Миланский вокзал

Она не могла продолжать. Крупные слезы вместе с макияжем стекали по ее щекам темными ручейками.

В перерывах между рыданиями Сони Лауре потребовалось некоторое усилие и много терпения, чтобы понять из невнятных фраз, что ее парень, Артан, – мелкий албанский наркоторговец – заставляет ее заниматься проституцией, держит ее привязанной к себе наркотиками и, если это перестает работать, избивает.

Лаура попыталась убедить девушку в том, что ей следует отказаться и от него, и от героина, но Соне некуда было идти – она ни при каких обстоятельствах не вернулась бы домой – и она не могла прекратить употреблять наркотики; уже пыталась пару раз и всегда срывалась.

Когда же Лаура предложила ей возможность попасть в реабилитационный центр, Соня словно ожила, и на мгновение Лаура почувствовала, как в ее душе распускается росток надежды. Да, это было бы здорово, правда. Но, к сожалению, невозможно. Она слишком боялась Артана, он постоянно контролировал ее, а когда злился, становился просто невыносимым. Если у него возникнет хоть малейшее подозрение, что она собирается бросить его, Артан заставит ее заплатить. Однажды он сказал ей так: если узнает, что она уходит к другому, то порежет ее так, что на нее никто никогда не посмотрит.

Чтобы успокоить и ободрить ее, Лаура пообещала, что поможет ей, нужно только правильно организовать побег. Но Соня, внезапно осознав, сколько прошло времени, прервала ее. Ей нужно было немедленно уходить, если она не хочет, чтобы Артан узнал, что она ушла без его разрешения. Перед тем как Соня убежала, Лаура успела дать ей свой номер телефона и взять с нее обещание, что она все обдумает и, как только примет решение, свяжется с ней.

– Тебя подвезти, Лаура? Моя машина рядом.

… Было уже девять часов вечера, и Лаура стояла возле бара на углу площади Дука д’Аоста и улицы Витрувио вместе с Леонардо Раймонди и другими волонтерами. Уже стемнело, и ярко освещенный фасад вокзала царил над полумраком площади, оттеняя легкий, почти парящий силуэт небоскреба «Пирелли».

Когда Центр закрылся, Раймонди пригласил их на аперитив – время от времени он это делал. До сих пор Лаура всегда отказывалась, но в этот вечер, хоть и очень устала, она чувствовала необходимость побаловать себя; а еще ей требовалось рассказать Лео о Соне и посоветоваться о том, как правильно вести ее дело. Вместо коктейля она заказала приправленный специями томатный сок – если что и делало ее особенно уязвимой перед натиском эмоций, так это алкогольное опьянение, – но это не помешало ей провести приятный час с остальными. Раймонди согласился, что в таком случае, как у Сони, реабилитационный центр будет лучшим решением, дав ей несколько подсказок и практических предложений. Однако он также напомнил ей, что политика Центра заключается в том, чтобы брать на себя ответственность лишь за тех, кто прямо обращается за помощью и проявляет явную готовность встать на путь выздоровления. Форсирование ситуации и навязывание помощи в иных случаях может оказаться абсолютно бесполезным.

Среди присутствующих волонтеров был Лорис, бывшая модель и бывший кокаиновый наркоман, который только что предложил подвезти ее и теперь с улыбкой ждал ответа. Высокий, широкоплечий, в рубашке «Лакост» и узких джинсах, обтягивающих его мускулистые ноги, Лорис действительно был парнем что надо. Он всегда был полон внимания и доброты по отношению к ней, и Лаура давно знала, что он неравнодушен к ней. Это была одна из незаслуженных привилегий, которые давал ей «дар»: она почти всегда могла почувствовать, нравится ли кому-то и насколько сильно.

