Завод

Нельсон

Завод

Похороны

Дед Василий был неплохим человеком. Об этом сказала мне мама, сам я видел его редко, обычно он всё время работал на своём любимом заводе. Как можно проводить на работе столько времени. Надеюсь хоть платили хорошо. Но семью он обеспечил, отца на ноги поднял, что ещё можно требовать от родителя? Мало ходил на рыбалку, играл в детские игры или в мяч? Не знаю.

Отец мой пошёл весь в деда, вечно пропадал на работе. Даже сегодня, в день похорон своего отца он хотел отпроситься куда-то, но строгий взгляд матери заставил его передумать. Обычная российская семья в небольшом моногородке, где завод является градообразующим предприятием.

В нашем тихом городе мало что происходило, и любое событие ещё долго мелькало на экранах телевизоров и во всех местных газетах.

Мне не очень хотелось идти туда, и корчить из себя заплаканного родственника, но дед оставил завещание, в которое был вписан почему-то я один. Папаше он не оставил ничего из своего небольшого имущества, но судя по его лицу, ему было всё равно.

Гроб быстро опустили в землю, сказали пару напутствующих слов, и закидали землёй. Мама плакала, отец молчал. Бабушка лежала рядом, умерла она совсем недавно, земля ещё не успела утрамбоваться, и вместо каменной плиты стоял деревянный крест.

Мне было скучно, я смотрел по сторонам, но на кладбище не было ничего интересного, ещё бы, тут закопаны мёртвые люди, и обычно они не производят никакого шума, разве что по ночам.

***

– Сапожников Александр Леонидович тут присутствует?

Седовласый мужчина в очках обратился к немногочисленной аудитории. В его адвокатской конторе чай приносила уже немолодая секретарша в вызывающе короткой юбке.

– Да, тут он, тут!

Мама вскочила и легонько ударила меня рукой по колену. Я нехотя встал со стула и пристально посмотрел на адвоката, в ушах моих были наушники.

– Садитесь, в ногах правды нет! Итак, Александр Леонидович, вам полагается двухкомнатная квартира на Павлова 17, и гараж. Какой же мелкий почерк, что тут написано, Дарья! Прочти пожалуйста!

Та подошла ближе, и нагнулась прямо напротив меня, заголив недозволительные к просмотру места.

Он говорил что-то об умелом распоряжении имуществом, о сроках оспаривания наследства, об отказе от него, но я уже не слушал, а быстро подмахнул роспись и удалился. Что он там сказал про завод? Ладно, почитаю дома.

Мама вышла за мной, отец не стал присутствовать, а вернулся на работу.

– Ну вот, сынок, совсем уже взрослый встал, куришь ещё! Ах как я тряслась над тобой, как молилась!

– Мам, ну перестань! Не устраивай истерики хотя бы на улице! Давай ключи, и я пойду.

– Баб поди приведёшь, домой то, в квартиру деда?!

– Обязательно, целый табун, и не мешкая!

Я взял ключи из её рук, и быстро удалился. Она кричала вслед про плохие компании и ненадёжных друзей, но я воткнул наушники обратно в уши и направился к уже известному месту, которое я не посещал давным-давно.

Типовой советский дом встретил меня уютным теплом батарей и подъездным полумраком нерабочих лампочек. Этаж номер три, квартира справа, дверь хорошая, стальная, даже слишком современная, совсем не гармонировала с эстетикой этого подъезда. Дверной глазок с камерой и новенький белый звонок так и кричали всему миру о новизне и лоске этой квартиры.

Я позвонил три коротких и один длинный, условный сигнал, знакомый обитателю этого места ещё с самого детства. В коридоре загорелся свет, и кто-то зашаркал по паркету мягкими тапками, и дверь нехотя отворилась. На пороге в халате и трусах стоял мой старинный приятель Вадим. Высокий, в очках и с острым носом, он уставился на меня во все глаза, а потом раскинул руки, словно пытался обнять весь мир, и полез обниматься.

– Сколько лет, сколько зим, я и не думал встретить тебя вновь! Ты вернулся из Питера, зачем?

– Учёба закончилась, и меня отправили домой. К тому же мой дед помер, а в завещание вписал только меня. Странный он был, да мы и не общались особо, к чему бы это?

