Серафим

Не знаю точно, сколько времени я так простояла, окруженная осколками фарфора, которые торчали, словно корпус яхты, потерпевшей кораблекрушение. Мелкая лужица кофе растянулась и впиталась в мои носки, и вскоре теплая жидкость стала прохладной, а затем холодной.

Мне нужно лететь в Париж. Положить останки земного тела Мими рядом с мальчиком, которого она лелеяла, даже если их это и не воссоединит. Я попятилась, оставляя мокрые следы по всей квартире. Дойдя до своей спальни, сняла носки и бросила их в корзину для белья, затем стянула остальную одежду и пошла в душ. Вскоре меня окутал густой белый пар – единственное облако, к которому я когда-либо прикасалась. Вытирая полотенцем порозовевшую от жара кожу, я забронировала билет первого класса на вечерний рейс в Париж, затем снова проверила сообщения, чтобы узнать, не написал ли Джейс ответ.

Пусто.

Надев черную рубашку с длинными рукавами и привычные кожаные легинсы, я принялась рыться в ящиках стола в поисках паспорта. Единственное, что я нашла, – полоска фотоснимков, от которых у меня перехватило дыхание. Лей повела меня в кинотеатр в тот день, когда я заработала первое перо. Не помню, какой фильм мы смотрели, но помню, как затащила ее в фотобудку, чтобы увековечить нас на глянцевой бумаге. Мне было десять, я была еще ребенком, а ей пятнадцать, она уже превратилась в женщину с персиковыми волосами и мягкими изгибами, которые она так ненавидела, но которые в моих глазах, в глазах Джареда, а также Ашера, с тех пор как он перед ней распушился, делали ее великолепной.

Прошедшее десятилетие подточило мои скулы, а гнев обострил выражение лица, но, несмотря на это, я все еще напоминала ту девочку с фотографии – веснушчатую, с ямочками, с волосами и глазами одинакового оттенка – красновато-коричневого. Непримечательную. Мне не нужно демонстрировать крылья, чтобы показать свое гибридное наследие. Во мне ничего не сверкало.

Проведя большим пальцем по лицу Лей, я задалась вопросом: что Джейс увидел в моем неженственном теле? Оно не могло его привлечь. Как и мой ужасный характер.

Каждый раз, когда Мими уверяла, что я красива, я смеялась над этим, смеялась над каждым ее комплиментом, но они все равно проникали вглубь, вонзались в огрубевшее сердце и смягчали его.

Бросив последний взгляд на глянцевую полоску, я опустила ее обратно в ящик и сосредоточилась на своей задаче: найти мой чертов паспорт.

Мими, вероятно, спрятала его в сейф. Я пересекла гостиную и ворвалась в ее спальню, но застыла на пороге. Смятые простыни и одинокое фиолетовое перо, упавшее между тумбочкой и каркасом кровати, то приближались, то отдалялись, то вновь становились ближе, снова и снова. Я ударила ладонью по дверной раме, чтобы не дать себе утонуть в потоке переполнявших эмоций. Мои кольца звякнули, столкнувшись с деревом, и впились в кожу.

В этот момент я пожалела, что выгнала уборщиков. Я не хотела, чтобы они стирали присутствие Мими, но доказательство того, что она жила, что покинула этот мир совсем недавно, было сродни языкам пламени, скользящим по груди, и обжигало меня изнутри.

От крепкой хватки у меня заболели костяшки пальцев. Я отпустила раму и отступила в гостиную. Мне потребовалось несколько вдохов, чтобы вспомнить, что я искала в святилище Мими.

Мой паспорт.

Точно.

Я посмотрела в сторону открытого дверного проема. Без него я не смогу сесть на самолет. А если я не сяду на рейс, то не смогу добраться до…

Мои мысли оборвались. Существовал еще один способ путешествовать. Идея пустила корни и расцвела, становясь все более похожей на лучшую из тех, что у меня когда-либо были. Конечно, я отреклась от гильдий, но у гильдий есть поток. Единственное, что мне нужно, это сопровождение. Я не понимала, как и почему вознесенный может отказаться провести меня. Воодушевившись искусностью и целесообразностью своего плана, я забрала куртку и сумку. И уже собиралась схватить урну, но подумала, что лучше не путешествовать с бьющимся кувшином. Я взяла один из ярких шелковых шарфов «Гермес», которые Мими всегда повязывала на шею, и расстелила его на кухонном островке.

