Два мага

Тяжелое свидание

На другой день рано утром Цветинский явился к Бессменному и был поражен его болезненным видом и слабостью!

– Что с тобой? Тебе хуже? – испуганно стал спрашивать он. – Ведь рана почти зажила...

– Что рана! – махнул рукой Бессменный. – Ты знаешь, что я узнал?

– Я, брат, знаю, что приношу тебе интересную штучку – первая часть наших поисков окончена.

– Ну? – спросил Бессменный, и глаза его на минуту оживились.

– Медальон, братец, медальон! Я нашел его...

– Медальон? – протянул Бессменный и снова махнул рукой.

– Ну да, вот он! – заговорил Цветинский, вынимая медальон. – На вот тебе его! Теперь нужно найти только индуса и продать ему медальон, а не найдем индуса – продадим графу Фениксу. Он тоже интересуется этой вещью. Значит, деньги у нас есть. Теперь все пойдет как по маслу. Как думаешь, сколько запросить с них за медальон?

– Да погоди, ко мне пришел вчера солдат от Нади...

– Ну? – спросил в свою очередь Цветинский.

– Она дала мне знать о себе. Ты знаешь, где она находится? В Таврическом дворце. Ты понимаешь, что это значит?

– Я понимаю, что ты должен был бы скакать и прыгать теперь от неудержимой радости, а не быть в таком виде, как застал я тебя.

– Я ночь не спал.

– От радости, что узнал о ней? Не следовало делать этого; лучше было наспать себе сил, чтобы отправиться сегодня к ней.

– Да как отправиться? Я не от радости не спал, а напротив.

– Как напротив? Помилуй, брат, чего же лучше?

– Чего хуже – скажи скорее! Пойми, что она в Таврическом дворце, увезена туда тайно, держат ее под секретом, пойми – под секретом! Или ты не знаешь, кто живет в Таврическом дворце?

– Светлейший князь Потемкин.

– Этого довольно, я думаю.

– Постой! – остановил его Цветинский, начиная соображать, в чем дело. – Конечно, про светлейшего много болтают, и выходки его подчас бывают странны, не знают пределов, но неужели ты думаешь...

– Я ничего не думаю, потому что у меня голова идет кругом. Надя, в сущности, – бездомная сирота. Елагин приютил ее, но она ему не родная. Во власти Потемкина она теперь всецело, заступиться некому – один я, да и тот больной. Что я могу сделать? Я руки на себя готов наложить.

– Во-первых, ты не один: меня забывать все-таки не следует, а со мной нас – двое...

– Да и вдвоем ничего не поделаем. Разве прежде, чем себя, его укокошить!..

– И этого делать не следует; ведь мы еще не знаем ничего положительного. Прямых доказательств нет.

– Да как же нет, как же нет? Зачем он крадучись взял ее к себе во дворец? Если бы его цели были честные и хорошие, то их скрывать было бы нечего. Боже мой, с ума сойти можно!.. Моя Надя – и вдруг... Нет, Цветинский, я не переживу этого!

– Да погоди, давай рассуждать по порядку! Какой солдат пришел к тебе и как ты узнал?

Бессменный рассказал все по порядку.

– Ну хорошо, – одобрил Цветинский, – во-первых, из всего этого явствует, что она тебя любит, а это главное. Значит, с ее стороны ты можешь быть спокоен.

– Ну, еще бы! Что касается ее, то я, конечно, спокоен...

– Прекрасно! Значит, если даже она и взята во дворец для соблазна, то ведь не станут проделывать над ней грубое насилие.

– Господи, и говорить об этом страшно! – воскликнул Бессменный, схватившись за голову.

– А нужно говорить, делать нечего! Так, если не ждать грубого насилия, тогда времени у нас достаточно. Прежде всего я обещаю тебе сейчас отправиться во дворец и разузнать там...

– Нет, прежде всего я хочу, чтобы ты взял карету и мы отправились немедленно к частоколу со стороны пустыря. Я должен увидеть Надю!

– Но как же ты увидишь ее?

– День стоит хороший, она, наверное, в саду. Она ждет меня... Я поговорю с нею хотя бы через частокол.

– А ты не думаешь, что два офицера в карете у частокола непременно возбудят подозрение?

– Там пустырь, я знаю. Кроме прохожих из простого народа, никого быть не может, а они не опасны. Верхом я не могу пока ехать.

– Так подождем до завтра.

– Если ты не поедешь со мной сегодня, я отправлюсь один!

Цветинский должен был убедиться, что решение Бессменного твердо и непоколебимо. Делать было нечего, пришлось послать за каретой.

Во время приготовления к поездке Бессменный, надевая мундир и амуницию, не только не почувствовал себя слабее, но, напротив, оживился и стал как будто веселее. Цветинский, глядя на него, удивился, откуда берутся у него силы, и несколько успокоился за друга. Может быть, и в самом деле было лучше, что он согласился ехать.

– Постой, ты не выходи! – остановил он Бессменного, вылезая из кареты, когда она остановилась у частокола, окаймлявшего сад Таврического дворца со стороны пустыря, – я вылезу сначала и осмотрю местность.

– Да, право же, я чувствую себя отлично, – проговорил Бессменный, стараясь казаться молодцом.

– Это очень хорошо, но все-таки не следует доводить до крайности наше безрассудство. Сиди пока!

Он вылез и пошел вдоль канавы у частокола.

Через очень короткий промежуток времени, показавшийся, однако, Бессменному целой вечностью, он вернулся к карете и заявил:

– Нашел. В одном месте, действительно, колья расшатаны и видна щель. Пойдем!

Бессменный, едва сидевший на месте от нетерпения, не заставил звать себя вторично. Он прыгнул из кареты так, что Цветинскому пришлось поддержать его.

– Ради Бога, осторожней! – испугался тот. – Этак ты повредишь себе.

Но Бессменный не слушал. Он, забыв о своей слабости, о болезни, забыв самого себя, только потому не бежал, что Цветинский удерживал его за руку.

Он не помнил, как перескочил канаву и, прильнув к расшатанным кольям частокола, жадно охватил взглядом открывшееся сквозь них пространство сада. Были видны расчищенные дорожки, цветочные клумбы, кусты и деревья, и меж ними сквозила обгорелая стена флигеля.

– Тут был пожар, – сказал Бессменный, – видна обгорелая стена.

Цветинский стоял за ним и постарался тоже заглянуть.

– Ну да, – спокойно сказал он, – я тебе рассказывал об этом пожаре.

– Да, да, – пробормотал Бессменный, – и я слушал тогда твой рассказ спокойно! Если бы я знал, что она была здесь тогда!..