Страница 25 из 26
Это утро не стало исключением, хотя за дверью спальни ее ждала куча дел, список которых удвоился благодаря гостям. Камин, кофе, завтрак – спагетти с куриными окорочками, кусочками тыквы, помидорами посыпанными кружочками лука, семенами укропа, а сверху сыр, который запекаясь образовывал красивую сырную корку. Спагетти Маня любила, но готовила их редко – Глебу не позволяла завтракать ими строгая диета, для нее тоже это блюдо нежелательно. Но с гостями она сегодня полакомиться этим блюдом. После завтрака гости собирались уехать, уборка в доме предстоит на грани генеральной, но Маню спасает паровая швабра. Успеть надо многое – к вечеру вернется Глеб. Гости после завтрак покинут дом. Это радует. Маня юркнула в душ и под струями воды подумала, почему же она так радуется отъезду гостей. Вполне себе приятные можно даже сказать красивые статные мужчины – отец и сын. Сдержанные, вежливые, говорят по-русски, включая иногда в речь польские слова и ругательства. Хотя вчера за ужином кое-что произошло. Адамы уселись перед тарелками, пристроив рядом на диване свои айфоны. Просматривали новости и делились вслух тем что их затронуло.
– Глянь, опять сбрехали! В Мариупольском театре никого не взорвали. Оказывается, никаких трехсот заложников в подвале и не было, их закрыли там на время, пока в фойе работал штаб Азова, а потом здание заминировали, штаб вывезли, а мариупольцев отпустили восвояси.
– Курва! Во Львове разбомбили наши самолеты. Где Львов, и где Донбасс – совсем обнаглели. Ну, ничего, обратка скоро прилетит.
Адамы добавляли друг друга, но оба обращались к Мане.
Она молча просматривала свой телефон, у нее другие каналы. Из Мариуполя вышли 20 000 беженцев, их переправляют в Россию. Без звука она просматривала ролик. Молодая женщина что-то говорит, а к ее ногам прижимаются трое ребятишек. Старшему около девяти, младшей, скорее всего, нет и четырех. А за спиной растянулась широкая лента людского потока. Они шли и шли, согнувшись под тяжестью сумок и горького военного опыта. Мужчин останавливали военные, заставляли поднимать одежду, осматривая спину, живот и почему-то правое плечо. Маня поняла, в потоке беженцев военные не должны пропустить боевиков. Такое она видела только в фильмах, снятых про войну, да на черно-белых фотографиях в музее Ленинградской блокады. Здесь у мраморного стола в гостиной, у горящего камина под плетеным абажуром за сытным ужином представить себе, что где-то от разрыва снарядов плачут дети, люди отсиживаются в подвалах, а квартира на первом этаже заселенной девятиэтажки, служит гаражом для боевого танка…
– Мария как думаешь, кто в войне победит? Маня, ау?!
Вопрос она услышала, поняла – Адамы приглашают к разговору не просто так. Их позиция ясна как божий день: безвиз, вояжи по Европе, наладили бизнес – автомобили на Украину можно гнать практически без растаможки. Лучше бы режим Зеленского остался, а то чего доброго введут драконовские пошлины на завозные авто и все – контору можно закрывать. Адамы уставились на Маню, ей предстояло обозначить свою позицию.
– Никто в этой войне не победит, – ответила она и принялась разливать по стаканам компот. – Не наша это битва, а в ней все как в поговорке: «Паны дерутся, а у холопов чубы трещат».
Адамы испытательно уставились на Маню, ей на секунду даже показалось, что сейчас как удар хлыста кто-то из них выбросит вопрос: «Слава Украине?!», Даже мурашки побежали по спине. Они втроем в уединенном доме… Женщина пожала плечами и метнулась к плите.
– С вашим митингом, чуть кофе не упустила!
Старший Адам присел перед камином, подложил полено. Опасную паузу у каждой из сторон хватило ума перешагнуть. Но осадочек остался.
Потом за кофе Адамы рассказывали о своем доме на Украине. Маня изложила историю своего Кошкиного домика. Адамы подливали себе виски, Маня налегала на компот.
У сына Адама запиликало сообщение, он просмотрел, и озвучил:
– Через границу в Польшу прошли три бронированные машины с охраной. Митька пишет, что бабки из Киева эвакуируют. Правильно делают – не москалям же бабло оставлять…
«Лучше поделить их с Качинскими» подумала Маня, а вслух сказала:
– Значит в перемогу не верят.
Адамы опять посмотрели на Маню со значением, и она прикусила язык.
Спать разошлись во втором часу. Маня убрала со стола, перемыла посуду. Продумала меню завтрака. Потом прогулялась по саду, угадывая, как будет выглядеть тот или другой уголок, всего через пару месяцев. Апрель время множества разных радостей, постепенно просыпаются растения. Коты затеяли возню, радовались прогулке. Сейчас под снегом тоже теплится и пробивается наружу жизнь – днем Маня видела подснежники.
