Страница 4 из 9
Варвара. Ну?
Катерина. Да что же это я говорю тебе: ты девушка.
Варвара (оглядываясь). Говори! Я хуже тебя.
Катерина. Ну, что ж мне говорить? Стыдно мне.
Варвара. Говори, нужды нет!
Катерина. Сделается мне так душно, так душно дома, что бежала бы. И такая мысль придет на меня, что, кабы моя воля, каталась бы я теперь по Волге, на лодке, с песнями, либо на тройке на хорошей, обнявшись…
Варвара. Только не с мужем.
Катерина. А ты почем знаешь?
Варвара. Еще бы не знать.
Катерина. Ах, Варя, грех у меня на уме! Сколько я, бедная, плакала, чего уж я над собой не делала! Не уйти мне от этого греха. Никуда не уйти. Ведь это нехорошо, ведь это страшный грех, Варенька, что я другого люблю?
Варвара. Что мне тебя судить! У меня свои грехи есть.
Катерина. Что же мне делать! Сил моих не хватает. Куда мне деваться; я от тоски что-нибудь сделаю над собой!
Варвара. Что ты! Что с тобой! Вот погоди, завтра братец уедет, подумаем; может быть, и видеться можно будет.
Катерина. Нет, нет, не надо! Что ты! Что ты! Сохрани господи!
Варвара. Чего ты испугалась?
Катерина. Если я с ним хоть раз увижусь, я убегу из дому, я уж не пойду домой ни за что на свете.
Варвара. А вот погоди, там увидим.
Катерина. Нет, нет, и не говори мне, я и слушать не хочу.
Варвара. А что за охота сохнуть-то! Хоть умирай с тоски, пожалеют, что ль, тебя! Как же, дожидайся. Так какая ж неволя себя мучить-то!
Входит Барыня с палкой и два лакея в треугольных шляпах сзади.
Те же и Барыня.
Барыня. Что, красавицы? Что тут делаете? Молодцов поджидаете, кавалеров? Вам весело? Весело? Красота-то ваша вас радует? Вот красота-то куда ведет. (Показывает на Волгу.) Вот, вот, в самый омут.
Варвара улыбается.
Что смеетесь! Не радуйтесь! (Стучит палкой.) Все в огне гореть будете неугасимом. Все в смоле будете кипеть неутолимой. (Уходя.) Вон, вон куда красота-то ведет! (Уходит.)
Катерина и Варвара.
Катерина. Ах, как она меня испугала! Я дрожу вся, точно она пророчит мне что-нибудь.
Варвара. На свою бы тебе голову, старая карга!
Катерина. Что она сказала такое, а? Что она сказала?
Варвара. Вздор все. Очень нужно слушать, что она городит. Она всем так пророчит. Всю жизнь смолоду-то грешила. Спроси-ка, что об ней порасскажут! Вот умирать-то и боится. Чего сама-то боится, тем и других пугает. Даже все мальчишки в городе от нее прячутся, грозит на них палкой да кричит (передразнивая): «Все гореть в огне будете!»
Катерина (зажмурившись). Ах, ах, перестань! У меня сердце упало.
Варвара. Есть чего бояться! Дура старая…
Катерина. Боюсь, до смерти боюсь. Все она мне в глазах мерещится.
Молчание.
Варвара (оглядываясь). Что это братец нейдет, вон, никак, гроза заходит.
Катерина (с ужасом). Гроза! Побежим домой! Поскорее!
Варвара. Что ты, с ума, что ли, сошла? Как же ты без братца-то домой покажешься?
Катерина. Нет, домой, домой! Бог с ним!
Варвара. Да что ты уж очень боишься: еще далеко гроза-то.
Катерина. А коли далеко, так, пожалуй, подождем немного; а право бы, лучше идти. Пойдем лучше!
Варвара. Да ведь уж коли чему быть, так и дома не спрячешься.
Катерина. Да все-таки лучше, все покойнее: дома-то я к образам да богу молиться!
Варвара. Я и не знала, что ты так грозы боишься. Я вот не боюсь.
Катерина. Как, девушка, не бояться! Всякий должен бояться. Не то страшно, что убьет тебя, а то, что смерть тебя вдруг застанет, как ты есть, со всеми твоими грехами, со всеми помыслами лукавыми. Мне умереть не страшно, а как я подумаю, что вот вдруг я явлюсь перед богом такая, какая я здесь с тобой, после этого разговору-то, – вот что страшно. Что у меня на уме-то! Какой грех-то! Страшно вымолвить!