Было бы легко воспользоваться этим, чтобы облегчить чувство одиночества, охватившее ее. Какая-то часть ее просто хотела скользнуть в машину и оказаться в его объятиях. Но к Лорису она чувствовала не более чем обычное влечение – он был не в ее вкусе, хотя Лаура знала, что парень не просто хотел немного развлечься, а действительно был увлечен. Лучше, решила она, сказать ему правду – пусть это и разочарует его сейчас, чем потом разобьет ему сердце.

– Спасибо, но в этом нет необходимости, я хочу прогуляться.

Лаура вежливо попрощалась со всеми, расцеловав с особой нежностью удрученного Лориса, и отправилась в путь. Чтобы сесть на трамвай, ей нужно было пересечь привокзальную площадь и выйти на площадь Четвертого Ноября, но какое-то предчувствие направило ее шаги обратно к Центру. Когда она шла по направлению к площади Луиджи ди Савойя, ее сердце начало биться сильнее – и мрачное, гнетущее чувство не заставило себя долго ждать.

Лаура заметила их издалека среди деревьев и клумб в саду – и не сомневалась, что это снова они. Мальчик и девочка, он на три-четыре года старше. Одни, даже сейчас, хотя было уже позднее, чем в прошлый раз. Они стояли неподвижно, рука об руку, повернувшись лицом в ее сторону. Как только поняли, что она их увидела, развернулись и начали скакать по подъездной дорожке. Это было нелепо, но Лауре показалось, что они ждут именно ее.

Именно тогда – словно внезапно поднявшийся ветер, который быстро набирает силу и вот-вот превратится в смерч – эмоции накрыли ее особенно яростно. Они были такими же, как и тогда – страх, грусть и боль в чистом виде, – и, как и в прошлый раз, несмотря на то что Лаура ожидала этого и сосредоточилась, чтобы максимально укрепить стеклянный колокол, они с обезоруживающей легкостью преодолели ее психическую защиту. Лаура чувствовала, как каждая частица света и тепла в ней высасывается, погружая ее в ледяную тьму, кишащую ужасами.

Она пошатнулась. У нее было искушение броситься на землю в слезах, потому что в этой темноте уже ничто не имело смысла и не оставалось никакой надежды, но усилием воли Лаура заставила себя продолжать. Она хотела понять, что с ней происходит и почему, и каким образом это связано с двумя детьми.

В этот момент один из автобусов, которые постоянно отправлялись и прибывали на площадь, остановился перед подъездной дорожкой, по которой скакали маленькие брат и сестра, скрыв их из виду. Боясь потерять их, Лаура ускорила шаг, несмотря на то что это стоило ей огромных усилий. Она почти бежала по тротуару, идущему вдоль боковой стороны вокзала, куда выходила и дверь Центра помощи. Миновав припаркованный автобус, снова увидела их. Дети весело скакали по тротуару, граничащему с садом, на противоположной стороне улицы. Как и два дня назад, они направлялись к задней части площади, где открывалось устье туннеля, проходящего над железнодорожной эстакадой.

Взяв себя в руки, Лаура снова ускорила шаг и сошла с тротуара, чтобы перейти дорогу, ни на секунду не упуская из виду детей. Дойдя до центра проезжей части, когда ее отделяли от них всего несколько метров, она поняла, что они что-то напевают. Лаура едва слышала слова, их голоса доносились до нее как слабый шепот на ветру, – но этого было достаточно, чтобы узнать детский стишок-песенку, даже если в ее памяти она звучала несколько иначе.

Она была всего в нескольких шагах от них, когда оглушительный рев сигнала заставил ее вздрогнуть. Лаура внезапно повернулась, ослепленная двумя огромными фарами, мчащимися на нее. С пронзительным визгом шин автобус остановился в нескольких сантиметрах от Лауры. Ей потребовалось несколько секунд, чтобы оправиться от испуга, когда водитель высунулся из бокового окна, что-то крича ей вслед. Она безуспешно искала взглядом детей, но их не было – и внутри нее возник эмоциональный вихрь.