Миланский вокзал

Еще больше поводов для беспокойства добавил молодой профайлер, который тем временем прибыл, сжимая в руках несколько смятых листков бумаги. Прежде всего он заявил, что убежден, что за этим похищением стоит именно наш маньяк, который, становясь все более наглым, по мере того как обретал уверенность в своих силах, воспользовался неожиданной возможностью. Затем сообщил нам о результатах некоторых своих расчетов. Матильда Бранци, указал он в своих записях, исчезла через шестнадцать дней после обнаружения тела Лореты Валлы, что на шесть дней меньше, чем время, прошедшее между обнаружением четвертой жертвы и похищением самой Валлы. Это подтверждает его теорию о том, что эмоциональный интервал между преступлениями неуклонно сокращается.

Албанская проститутка оставалась в руках монстра в течение восьми дней, прежде чем была убита, в то время как заключение предыдущей жертвы длилось двенадцать дней. Учитывая это, по его расчетам, тело Матильды Бранци должны были найти в течение пяти-шести дней, не более.

Седьмое августа казалось бесконечным. Жара стояла, пожалуй, еще хуже, чем в предыдущие дни: влажность была такой, что воздух приобрел водянистую консистенцию. Как только средства массовой информации начали распространять новости, коммутатор полицейского управления сошел с ума, и моя команда и я были буквально завалены телефонными звонками.

Тонкая нить, за которую цеплялись все надежды, а именно что Убийца с кольцевой дороги не имеет отношения к исчезновению женщины, оборвалась около полудня: его отпечатки пальцев были найдены на капоте автомобиля. К сожалению, это было практически все, что криминалисты смогли обнаружить на месте похищения.

В головах членов оперативной группы начал раздаваться зловещий тикающий звук; он означал, что время, оставшееся Матильде Бранци до того, как монстр зарежет ее, практически вышло.

В конце судорожного и безрезультатного дня Альтьери, выглядевший к этому моменту как человек, которого только что переехал грузовик, появился в зале заседаний и объявил о мерах, принятых на самом верху: на следующий день начнется масштабный розыск с совместной мобилизацией элементов полиции, карабинеров, финансовой службы и даже контингента военных, предоставленных армией. Она включала дорожное и воздушное патрулирование, контрольно-пропускные пункты, обыски и поголовные допросы потенциальных подозреваемых.

Операция началась на следующий день на рассвете, но, как ни впечатляюще было развертывание людей и средств, она навела меня на мысль о тщетных метаниях вслепую, о шаге, рожденном скорее отчаянием, чем продуманной стратегией расследования, принятой скорее ради сценографического эффекта, который он мог произвести на СМИ и общественное мнение, чем ради реальных шансов на успех. Рев трех вертолетов, которые начали летать над городом, возможно, звучал успокаивающе для ушей горожан, но вряд ли он мог принести пользу Матильде Бранци или оказать реальную помощь в расследовании. Что касается обысков и допросов лиц, вытащенных более или менее наугад из большого котла возможных подозреваемых, то шансы на то, что убийца тоже попадет в сети, были ненамного выше, чем шансы стать миллионером, играя в телеигре. Это дело превращалось в «Титаник», и началась фаза «каждый сам за себя». Никто больше не пытался привести корабль в порт – все судорожно искали шлюпку или спасательный круг, чтобы спасти свои задницы.

В те суматошные часы чертовы ключи и их возможная связь со сказкой о Синей Бороде канули в Лету. Возможно, только потому, что это была моя идея, я, с другой стороны, оставался убежден в том, что, даже если мы пока не знаем, как решить задачу, эти ключи представляли собой единственное настоящее окно в сознание убийцы, единственный след, который мог привести нас к нему.