Гром.
Ах!
Гром. Кабанов входит.
Варвара. Вот братец идет. (Кабанову.) Беги скорей!
Гром.
Катерина. Ах! Скорей, скорей!
Действие второе
Комната в доме Кабановых.
Глаша (собирает платье в узлы) и Феклуша (входит).
Феклуша. Милая девушка, все-то ты за работой! Что делаешь, милая?
Глаша. Хозяина в дорогу собираю.
Феклуша. Аль едет куда свет наш?
Глаша. Едет.
Феклуша. Надолго, милая, едет?
Глаша. Нет, ненадолго.
Феклуша. Ну, скатертью ему дорога! А что, хозяйка-то станет выть аль нет?
Глаша. Уж не знаю, как тебе сказать.
Феклуша. Да она у вас воет когда?
Глаша. Не слыхать что-то.
Феклуша. Уж больно я люблю, милая девушка, слушать, коли кто хорошо воет-то.
Молчание.
А вы, девушка, за убогой-то присматривайте, не стянула б чего.
Глаша. Кто вас разберет, все вы друг на друга клеплете. Что вам ладно-то не живется? Уж у нас ли, кажется, вам, странным, не житье, а вы все ссоритесь да перекоряетесь. Греха-то вы не боитесь.
Феклуша. Нельзя, матушка, без греха: в миру живем. Вот что я тебе скажу, милая девушка: вас, простых людей, каждого один враг смущает, а к нам, к странным людям, к кому шесть, к кому двенадцать приставлено; вот и надобно их всех побороть. Трудно, милая девушка!
Глаша. Отчего ж к вам так много?
Феклуша. Это, матушка, враг-то из ненависти на нас, что жизнь такую праведную ведем. А я, милая девушка, не вздорная, за мной этого греха нет. Один грех за мной есть точно, я сама знаю, что есть. Сладко поесть люблю. Ну так что ж! По немощи моей господь посылает.
Глаша. А ты, Феклуша, далеко ходила?
Феклуша. Нет, милая. Я, по своей немощи, далеко не ходила; а слыхать – много слыхала. Говорят, такие страны есть, милая девушка, где и царей-то нет православных, а салтаны землей правят. В одной земле сидит на троне салтан Махнут турецкий, а в другой – салтан Махнут персидский; и суд творят они, милая девушка, надо всеми людьми, и, что ни судят они, все неправильно. И не могут они, милая, ни одного дела рассудить праведно, такой уж им предел положен. У нас закон праведный, а у них, милая, неправедный; что по нашему закону так выходит, а по-ихнему все напротив. И все судьи у них, в ихних странах, тоже все неправедные; так им, милая девушка, и в просьбах пишут: «Суди меня, судья неправедный!» А то есть еще земля, где все люди с песьими головами.
Глаша. Отчего же так – с песьими?
Феклуша. За неверность. Пойду я, милая девушка, по купечеству поброжу: не будет ли чего на бедность. Прощай покудова!
Глаша. Прощай!
Феклуша уходит.
Вот еще какие земли есть! Каких-то, каких-то чудес на свете нет! А мы тут сидим, ничего не знаем. Еще хорошо, что добрые люди есть: нет-нет да и услышишь, что на белом свете делается; а то бы так дураками и померли.
Входят Катерина и Варвара.
Катерина и Варвара.
Варвара (Глаше). Тащи узел-то в кибитку, лошади приехали. (Катерине.) Молоду тебя замуж-то отдали, погулять-то тебе в девках не пришлось: вот у тебя сердце-то и не уходилось еще.
Глаша уходит.
Катерина. И никогда не уходится.
Варвара. Отчего ж?
Катерина. Такая уж я зародилась, горячая! Я еще лет шести была, не больше, так что сделала! Обидели меня чем-то дома, а дело было к вечеру, уж темно; я выбежала на Волгу, села в лодку, да и отпихнула ее от берега. На другое утро уж нашли, верст за десять!
Варвара. Ну, а парни поглядывали на тебя?
Катерина. Как не поглядывать!
Варвара. Что же ты? Неужто не любила никого?
Катерина. Нет, смеялась только.
Варвара. А ведь ты, Катя, Тихона не любишь.
Катерина. Нет, как не любить! Мне жалко его очень!
Варвара. Нет, не любишь. Коли жалко, так не любишь. Да и не за что, надо правду сказать. И напрасно ты от меня скрываешься! Давно уж я заметила, что ты любишь другого человека.
Катерина (с испугом). Почем же ты заметила?