Правила вежливости

В главной спальне занавеси на окнах были раздернуты, и город сверкал вдали словно бриллиантовое ожерелье, которое точно знает, кому оно принадлежит и от кого находится максимально близко. Кровать была застлана сине-желтым покрывалом, той же расцветки была и обивка на двух креслах. Если вся остальная квартира была оформлена как некое идеальное гнездышко обеспеченного холостяка, то здесь как раз было достаточно цвета и комфорта, чтобы та женщина, которой повезет оказаться в этой спальне, не чувствовала себя здесь неким инородным телом. Что тоже явно было делом рук все того же неведомого лица.

В шкафу я обнаружила несколько новых дополнений к гардеробу Ивлин. Все эти вещи, должно быть, купил Тинкер, потому что они были, во-первых, недешевыми, а во-вторых, совершенно не в стиле Иви. Перебирая новенькие платья, словно карточки с рецептами коктейлей, я обратила внимание на синюю молодежную куртку. Это была моя куртка. И я как-то не сразу поняла, откуда она здесь взялась, ведь именно я распаковывала вещи Иви после ее переезда к Тинкеру. Но потом я вспомнила: в день аварии Иви как раз была в этой куртке. И вот, в полном соответствии с «Правилами вежливости и достойного поведения», эту куртку не только подобрали с земли, но и тщательно отчистили. Я повесила ее на прежнее место и закрыла шкаф.

В ванной на полочке было лекарство, которое постоянно принимала Ив. Какое-то обезболивающее. Я посмотрела в зеркало, размышляя о том, смогла бы я держаться так же стойко, оказавшись на ее месте.

И пришла к выводу, что вряд ли.

Когда я вернулась в гостиную, оказалось, что Ив исчезла.

Я быстро заглянула на кухню и в комнату прислуги. Потом развернулась и сунула нос в кабинет. Я уже начинала беспокоиться: вдруг она и в самом деле сбежала, и тут заметила, как шевельнулась занавеска на окне в гостиной, и на широком балконе мелькнул силуэт Ив в белом платье. Я вышла на балкон и присоединилась к ней.

– Привет, Кейти.

Если Ив и подозревала, что я шныряю по квартире, то ничем этого не показала.

Дождь со снегом прекратился, и ясное небо было усыпано звездами. По ту сторону парка поблескивали окна многоквартирных домов Ист-Сайда – казалось, что они находятся на противоположном берегу залива.

– А здесь, пожалуй, холодновато, – поежилась я.

– Но ради такого зрелища стоит и потерпеть, правда? Небо ночью такое, что просто дух захватывает, но, как это ни смешно, можно всю жизнь прожить на Манхэттене и никогда не увидеть такого неба. Точно мыши в искусственном лабиринте.

Ив была, конечно, права. В нижнем Ист-Сайде, например, целые улицы не видели неба из-за поднятых над землей железнодорожных путей, бесчисленных пожарных лестниц и паутины телефонных проводов, которые еще только предстояло убрать под землю. Большинство жителей Нью-Йорка вообще проводили свою жизнь где-то между тележкой торговца фруктами и пятым этажом дома. Увидеть город с высоты в несколько сотен футов, возвыситься надо всеми остальными с их убогим бытом – такая возможность существовала практически только для небожителей. И мы решили отдать должное предоставленному нам счастью.

– Тинкер не любит, когда я сюда выхожу, – сказала вдруг Ив. – Он почему-то убежден, что я собираюсь прыгнуть с балкона.

– А ты и впрямь собираешься?

Я очень старалась придать своему вопросу шутливую интонацию, но у меня ничего не вышло.

Ив, впрочем, ответила мне спокойно, попросту уничтожив любые подобные предположения четырьмя словами:

– Я же католичка, Кейти.

Мы помолчали. И тут обе заметили три зеленых огня на высоте тысячи футов над землей, движущиеся над парком куда-то к югу.

– Видишь, – сказала Ив, указывая в ту сторону пальцем. – Спорить готова на хороший ночной сон, что это маленький самолет кружит над Эмпайр-стейт-билдинг. Они все время так делают. По-моему, они просто от искушения удержаться не могут.

Как и в первые дни после больницы, когда Ив выражала полную готовность поскорее лечь, я помогла ей вернуться в спальню, снять чулки и платье, а потом подоткнула одеяло и поцеловала ее в лоб.

