Страница 8 из 20
Общество, находящееся за столом, громко пропело:
«Прости нас вся небесная сила, прости земля, прости солнце, простите звёзды, простите озёра, реки и горы, простите все стихии небесные и земные. Мы, заграничные воины небесного царя, постоянно, днём и ночью, исполняем волю учителей-искупителей».
– Приглашаю к столу. Друзья, братушки мои, предлагаю начать с ушицы из стерлядки. Вносите угощения для дорогих гостей, разлюбезных наших белых голубей, – приказал слугам хозяин после совместной скороговорки.
Гости одобрительно зашушукали, слуги засуетились. Внесли уху в фарфоровых супницах, разлили по тарелкам.
– Вино нам в тягость. Не наш это напиток, а срамных людей, жизнью обиженных. Давайте за Кондратия Ивановича и Александра Ивановича поднимем чистой водицы и изопьём. Они, конечно, в другой жизни видят, как их знания в души людей вошли и закрепились. Пусть их души спокойно покоятся, а учение и вера процветают, – громко сказал хозяин дома, и поднял высоко над собой красивый хрустальный стакан с водой.
За ним все присутствующие гости подняли бокалы и, пригубив воды, дружно закричали: «За Кондратия Ивановича и Александра Ивановича поднимем чистой водицы и изопьём. Пусть их души спокойно покоятся, а учение и вера процветают».
Затем гости присели за стол и начали угощаться. Некоторое время все молча и сосредоточенно кушали хозяйское угощение. Слуги сновали тихо и уверенно, подливая уху, убирая пустые тарелки, подливая воды и соков, меняя полотенца на коленях присутствующих. После ухи прозвучал новый тост.
– Братушки разлюбезные! Потом, за чаем, обсудим наши беды и радости, пути и дороги. Спасибо за веру, которую вы в людях сеете. Придёт время, и армия в сто сорок четыре тысячи соберётся и придёт. Придёт и наведёт порядок на нашей земле, будет вершить праведный и честный суд. Давайте, братушки, вспомним всех неправедно отправленных на каторгу и посаженных в тюрьмы. Но мысли наши и мечты сбылись. Нет больше государя Александра II, погиб, поражённый праведной бомбой. Много он нас преследовал, но время его закончилось. Все вы знаете, что с нашей помощью и нашими деньгами свершилось правосудие на земле, – радостно заявил Главный Кормчий, купец Непогодин, и призвал вновь пригубить бокалы с водой.
– Позволь, Главный Кормчий, стих прочесть про Великого Кормчего, Кондратия Ивановича. Не откажи, – попросил хозяина один из присутствующих.
– Читай, читай, родимый. Спасибо, что помнишь, – с лицемерной улыбкой заявил Непогодин.
Купец с большим животом и покрытыми маслом завязанными на затылке волосами встал и тонким голосом, со слезами на глазах прочёл:
«Благослови наш Искупитель,
Сударь Батюшка родимой!
Колоколь твой зазвонити,
Птицу райскую сманити,
Про твои страды велики,
Горючи слезы пролити;
Как тебя, наш Искупитель,
Били-мучили Иудеи;
А все злые фарисеи
Не дали места в России.
На твою пречисту плоть
Налетали чёрны враны,
Наделали многи раны,
Отослали в дальни страны,
Во Иркутскую губерню…».
Не договорив полный текст стихов, он сел на свое место, горестно заплакав.
Большинство общества одобрительно зашумело в поддержку, выражая одобрение, но некоторые улыбнулись, пряча презрение в уголках губ.
– Спасибо тебе, Кондратий Михайлович. Пусть на орловской земле такого не произойдёт. Пусть вера убеления всегда будет процветать. А жеребцы мирские пропадут пропадом. Давайте за это и выпьем водицы, – заявил Артемий Афанасьевич и вновь призвал всех пригубить бокалы с водой.
Насытившись, гости вальяжно развалились на мягких стульях. Слуги быстро убрали со стола ненужную снедь, накрыли по-новому. Появились вычурные сладости, чай и сладкие напитки. Компания приступила к серьезному разговору. Беседу вёл хозяин, Артемий Афанасьевич.
