Акт бунта (ЛП)

— Нет, — категорично говорит он, принимая вызывающую позу. — Я действительно чертовски горячий.

Ха. А я думал, что Пакс монополизировал рынок этого уровня высокомерия. Прошло чертовски много времени с тех пор, как меня что-то так интриговало. Не сбивало с толку, а скорее… застигало врасплох. Я жду, что парень запаникует и бросится к двери, чтобы заставить меня пообещать, что я никому об этом не расскажу, но он продолжает стоять на месте, скрестив руки на груди, наблюдая за мной, как я… как я… Какого хрена я делаю? Просто стою здесь, посреди комнаты, ожидая, что что-то, блядь, произойдет? Не ухожу? А стою на месте?

Фитц одаривает меня полуулыбкой, и я читаю в ней веселье. Он не боится. Не паникует из-за того, как сильно я могу перевернуть его жизнь прямо сейчас. Ему это нравится.

— Знаешь что? К черту это. — Я пересекаю комнату и врезаюсь в него, увлекая его вперед своей инерцией. К его чести, парень не спотыкается. Не удивляется. Его спина ударяется о стену, и одна из картин, которыми я восхищался, когда пришел сюда, падает с крючка на пол. Фитц ждет, губы приоткрыты, глаза блестят…

Его глаза округляются, когда я обхватываю рукой его горло и сжимаю. Секунду спустя мой рот оказывается на его губах, его дыхание веером обдает мое лицо, мой язык у него во рту, и…

Черт меня дери.

Этим утром парень был чисто выбрит. Всегда такой аккуратный и хорошо собранный для занятий. Однако его парикмахер не побрил его, когда Фитц пошел стричься; его щетина царапает мою собственную, задевая мои губы и щеки, когда я скольжу своим языком глубже в его рот, заставляя его открыться шире, чтобы он отдал мне больше себя.

Парень целует меня в ответ, его язык переплетается с моим, пробуя и исследуя мой рот, и мой член твердеет еще больше. Становится твердым, как камень, и болезненным. Со странным и жгучим любопытством я осознаю, что чувствую, как его эрекция упирается в мою, его длина сильно прижимается к моей. Мы так близки по росту, что наши тела почти идеально совпадают. Наши рты, наши груди, наши бедра…

Фитц издает сдавленный стон, мышцы его горла напрягаются под моей рукой; он пытается защитить свои дыхательные пути, борется за то, чтобы глотнуть немного кислорода, но мне надоело играть в игры. Он позвал меня сюда, чтобы прогнуть меня. Время прогнуть его в ответ. Я крепче сжимаю свою руку вокруг его горла, оказывая жестокое давление на его трахею. Целую его глубже, сильнее, сражаясь с ним, ведя войну, которую он, черт возьми, не может выиграть…

Я замираю, когда чувствую его руку на себе. Не через штаны. Внутри них. Я был настолько одержим этим безумием, что не почувствовал, как он расстегивал мои джинсы. Этот факт трудно игнорировать, когда его рука обхватывает мой член; он сжимает меня так же сильно, как я сжимаю его шею. Конечно, это не больно. Это чертовски приятно, и я презираю тот факт, что это приятно, и…

— Хочешь, чтобы я потерял сознание, Джейкоби? — шипит Фитц, ухмыляясь мне.

— Может быть. Если это заставит тебя заткнуться, — парирую я. Но ослабляю хватку, позволяя ему вдохнуть. Он реагирует одновременно, хватая меня сзади за шею, притягивая меня обратно, чтобы поцеловать его.

В этом нет ничего нежного. Когда трахаю девушек, я не хожу на цыпочках вокруг этой задачи. Не ласкаю и не дразню. А просто трахаю их. Я шторм, который они выдерживают, и я, черт возьми, не испытываю к этому нежности. Большую часть времени они отдают столько же, сколько получают. Но это совсем другое дело. Здесь есть сила и мощь, к которым я не привык. Грубость и неожиданность, которые… черт возьми. Это не лучше. Это просто по-другому.

Каждый мускул в моем теле напрягается, когда Фитц начинает поглаживать рукой вверх и вниз по моему члену. Он не дрочит мне, как это сделала бы девушка. В том, как он прикасается ко мне, есть какое-то сокровенное знание. Знание, которое приходит не из опыта надрочки парням, а из того, что у тебя есть член, и ты лично знаешь, каково это, когда к тебе прикасаются.

— Черт. — Это слово вырвалось у меня непрошеным. Я бы с удовольствием прошел через все взаимодействие, не произнеся больше ни слова, но то, как парень гладит меня, обхватывает мои яйца… — Черт возьми!

Фитц безжалостно хихикает мне в шею, когда разворачивает меня, меняя наши позиции так, что теперь я прижат к стене. Он обеими руками хватает мои джинсы за пояс. Я знаю, что он собирается сделать. Если хочу остановить его и положить конец этому безумию, то сейчас самое время это сделать.