Во все более редкие свободные минуты на работе, а затем и дома, отрываясь от Аличе, еды и сна, я продолжал читать и перечитывать эту сказку, пока не начинали слезиться глаза, пока слова не расплывались в голове, потеряв всякий смысл. То, что я испытывал к этому делу, уже нельзя было назвать просто увлечением. Я не думал ни о чем другом, для всего остального не было места. Я начинал лучше понимать своего отца – его полную, чуть ли не болезненную преданность работе, из-за которой он по нескольку дней не бывал дома, а когда был там, становился рассеянным и отсутствующим, – и обнаружить, что я в чем-то похож на него. Это было чем-то, что одновременно пугало меня и приносило странное утешение.

Читая текст Перро, я изо всех сил старался поставить себя на место убийцы, проникнуть в его мысли. Я пытался понять: что же так глубоко затронуло его, что он отождествил себя с главным героем? Конечно, оба они убивали женщин, но достаточно ли этого? Если наш объект действительно был очарован этой сказкой, то, скорее всего, его интерес к теме возник еще до того, как он начал похищать и убивать проституток – возможно, в детстве, – и, если уж на то пошло, именно это навело его на подобную мысль, подсказало ее.

В начале повествования было одно предложение, на котором я каждый раз задерживался, прежде чем возобновить чтение, с ощущением, что от меня что-то ускользает. «У этого человека, на его несчастье, была синяя борода, и это делало его таким уродливым и страшным, что не было девушки или замужней женщины, которая, увидев его, не убежала бы в страхе…»

Еще один день прошел безрезультатно, и я никак не мог выбросить из головы мысль о том, что, пока мы тратим драгоценные силы и ресурсы на эту мощную, но бесполезную фронтовую операцию, Матильду Бранци, скорее всего, пытает монстр.

Днем 10 августа я снова ломал голову над Перро. Внезапно с моих глаз словно сдернули пелену. В своем профиле консультант СПАНП описал убийцу как сложного человека, неспособного наладить нормальные отношения с женщинами, поэтому он стал постоянным клиентом проституток. Я наконец-то понял, в какой детали он мог узнать себя, которая, должно быть, вызвала в нем резонанс задолго до того, как он начал убивать, заставив его отождествить себя с главным героем сказки: у него тоже, как у Синей Бороды с его бородой, было что-то, что уродовало его лицо – шрам, ожог или что-то еще, – чего он стыдился и что делало его непривлекательным в глазах противоположного пола.

Правда, пока не было ничего конкретного, что бы подтвердить мою гипотезу. Это была всего лишь догадка, но она вызвала у меня то же чувство, которое испытываешь, собирая пазл, когда ставишь на место кусочек, который наконец-то позволяет увидеть всю картину, после чего, как по волшебству, все остальные кусочки сами находят свое место.

На этот раз я не стал дожидаться, пока все обдумаю, чтобы укрепить свое убеждение. Время было тем ресурсом, которого у нас не оставалось. Я бросился в кабинет Альтьери. Секретарша попыталась остановить меня, но я проигнорировал ее и распахнул дверь. Я нашел комиссара вместе с заместителем прокурора Требески. Я не мог не задаться вопросом, изучали они там новые стратегии расследования или решали, как спасти свои должности и задницы. В этом отношении обратный отсчет шел не только для бедной Матильды Бранци, но и для них. В квестуре ходили слухи, что Виминал[15] вот-вот снесет несколько голов. И не было бы странным, если б Генеральная прокуратура также обдумывала подобный шаг. В случае смерти Бранци возникала острая необходимость в козлах отпущения для СМИ и общественности, и эти двое были одними из идеальных кандидатов.

Прежде чем они успели открыть рот, я в нескольких взволнованных словах объявил им обоим о своей убежденности в том, что убийца назвал себя Синей Бородой, потому что был обезображен. Комиссар едва слушал меня; на его лице отчетливо читалось раздражение, смешанное с отвращением. Он уже собирался выгнать меня, но Требески остановила его, положив ладонь на его руку, и попросила меня объясниться попонятнее. Я постарался повторить то, до чего дошел, как можно более обстоятельно.

15

Виминал – древний холм в Риме, на котором сейчас находится Министерство внутренних дел Италии.