Зимой у сада своя картина. Маня засмотрелась…, свет с веранды, обрамляет контуры двух туевых колон, а в самом центре висит на толстой цепи фонарь. Они с Глебом притащили фонарь из Аугсбурга, Великий отремонтировал, почистил и даже повесил его под лестницей. И вот тебе артефакт – любуйся. Из каждой поездки Маня с Глебом что-нибудь привозили. Купили на рынках плетеные бельевые корзины. Они живут на верандах и служат местом хранения тапочек и шортов летом, зимой там хранились гостевые валенки. Маня постояла у входа позвала котов и тоже отправилась спать. Адамы завтра уедут, они больше никогда не увидятся, а что они себе думают, о войне, России и о ней Мане не имеет значения. Уже к обеду Маня о них забудет, здесь в Зеидонисе такая атмосфера, которая легко и быстро стирает абсолютно все негативные эмоции. .... Ошиблась Маня, Адамов и она, и Глеб запомнят надолго.
Теперь важно спокойно позавтракать вежливо попрощаться, и стереть все неприятные впечатления.
Сын Адама юркнул в душ первым, прямо перед носом отца. Старший Адам втянул воздух:
– А неумытым кофе можно?
– Как он таким получается? Может оттого что вода колодезная?
– Может и вода.
Обычно Маня охотно делилась секретами и кофе, и компота, и запеканки. Но Адаму излагать детали не стала. У нее всегда находился повод уклониться от разговора, сейчас, например, заглянуть в духовку – убедиться, что окорочка зарумянилась и противень можно вынимать.
Адам остался один, в трусах с голым торсом и полотенцем, перекинутым через плечо, он разглядывал железные подсвечники на стене у камина и картины. Хозяйка знала – гостям есть чем занять свой взор. И спокойно накрывала стол к завтраку.
– Мне говорили, что ты Маня из Питера, это правда?
Маня кивнула.
– А что здесь? Скучно небось в лесу?
Маня пожала плечами, размещая на столе кувшин с компотом. Бывает, что нападет такая тоска по родному городу, что в горле встает ком. Тогда она находит фильм, снятый в Санкт-Петербурге, и гуляет по городу вместе с героями. Три года назад была Маня в Питере, поселилась в гостинице на параллельной улице своего дома. А обедала и ужина в кафе, вход в которое разделяла только одна Кариатида от ее парадной. Ключ лежал в сумочке, но заходить домой она не стала. Зачем беспокоить бывшего мужа. Теперь Боря умер, квартира пустует второй месяц, ехать надо, упорядочить платежи, привести все в порядок и пустить квартирантов. Объявление на латышской эсэске сработало быстро. Ничего удивительного – квартира в центре города, большая с высокими потолками, рядом три станции метро. Семья рижан ждет. Муж жена и двое ребятишек готовы сразу ехать вселяться. Она рада была, что именно латышская, а не украинская или узбекская семья будет хозяйничать на ее кухне, как то так сложилось, что латыши в быту, традициях общения похожи на питерских жителей. Они не лезут в душу, не сплетничают, толерантны и холодно спокойны. Маня представила Адамов на питерской кухне. Мягкий уголок дубовый стол без скатерти, но с инкрустацией. Перед обедом всегда выкладывались салфетки. На стене резной шкаф из красного дерева, на котором раз в неделю приходилось протирать каждую завитушку. Здесь всегда хранилось несколько сортов кофе, приправы чаи. Адам старший сидит за столом в трусах, расплескивает кофе и с неодобрением смотрит на газовую колонку. Этот источник горячей воды большой плюс для питерцев. Летом в центре города горячую воду отключали на месяц-полтора. А у Мани она была всегда. Родственники и знакомые напрашивались в гости, приходилось даже составлять график этих помывочных посещений. Все приносили с собой пирожные, тортики, кофе, мармеладки, конфеты и воздушные зефирки. Маня на время банных процедур оставляла визитеров одних. Придумывала дела и уходила. На самом деле она не хотела никому мешать, а когда возвращалась все уже сияли чистотой и были готовы к посиделкам на кухне. Тогда включали самовар, доставали чашки ломоносовского костяного фарфора, клубничное варенье, сушки, соломку, сладости от визитеров и пару пепельниц. Зажигали свечи и болтали от души. Теперь Маня несколько дней хотела бы побыть в питерской квартире одна, пересмотреть фотографии, собрать документы, свои и семейные архивы повспоминать и поплакать. Были у нее с Борисом и хорошие времена, перестройка перемолола не только его, она Манин характер вывернула наизнанку, да так что некоторые моменты буквально выкорчевывались из памяти. Глеб сникал сразу, как только Маня заговаривала о поездке на родину. Он вообще не любил оставаться один дома, а отпускать Маню в прошлую жизнь почему-то остерегался. И правильно делал, но поездки в прошлое не избежать.