инна, — я неловко присела на край кровати, тоскливо глядя на Виктора.

Дождалась, пока женщина выйдет. Руки дрожали от напряжения, пальцы покалывала сдерживаемая энергия. Я постаралась оставить самую малость, убрав руки от накопителя за миг до того, как солью последние капли. Но даже эти крохи, удерживаемые больше трёх часов, искали выход.

— Пресвятой Отец, Вик. Если у меня не получится, останется только самоубиться. Не подведи. Прошу!

Осторожно взяла его кисть в свою, соединяя ладони. Энергия отправила его в кому, она же должна вернуть. В теории.

Сначала ничего не происходило. Энергия, что так легко сливалась в накопитель, совершенно не желала перетекать в другое тело. Я пыталась расслабиться, потом, наоборот, максимально собраться. Ничего. Отпустила руку Вика и, перегнувшись через него, положила пальцы ему на шею. Туда, где еле уловимо пульсировала нить жизни. Стоило мне коснуться тонкой теплой кожи, как пальцы кольнуло электрическим разрядом. Испуганно отдернула руку и только потом поняла, что энергия покинула мое тело.

Тут же истошно запиликал датчик на аппарате, к которому вели провода, и через полминуты в комнату забежала Инна.

— Что случилось? — спросила женщина, отключая тумблеры. Писк прервался.

— Не знаю, — сказала я, не торопясь сознаваться. — С ним все в порядке?

— В общем, да. Ничего не трогай, я вызову Глеба.

— Хорошо.

Глеб пришел очень быстро, наверное, тоже был на станции. Все это время я искала изменения в состоянии Вика, но так и не нашла их. Разве что мне показалось, что слегка ускорилось биение сердца.

Глеб едва взглянул на датчики. Быстро проверив пульс и зрачки, он развернулся ко мне:

— Состояние улучшилось. Пульс, близкий к норме, активность мозга почти как у бодрствующего. Что ты сделала, Святослава?

— Поделилась энергией, — тихо призналась я.

— Как это? — нахмурился Глеб.

— Я оставила у себя немного силы после занятий. Не стала сливать всю в накопитель. Мне казалось, что это должно помочь.

Охотник помолчал. Потом приподнял одеяло на груди Вика, открывая прикреплённые к телу датчики.

— Видишь, девочка?

— Что это?

— Когда мы соприкасаемся с проклятыми, то происходит одно из двух — либо мы забираем энергию у призрака, либо он у нас.

— У нас одинаковая энергия? С долматами? — озадаченно переспросила я.

— Разве ты не думала, зачем они нападают на людей?

— Чтобы питаться, — прошептала я, вспоминая жертв нападений — безжизненных, опустошенных, высушенных.

— Уже понимаешь?

Я кивнула, и Глеб продолжил:

— Первый контакт у будущих охотников всегда происходит с проклятым. Это важно, чтобы внутренние процессы перестроились на забор энергии, а не ее отдачу. У маленьких детей есть естественная защита. Ты знаешь случаи нападения проклятых на детей?

— Нет, не знаю. Но, в случае опасности, им тоже вкалывают снотворное.

— Это ваши перестраховки. Детям и животным нечего бояться. Призраки не могут им навредить.