Она потянулась ко мне, взяла мое лицо в обе ладони и тоже поцеловала меня в лоб и сказала:

– Хорошо было с тобой повидаться, Кейти.

– Хочешь, чтобы я потушила свет?

Она скосила глаза на прикроватный столик и простонала:

– Нет, ты только посмотри! Шарлотта Бронте. Эмили Бронте. Джейн Остин. План моей реабилитации по Тинкеру. Но разве все эти писательницы не оставались до смерти старыми девами?

– По-моему, Остин так и осталась.

– Ну, и остальные тоже вполне могли бы.

Это замечание настолько застало меня врасплох, что я расхохоталась. Ив тоже засмеялась. Да так, что у нее даже волосы на лицо упали. Впервые с тех пор мы с ней так хорошо посмеялись – с той, самой первой недели нового года.

Когда я потушила у нее в комнате свет, Ив сказала, что мне нет никакого смысла дожидаться Тинкера и я преспокойно могу идти домой. Я уже почти собралась уходить, но тут вспомнила, что Тинкер заставил меня дать ему обещание, что до его возвращения я не уйду.

Так что я погасила свет в коридоре и почти во всей гостиной, а потом устроилась на диване, набросив на плечи белую шаль Ив, вытащила из середины стопки какую-то книгу и начала читать. Это была «Земля» Перл Бак[58]. Когда я совершенно увязла уже на второй странице, то решила перелистать книгу до страницы 104 и начать читать оттуда. Но и это не помогло.

Я снова уставилась на стопку книг и некоторое время размышляла, какое название кажется мне наиболее привлекательным. Потом отнесла все эти книги в комнату для прислуги, а вместо них выложила на столик в гостиной десяток детективных романов. Их-то складывать по размеру необходимости не было: у всех размер был одинаковый. После проделанной работы я пошла на кухню и решила приготовить себе свою знаменитую «яичницу под крышкой».

Разбив в миску два яйца, я перемешала их с тертым сыром и травами, вылила все это на сковородку с нагретым маслом и прикрыла крышкой. Какую-то роль, видимо, играло и то, что масло я нагревала заранее, а сковороду сразу накрывала крышкой, но яичница у меня всегда получалась отменно пышной и поджаристой, но не подгорала. Так обычно готовил для меня яичницу отец, когда я была маленькой, хотя на завтрак яичницу мы никогда не ели. А еще отец всегда говорил, что яичница получается особенно вкусной, если двери на кухню закрыты.

Я уже доедала последние кусочки, когда услышала, что Тинкер вполголоса окликает меня.

– Я на кухне, – довольно громко сказала я.

Когда он туда вошел, на лице у него было написано явное облегчение.

– Вот ты где, оказывается.

– Куда ж я денусь.

Тинкер буквально рухнул на стул. Он по-прежнему был аккуратно причесан, и на галстуке сохранился все тот же сложный виндзорский узел, но, несмотря на свой безупречный облик, он явно устал, причем очень сильно. Веки припухли, во взгляде не чувствовалось ни капли энергии – в общем, он выглядел сейчас, как отец новорожденных близнецов, потрясенный тем, что вынужден теперь работать сверхурочно.

– Как все прошло? – осторожно спросил он.

– Отлично! Ив куда крепче, чем тебе кажется. А вскоре она и вовсе будет в полном порядке.

Я уже собиралась сказать, чтобы теперь Тинкер немного расслабился и дал Ив немного свободы, дабы сама ее природа могла взять свое – но удержалась: ведь не я же в тот вечер была за рулем!

– У нас есть офис в Палм-Бич, – сказал он через некоторое время. – Я вот подумываю, не отвезти ли ее туда на пару недель. Теплый климат и новое окружение ей не помешают. Что ты на сей счет думаешь?

– Звучит здорово.

– Мне просто кажется, что ей не вредно было бы сменить обстановку.

– У тебя такой измученный вид, что и тебе самому это не помешало бы.

Тинкер лишь устало улыбнулся в ответ.

58

Перл Бак (Pearl Buck), (1892–1973) – американская писательница и переводчица с китайского языка; перевела знаменитый китайский роман «Речные заводи» и сама много писала о Китае. В Китае ее называют китайской писательницей и дали ей имя Сай Чженьчжу. П. Бак – лауреат Пулитцеровской и Нобелевской (1938) премий.