Ее аромат – цитрусовый «Аква Аллегория» от «Герлен» – вырвался из цветных нитей, вновь захватывая и сжимая мое сердце. Я сняла с урны крышку и высыпала прах. От серого порошка, усеянного кусочками белых костей, моя кожа покрылась испариной.

Это не Мими.

Сглотнув ком в горле, я свернула шарф так, чтобы частички тела оказались плотно завернуты, точно новорожденный младенец. Я завязала несколько узлов, затем положила его в свою тканевую сумку, спустилась вниз и села в такси.

Прислонившись щекой к подголовнику, который на ощупь казался пластиковым и пах шампунем против перхоти, я наблюдала за проносящимся мимо городом, настолько серым, что он казался бесцветным. Капли дождя барабанили по лобовому стеклу, сначала тихо, а затем более яростно. Их звук заглушал свист прохладного воздуха, который проникал через вентиляционные отверстия, и череду пустых новостей и трейлеров фильмов, воспроизводимых на мониторе.

Мы попали в ужасные пробки, поэтому поездка заняла больше обычных пятнадцати минут. Когда мы наконец остановились, я приложила кредитную карту к терминалу оплаты, нагнулась над сумкой, чтобы защитить ее от ливня, и бросилась к ангельскому храму.

С растрепанными от дождя волосами я вошла в атриум с его фальшивым голубым небом и бьющими фонтанами. Надо мной низко пронесся радужнокрылый воробей, покружился возле кварцевой статуи ангела, затем сел на лозу жимолости и засунул клюв в белый цветок, чтобы глотнуть нектара. Насытившись, он спрыгнул и возобновил пение, присоединившись к голосам своих сородичей, которые в данный момент окружали небольшую группу восторженных детей, сидящих со скрещенными ногами и поднятыми головами.

Офан Мира стояла во главе своей восторженной аудитории и рассказывала детям историю нашего рода. Какой бы напряженной ни была, она всегда оставалась прекрасным учителем и рассказчиком. Мне стало интересно, какую главу истории она пересказывает: человеческую или небесную. Приблизившись, я уловила имя Ариона.

Первый малахим, один из отцов ангелов, человек, выкованный из неба и пламени. Он вознесся из моря Нирвана вместе с шестью другими ангелами, четырьмя женщинами и двумя мужчинами несколько тысячелетий назад и колонизировал Элизиум, прежде чем отправиться вниз по потокам.

Когда Арион спустился на землю, его супруга Ольба отправилась в Абаддон. Судя по всему, потоки, ведущие к обоим мирам, располагались друг напротив друга в Каньоне расплаты: один окутан темным блестящим дымом, другой – бледно-лавандовым.

Арион вернулся из своего путешествия на землю с первой собранной душой. Когда он узнал, что Ольба еще не прибыла, то отдал душу на попечение одной из своих сестер и спустился по темному потоку. Там он нашел пустынный мир из полированного обсидиана.

Обычно это та часть истории, где офан Мира пропускала путешествие по мрачной, бесплодной земле и быстро переходила к находкам Ариона: огромной яме с потрескивающим пламенем. Там, в свете костра, он обнаружил обмякшее, бескрылое тело Ольбы, покрытое сотней ран, из которых сочилась кровь. Сначала он винил нападавшего в ранах своей супруги, а огонь в отсутствии у нее крыльев, но затем обнаружил засохшую кровь и частички кожи под ее ногтями и понял, что раны нанесены ею самой. Но что с ее крыльями?

Он подхватил Ольбу на руки, но, к сожалению, вдохнул немного дыма, магия которого захватила и истязала Ариона, представив Ольбу в образе монстра. Арион бросил женщину и полетел к потоку, но, прежде чем вернуться в Элизиум, осознал свою ошибку и вернулся за супругой. На этот раз он задержал дыхание, когда поднимал ее, и не дышал, пока дым в потоке не рассеялся и он не поднялся в Элизиум.

Словно затаив дыхание, Мира протяжно выдохнула.

– К сожалению, без крыльев Ольба больше не могла оставаться в Элизиуме.

– Как они узнали, что она не может остаться? – спросил один ребенок.