Я поднимаю руки вверх, в сторону, позволяя ему сделать это.

Следующее, что я помню — мои штаны спущены до лодыжек, а доктор Уэсли Фицпатрик стаскивает с моих ног конверсы и перекидывает их через плечо, сначала один, потом другой. Вскоре после этого мои джинсы исчезли. Стоя на коленях, он кладет руки мне на бедра и смотрит на меня — на мой член — как на святой гребаный грааль.

В свою очередь, я смотрю на него сверху вниз, и странная искра гнева вспыхивает у меня внутри.

— Ну? — Я провожу рукой по его лицу, скольжу подушечкой большого пальца по его подбородку, грубо проталкивая его мимо губ в рот. — Знаешь, как говорится, Фитц. Он не будет сосать себя сам…

Мир воспламеняется.

Его рот горячий и такой влажный. Плотный. Он уже делал это раньше. Я откидываю голову к стене, подавляя стон, когда он лижет и сосет меня, разминая мои яйца, когда заглатывает мой член. Я на секунду напрягаюсь, когда тот скользит пальцем назад, используя его, чтобы подразнить мою задницу, но быстро расслабляюсь. Я не ханжа. У меня и раньше был палец в заднице. Только не моего профессора английского.

Он точно знает, что делает, когда вводит палец внутрь меня, поглаживая им мою простату, и заглатывает мой член так глубоко, что я чувствую, как головка упирается в его горло. Как легко было бы кончить прямо здесь и сейчас. Это потребовало бы лишь кратковременной потери концентрации, и он заполучил бы меня. Я бы взорвался у него во рту и дал бы ему то, что он хочет. Но я не собираюсь этого делать.

Его волосы намного короче, чем были этим утром, но все равно достаточно длинные; я сжимаю их в кулак, отрывая его голову от своего члена. Я дергаю его голову назад еще сильнее, так что ему приходится смотреть на меня снизу вверх, и когда наши глаза встречаются, та небольшая власть, которую он имел надо мной, исчезает.

Он у меня в руках. Восторг, возбуждение и желание на его лице — все это подтверждает это. Я признаю, что этот взгляд отчаяния опьяняет и заставляет мой член жадно пульсировать, желая снова погрузиться в жар его рта. Боль в моих яйцах усиливается, когда Фитц снова шевелит пальцем в моей заднице, напоминая мне, что он там, и я прерывисто выдыхаю.

— Встань. — Я отдаю команду, используя пригоршню его волос, которую я все еще держу, чтобы поднять его на ноги.

Фитц слушается меня, как хороший мальчик.

Его палец выскальзывает из меня, когда он встает, и одно это ощущение почти сводит меня с ума. Моя потребность кончить чертовски сильна, но я отказываюсь уступать ему. Я умру первым.

— Ты собираешься это сделать, — бормочет Фитц. Он поворачивает ко мне лицо, целуя внутреннюю сторону моего запястья. — Ты позволишь мне трахнуть тебя.

Я не знаю, пытается ли он убедить в этом себя или меня. Это не сработает. Я отпускаю его волосы, обеими руками хватаю его футболку и срываю ее через голову. Он срывает с меня мою. Оранжевое сияние, отбрасываемое огнем, танцует на нашей обнаженной коже, мы кружим вокруг друг друга, как два хищника, готовые напасть. Взгляд Фитца скользит по моему лицу, вниз по груди, по животу, задерживаясь на моем члене; он изо всех сил пытается оторвать взгляд на мгновение.

— Я знал, что ты будешь большим. Знал, что ты будешь идеальным, — грохочет он. — У тебя невероятное тело, Рэн. Каждый твой сантиметр — совершенство. Ты как будто из сна. Прекрасный и ужасный.

Его собственное тело, мягко говоря, впечатляет. Его руки покрыты мускулами. Грудь и живот тоже забиты этим. Он вылеплен и накачан так, что это говорит о тяжелых часах, проведенных в тренажерном зале. Его бедра крепкие и подтянутые, каждая его часть безупречно выполнена. Я понимаю, почему девушки в академии одержимы им. Вид его, обнаженного, с торчащим массивным членом, напряженными мышцами на его широких плечах, с огнем, горящем в глазах… Да, я понимаю. Он невероятно привлекательный парень. Я возбужден его близостью и наготой так, как никогда раньше. Это кажется одновременно правильным и неправильным — словно весы, так ненадежно балансирующие на волоске, тянущие меня в двух противоположных направлениях. Я хочу трахнуть его. И хочу причинить ему боль. Хочу заставить его задыхаться, умолять и истекать кровью. Хочу испачкать его своей спермой и довести до оргазма, и хочу увидеть, как он плачет.