Акт бунта (ЛП)

Сделав глубокий вдох, я делаю то, что он запретил мне делать, и двигаю бедрами против его эрекции, потираясь о него. Напоминая о том, что мы начали. О том, как хорошо было до того, как он снял с меня платье и увидел мои раны. Парень закрывает глаза, дергает плечами, снимая напряжение в своем теле.

— Это был грязный гребаный трюк, — грубо говорит он.

— Я буду использовать его столько раз, сколько потребуется, если это вернет тебя с края пропасти. — Я ухмыляюсь ему. Чтобы подчеркнуть свою точку зрения, и снова двигаю бедрами, на этот раз усиливая движение, растягивая и углубляя контакт.

Шесть миллиметров ткани: толщина ткани его боксеров, джинсов и моих трусиков. Это все, что стоит между обтянутой шелком сталью его члена и влажным, блестящим жаром моей киски. Я возмущаюсь этими шестью миллиметрами ткани так, как никогда и ничем в жизни. Впиваясь пальцами в его задницу, дрожу рядом с ним, когда на мгновение парень позволяет всему своему весу опуститься на меня сверху, прямо там, где наши бедра соприкасаются.

— Клянусь Богом, я уничтожу все до последнего клочка одежды на твоем теле, если ты, блядь, не разденешься прямо сейчас, — тяжело выдыхаю я.

Он хмыкает, ухмыляясь, как дьявол, покрывая мой рот, подбородок и шею грубыми, обжигающими поцелуями.

— Пожалуйста. Пожалуйста. Боже… пожалуйста. — Я повторяю мольбу, как молитву, извиваясь под ним, и его зубы агрессивно впиваются в чувствительную кожу моей шеи.

— Я бы нашел способ сорвать чертову луну с неба, если бы ты попросила меня об этом, — грохочет он, и я так сильно сжимаю пальцы, что у меня болят ступни. Сжимая одной рукой мое горло, он отступает на несколько сантиметров, пока его глаза не встречаются с моими, и ужасные события прошлой недели исчезают. Больше ничего нет. Есть только Пакс и свирепый взгляд собственника в его глазах.

— Я думал, что смогу уйти от тебя. Боже, какой гребаный идиот. — Он качает головой, на его красивом лице мелькает удивление. — Я понял это, когда ты открыла глаза на земле возле больницы и впервые посмотрела на меня. В тот момент мне показалось, что часть меня сломалась. Я думал, что ты что-то сломала во мне. И ненавидел тебя за это. А потом понял, что ты ничего не сломала. Ты… наоборот все исправила.

— И ты возненавидел меня еще больше за это? — шепчу я.

Медленно, сжав челюсти, он кивает.

— Измениться трудно, Чейз. — Он сжимает пальцы вокруг моего горла, напоминая мне о том, как тот держит меня там. Как будто я когда-нибудь смогу забыть. Пакс улыбается немного печально. — И быть жалким куском дерьма, который причиняет людям боль и не заботится о последствиях, намного, блядь, проще, чем пытаться быть хорошим. Вообще-то, это чертов отстой. Потому что теперь мне приходится сталкиваться со всем тем дерьмом, которое я натворил в прошлом. Мне придется загладить свою вину и извиниться перед всеми людьми, на которых нагадил, прежде чем я когда-либо буду достоин тебя. — Мышцы его горла работают, как будто у него внезапно возникли проблемы с глотанием. Парень на мгновение опускает глаза, его взгляд останавливается на собственной руке, и острая, враждебная энергия, которая всегда исходила от него, спадает. Совсем чуть-чуть. Зная Пакса, эта «вырубающая» энергия никогда не исчезнет навсегда. Но то, что я вижу его таким сейчас, дает надежду, что она достаточно ослабнет, чтобы парень позволил мне любить его.

— Тебе не нужно ничего делать, чтобы быть достойным меня. Я приму тебя таким, какой ты есть, Пакс Дэвис. Всегда была готова принять тебя такого. Едкие замечания, заостренные зубы, когти и все такое. Я знаю, какой ты. Вижу тебя. И принимаю тебя.

Холодный, злой огонь пляшет в глазах Пакса. Он втягивает нижнюю губу между зубами, резко выдыхая через нос, а затем отпускает себя. Как туго сжатая пружина, готовая к пуску слишком долго, он падает на меня, его горячий рот находит мой, и парень поглощает меня. Рукой скользит по моему горлу сбоку, так что баюкает мою голову сбоку, пальцы в моих волосах, большим пальцем гладит мою щеку. Его вторая рука копирует первую, обнимая другую сторону моего лица, и Пакс углубляет поцелуй.