Он пригласил меня войти, угостил чаем и мы сели читать документ более внимательно. Квартира друга была хорошо обставлена, работать ему вообще было не нужно, его папа занимался каким-то серьёзным полулегальным бизнесом, и давал ему деньги на всё: еду, одежду, жильё и автомобиль. Однажды на работе, где он пробыл всего пару недель, Вадик так и сказал: А зачем мне работать, если у меня папа миллионер? И тут же уволился.

Друг имел необычную склонность пробовать всё новое и неизведанное, каждую неделю он начинал какое-то дело или находил себе занятие, а старое бросал на полпути. И так каждый раз, то бизнес, то новое духовное учение, то школа бокса, всё это находило в нём живой отклик, но он быстро остывал и бросал это. Лицо его часто покрывалось прыщами, как он говорил, из-за того, что лез не в свои дела. Человеком он был довольно мнительным, и при малейшем признаке простуды или любого другого заболевания, тут же пачками глотал всевозможные лекарства. Его главной мечтой было разбогатеть и жить в своё удовольствие, как будто сейчас он был беден, словно церковная мышь.

На данный момент вся квартира была заставлена портретами Кришны, одного индуистского Бога. Ему полагалось преподносить еду, читать джапу и ходить в дхоти, простыня, как я её называл.

На мои вопросы, как можно ходить в этом в суровые уральские зимы, внятного ответа я не получил.

***

– Ладно, рассказывай, что там у тебя? Завещание?

– Оно самое, – я быстро пробежал текст глазами, – вот сволочь! Он не просто завещал меня свою квартиру и гараж, а сделал это при определённом условии, надо минимум пять лет отработать на заводе! Везде есть подвох!

– Ха-ха-ха, вот это дед даёт. Ты же и дня в своей жизни не работал!

– Ну-ууу, было как-то, мы убирали мусор на субботнике в институте, а ещё я помогал бабушке копать огород на даче.

– Нашёл с чем сравнивать! Работа на заводе, это тебе не шутки, встаёшь в 7, идёшь на работу, и без опозданий!

– Да ну бред, – я в досаде всплеснул руками, и бросил бумагу на пол, – лучше бы в общаге остался!

– Ага, с клопами и тараканами, бррр.

– Зато какие там девки ходят, ух.

– Ладно, ты то чем занимаешься, опять что-то новое?

– О да, братан, я нашёл своё призвание, себя нашёл. Я теперь в обществе сознания Кришны. Плюс пишу реп, и даже иногда выступаю.

– О господи, это ещё что такое, небось секта какая? И как в тебе может сочетаться столько всего разного? Получается хоть? – я махнул рукой, оставив эти вопросы без ответа – ой, да ладно, не каждый талант обязан быть гением.

– Да что ты прям секта! Обычные люди, не пьют, не курят, ходят продают книги, мясо не едят, я теперь веган! А реп, это так, для души.

Он встал и принял горделивую позу.

– Знаешь, я так-то тоже мясо не ем уже почти два года, это всё Маша, она приучила меня к своим блинчикам без яиц, да рагу из овощей.

– Как она кстати?

– Мы расстались.

– Оу, да ты брат холостяк теперь, ну ничего, в нашем захолустье тоже есть хорошие девушки.

Мы болтали до самого вечера, а потом он подбросил меня до моего нового дома, ключи от которого лежали у меня в кармане.

Первым, что запомнилось мне когда я открывал двери, был резкий запах чего-то протухшего. Я вошёл в квартиру, включил свет и огляделся. Типичная двушка, советский ещё ремонт, и большие часы прямо в прихожей. Запах шёл из кухни, какой-то умник решил разморозить холодильник, и забыл там открытую банку тушёнки. Охх, какая вонь! Я заткнул нос рукой, взял первое попавшееся полотенце и смыл содержимое банки в унитаз. Вот коммунальщики обрадуются. Потом долго мыл руки в пожелтевшей от времени раковине.

– Ой, ну и рожа у тебя! А ещё бы не мешало побриться.

Я смотрел на себя в зеркало, и казалось, что оттуда смотрю не я, а совсем другой человек, небритый и жутко злой. Мешки под глазами выдавали сломанный режим дня, губа чуть опухла от недавней драки. Прохожий толкнул меня плечом, и я без раздумий ударил его по лицу, а потом и он стукнул меня в ответ. И откуда во мне столько злости? Наверное гормоны.