Страница 90 из 92
Здесь мы желаем подчеркнуть громадное несходство между культурными и моральными последствиями двух видов интервенционизма: попыткой Спинхемленда воспрепятствовать пришествию рыночной экономики и венским экспериментом, целью которого было полностью выйти за рамки подобной экономики. Если Спинхемленд означал истинное бедствие для простого народа, то Вена добилась одного из самых поразительных культурных триумфов в западной истории. 1795 г. привел к неслыханной нравственной деградации трудящихся классов, лишенных Спинхемлендом возможности приобрести новый общественный статус — статус промышленных рабочих; 1918 г. стал началом столь же беспрецедентного морального и интеллектуального подъема уже достаточно высокоразвитого промышленного рабочего класса; пользуясь защитой венской системы, он успешно противостоял нравственно разлагающим последствиям серьезных экономических потрясений и достиг культурного уровня, до которого ни до ни после не смогли подняться народные массы ни в одном индустриальном обществе.
Совершенно ясно, что стало результатом действия именно социальных, а не экономических факторов. Но сумели ли ортодоксальные экономисты правильно понять собственно экономические аспекты интервенционизма? По сути, экономические либералы доказывали, что венская система представляла собой еще один пример «дурного применения Закона о бедных», новый вариант «системы пособий», который нужно выжечь каленым железом классической политэкономии. Но разве сами творцы последней не были сбиты с толку сравнительно устойчивыми условиями, созданными Спинхемлендом? Нередко они с точностью рисовали контуры будущего, угадать которое помогала им глубокая интуиция, но совершенно ложно истолковывали собственную эпоху. Новейшие исследования показали, что их репутация людей, умевших здраво судить о практических вопросах, была незаслуженной. Мальтус превратно понимал потребности своего времени, и если бы его тенденциозные предостережения об угрозе перенаселения возымели действие на новобрачных (к которым он, англиканский священник, обращал их лично), то, как пишет Т. Г. Маршал, «экономический прогресс был бы задушен в колыбели». Рикардо неверно изложил факты, относившиеся к спору вокруг валюты и роли Английского банка, и не сумел понять истинные причины обесценения валюты, которые, как нам теперь известно, заключались главным образом в государственных платежах и трудностях в сфере трансфертных операций. Если бы власти последовали его советам по поводу Доклада о золотых слитках, то Британия проиграла бы войну с Наполеоном и «никакой Империи сегодня не существовало бы».
Так опыт Вены и его аналогии со Спинхемлендом, заставившие одних вновь обратиться к теории классических экономистов, внушили другим некоторые сомнения на ее счет.
К главе 8
Билль Уитбреда — почему бы и нет?
Единственной альтернативой Спинхемленду являлся, судя по всему, билль Уитбреда, внесенный в парламент зимой 1795 г. В нем предлагалось расширить Статут о ремесленниках 1563 г., включив в него пункт о ежегодном установлении минимальных расценок заработной платы. Подобный шаг, доказывал автор билля, укрепит елизаветинский принцип установления размеров заработной платы властями, распространив его с максимума на минимум, и таким образом позволит спасти английскую деревню от голода. Несомненно, он вполне соответствовал требованиям сложившейся тогда критической ситуации, и стоит отметить, что, скажем, члены нижней палаты от Сеффолка поддерживали билль Уитбреда, тогда как мировые судьи того же графства на своем собрании (где присутствовал сам Артур Юнг) одобрили принцип Спинхемленда: для неспециалистов различие между этими двумя мерами едва ли могло показаться таким уж громадным. И этому не стоит удивляться, ведь даже сто тридцать лет спустя, когда в Плане Монда (1926) была выдвинута идея использовать фонд помощи безработным для увеличения зарплаты занятых в промышленности, широкая публика по-прежнему не могла ясно понять принципиальное экономическое различие между помощью безработным и дотациями к заработной плате работающих.
Но в 1795 г. нужно было выбирать между минимальной заработной платой и дотациями к заработной плате. Различие между этими двумя курсами становится особенно заметным, если соотнести их с одновременной отменой Акта об оседлости 1662 г. Его отмена открыла путь к созданию национального рынка труда, главной целью которого было предоставить заработной плате возможность «самой находить свой истинный уровень».
Билль Уитбреда о. минимальной заработной плате по своей основной тенденции шел вразрез с этой целью, тогда как идея Закона Спинхемленда ей не противоречила. Расширив сферу действия Закона о бедных 1601 г., а не Статута о ремесленниках 1563 г. (как предлагал Уитбред), сквайры возвратились к патернализму лишь в отношении деревни, причем в таких его формах, которые подразумевали минимальное вмешательство в работу рынка, фактически же выводили из строя рыночный механизм формирования заработной платы. То, что это так называемое расширение Закона о бедных означало по сути полный отказ от елизаветинского принципа законодательного принуждения к труду, так и не было признано открыто.
Для инициаторов Спинхемленда на первом месте стояли соображения практического характера. Его преподобие Эдуард Уилсон, каноник Виндзорский и мировой судья в графстве Беркшир, который, возможно, и был автором этой идеи, изложил свои взгляды в особом памфлете, где решительно высказался в пользу laissez-faire. «Труд, — пишет он, — как и все, что выставляется на рынок, во все века находил свою цену без какого-либо вмешательства со стороны закона». (Для английского магистрата было бы более уместным противоположное утверждение, а именно что никогда, ни в какие века труд не находил свою цену без вмешательства со стороны закона.) Цифры, однако, показывают, продолжает каноник Виндзорский, что заработная плата растет медленнее, чем цены на хлеб, а потому он почтительно представляет на рассмотрение мировых судей «Положение о размерах пособия неимущим». Данное пособие должно было обеспечить семье из трех человек доход в пять шиллингов в неделю. В «Предуведомлении» к его брошюре читаем: «Главная мысль настоящего сочинения была оглашена на собрании мировых судей графства в Ньюсбери, шестого мая сего года». Магистраты, как нам уже известно, пошли дальше, чем предлагал каноник: они единогласно утвердили шкалу в пять шиллингов шесть пенсов.
К главе 13
«Две нации» Дизраэли и проблема цветных народов
Различные авторы настойчиво подчеркивали внутреннее сходство между колониальными проблемами и проблемами раннего капитализма. Они, однако, не проследили эту аналогию в противоположном направлении, иначе говоря, не воспользовались возможностью пролить новый свет на положение беднейших классов Англии сто лет назад, представив их в качестве насильственно вырванных из рамок племенного уклада, деградировавших туземцев своей эпохи, какими они по сути и являлись.
Причина, по которой это очевидное сходство осталось незамеченным, лежит в нашей приверженности предрассудку о решающей роли экономического фактора, заставляющему нас чрезмерно преувеличивать значение экономических аспектов тех процессов, которые в основе своей не имеют экономического характера. Ибо ни расовая деградация в некоторых колониальных регионах в наше время, ни аналогичная дегуманизация трудящегося населения сто лет тому назад не были по своей природе экономическими явлениями.
а) Разрушительный культурный контакт не является преимущественно экономическим феноменом.
Большинство туземных обществ, пишет Л. Р. Мэр, переживает ныне процесс стремительной и насильственной трансформации, сравнить который можно лишь с бурными потрясениями революции. Пришельцы, несомненно, преследуют экономические цели, и крах первобытного общества нередко бывает следствием уничтожения его экономических институтов, и все же ключевым моментом является здесь то, что туземная культура оказывается неспособной ассимилировать новые экономические институты и по этой же причине распадается и гибнет, причем никакая упорядоченная система ценностей не приходит ей на смену.