Я тону.

Плыву по воздуху.

У меня кружится голова.

Мир горит, огонь, который Пакс разжег в моей груди, вырывается из меня и заливает комнату, опаляя ковры, пожирая занавески, растекаясь по потолку, как жидкий напалм. Ад сожжет нас заживо, и я ничего не сделаю, чтобы остановить это.

Я позволю ему овладеть мной.

Позволю ему забрать меня сейчас, на моих условиях, и приму боль этой блаженной смерти с радостным сердцем. Я чувствую все сразу, и симфония эмоций и ощущений разрушает меня.

Пакс быстро снимает с себя остальную одежду, и затем наступает моя очередь. Я уже пытаюсь выбраться из трусиков, но терпение покидает парня. Он срывает их с моего тела, проделывая при этом дыры в кружевах.

Затем он оказывается на мне, тепло его кожи обжигает мою.

Его руки на моей груди, пощипывая и перекатывая мои соски.

Его колено раздвигает мои ноги…

Его твердость проникает в меня толчком.

— Боже! Черт, боже мой!

Он очень, очень спокоен. Наши взгляды встречаются, и что-то устанавливается между нами. Какое-то глубокое спокойствие, которого нам обоим очень долго не хватало.

— Черт, — шепчет Пакс. Он прижимается своим лбом к моему, не моргая, как будто слишком напуган, чтобы моргнуть, опасаясь, что я могу исчезнуть или что-то в этом роде. — Ты такая чертовски красивая, Пресли.

Пресли.

Я никогда раньше не слышала, чтобы он называл меня по имени. Голосом, пропитанным нежностью. Я уже пристрастилась к этому звуку.

Когда Пакс снова начинает двигаться, то не врезается в меня, как делал раньше. Он тверд и решителен, но теперь в нем есть и что-то более взвешенное. Трение между нашими телами — это одна-единственная волна удовольствия, которая продолжает накатывать и накатывать, увеличиваясь в размерах, пока ни один из нас не может больше этого выносить.

Она обрушивается на нас одновременно.

Мы собираемся…

Черт!

Мы кончаем вместе, я стону его имя, он рычит мое. Я окутана Паксом. Он прижимает меня к себе, крепко обнимая, мышцы его спины напрягаются под моими руками, когда он изливается в меня. Ослепительный фейерверк, появляющийся перед моим взором, постепенно начинает исчезать, и вместе с ним напряжение покидает тело Пакса. В конце концов, он обмякает, позволяя всему своему весу навалиться на меня, тяжело дыша, и это кажется таким правильным и таким совершенным, что я утыкаюсь лицом в его плечо и пытаюсь запечатлеть этот момент в своем воображении как можно лучше. Я хочу сохранить его навсегда. И не хочу, чтобы это заканчивалось.

Мы долго лежим, прижавшись друг к другу, мокрые от пота и тяжело дышащие, пока наша кожа не остывает и дыхание не становится немного легче. В конце концов, Пакс слезает с меня и откатывается в сторону. Однако парень не отпускает меня; его хватка остается сомкнутой вокруг меня, так что мне приходится перекатываться вместе с ним, и в итоге я оказываюсь на нем, в его объятиях, моя голова покоится на его груди.

— Хорошо, — говорит он, нежно убирая мои волосы, чтобы они больше не прилипали ко лбу.

— Хорошо, — шепчу я в ответ.

И это все, что мы оба говорим в тишине комнаты, потому что это все, что нужно сказать.

ГЛАВА 49

ПРЕС

КОНЕЦ

Книга подходит к концу, как и все книги.

Наша история слишком запоздала для задания Джарвис, но мы все равно ее заканчиваем. Я погружена в меланхолию, когда пишу последнее слово последней главы. Этот проект символизирует нечто гораздо более значительное, чем прекращение войны, в которую я ввязалась с Паксом, или наше пребывание в Вульф-Холле. После окончания школы это перешло в нашу историю. Персонажи стали нами, и они влюблялись друг в друга, в то время как Пакс и я влюблялись все сильнее и сильнее. Книга также стала способом для жесткого, агрессивного мальчика, который спас мне жизнь, разрушить барьеры в своем собственном сознании, поскольку он нашел способы сделать своего персонажа мягким и нежным. Сбросить свои доспехи и говорить о любви. Некоторые вещи, которые он написал за последние несколько недель, были настолько поэтичны и прекрасны, что ночью я сворачивалась в клубок в своей постели, белое свечение экрана моего ноутбука отбрасывало тени, и я плакала, зная, что эти слова не для моего персонажа. Они для меня, как и те, которые Пакс произнес в своей речи в день выпуска.