– Вот что, братушки! Начну я с наших дел. Надо принять общие решения, как нам в разных местах единую волю общины проводить. Как приблизить наш праздник и праведный суд над пропащими людишками-жеребцами. Хочу сказать, братушки, что новые осветлённые приходят и принимают печати, проходят огненное крещение. Однако мало их, мало мы трудимся. Надо бы подумать и больше денег вкладывать в крестьянских деток. Давайте назначать разъездных агентов из самых лучших братушек. Пусть ездят по сёлам и деревенькам, рассказывают крестьянам о нашем процветании. О веровании нашем, призывают прекращать грехи, принять огненное крещение, побороть плоть человеческую. Особенно надо деток в истинную веру приводить, тогда и община будет молодой и вечной. Денег надо давать отцам и матерям. Если они не хотят в истинную веру убелиться, тогда пусть детей отдают. А вы им деньги за это. Что скажете, братья? – уточнил купец.
– Правильно ты, Главный Кормчий, говоришь. Верно советуешь! Я уже так и начал у себя в Калужской губернии делать. Двух братьев назначил, денег дал. Сами они лицом пригожие и румяные, одеты красиво. Образованы и говорливы, люди им верят. Но аккуратно надо дело делать, полиция не дремлет, вначале присмотреться, приглядеться нужно, понять, чем дышат, чем живут. А потом уж и предлагать вечную жизнь и чистоту. Только огненное крещение не в сёлах проводить надо. Если погибнет такой малец, беда будет. Или денег надо будет дать в десять раз больше, или вообще полиции выдадут, а тогда каторга. К себе надо вывозить, в тайные места, там и убелять, привлекая сведущих лиц, и сразу под корень. Если удачно проходит, то приживаются эти бывшие крестьянские детки. Родителей и не помнят, а что им помнить-то, стол сытый, одежда справная. В поле работать не надо, – встав, высказался один из гостей.
– Вот, прислушайтесь, братья! Так всем делать надо. Чем больше ваши корабли в губерниях, тем больше в империи флотилия! Может, есть ещё какие советы? Кто желает сказать слово мудрое? – уточнил Артемий Афанасьевич.
– Есть, батюшка Главный Кормчий. Я вот что у себя во Владимирской губернии делаю. Один наш брат специально на ростовщичестве служит. Тем, кто в долгах и расстройствах хозяйства находится, предлагает принять первое убеление, частичное лишение ключей ада. Многие соглашаются, а где первое лишение яиток, там и второе. Потом приглашаем новиков, недавно лишённых мужских причиндалов, на радения. Такой человек посмотрит, посмотрит и решится на полное убеление. Так как всем известно, нет удесных близнят и греховного ствола, нет причинного места, нет и греха. За это мы его долги прощаем. Или выкупаем эти долги у неправедных и денег на своё дело даём. А чтобы всё получилось в коммерции и в торговле, брата-наблюдателя ему приставляем на год-два, – поделился своим путём привлечения в общину владимирский купец.
– Вот, братья, вам и путь! Молодец, настоящий ты Кормчий, – удовлетворённо похвалил выступавшего Непогодин, – кто ещё поделится мудростью?
– Можно я? – заявил рязанский Кормчий.
– Говори, Иван Михайлович, говори. Будь добр, сердечный! – поддержал хозяин дома.
– Мы, батюшка Главный Кормчий, вот как делаем. По солдатикам смотрим, они же служивые, поэтому бедствуют. Тяжело им, горемычным, служба, лямка солдатская тяжёлая. Хочется им отдушину иметь. Приближаем мы их, подкармливаем, семьям помогаем деньгами. Они к нам и отходят. Многие уже оскопились, первую печать на себя наложили. Уверовали в нас и наши помыслы.
– Это правильно. Ещё покойный учитель наш Александр Иванович Шилов пример нам показал хороший, когда в ссылке в чужой стороне был. Он смог одним праведным словом унтер-офицера, который его охранял, в веру обратить и тут же убелить. Лишить его греха плоти. Там, в Шлиссельбургской крепости, многим повезло из рук самого Александра Ивановича веру почерпнуть. Человек десять он подверг огненному крещению, а то, может, и больше. Ни власти, ни надзор остановить праведное дело не смогли. Надо все возможности использовать. Учитель наш, Кондратий Иванович, за свою долгую и праведную жизнь сам собственноручно больше ста человек огненному крещению подверг.
– Как в Орле, Кондратий Михайлович? Как у вас дела идут? Много ли новых членов на корабль вошло? Поделитесь, поучите всех. Может, полезно будет кому из присутствующих? – спросил купец Непогодин.