Чемпион. Второй пояс

Остальные мне точно не нужны. Тем более что я ведь ничего не смогу оценить, если только среди них нет Воинов в девять или Мастеров в одиннадцать лет. Поэтому я просто похвалил её:

— Орден следует добродетелям идущих к Небу. Среди них есть верность и товарищество. Очень хорошо, что ты следуешь этим двум добродетелям.

— А какие остальные, старший?

Я невольно хмыкнул про себя. Кто здесь недавно размышлял о том, что ему нужен ученик? Правда, даже я не думал, что таким учеником станет тот, вернее, та, кто едва начала свой путь к Небу. Тем не менее не молчать же мне, раз уж я начал с заумных речей о добродетелях?

— Их семь. Почтение, мужество, усердие, верность, справедливость, умеренность и товарищество.

Аледо кивала на каждую добродетель и, кажется, повторяла их про себя. Затем вдруг задумчиво протянула:

— Жаль, что среди них нет безжалостности к врагам.

Я с напускным безразличием спросил:

— У тебя уже есть враги? Те, что оскорбляли тебя или толкали в грязь?

Аледо мотнула головой:

— Нет, старший, те, что лишили меня семьи.

Я заставил себя сказать:

— Тогда тебе подойдёт справедливость, — и не смог остановиться. — Вот только эта добродетель одна из тех, что безжалостна и очень обманчива на вид. Будет ли справедливо, если сын убийцы станет мстить стражнику, который убил его отца, защищая караван?

Аледо вскинулась:

— Мой отец не убийца!

Я взглянул ей прямо в глаза и спросил:

— А кто сказал, что я говорил о твоём отце?

Аледо стиснула зубы и опустила голову. Помедлив, я надавил:

— Не думаешь, что следует извиниться за то, что накричала на меня?

— Простите, старший.

А меня словно понесло. Точно так же, как снег у подножия Братьев, когда я подрубил его Звёздным Клинком и он понёсся вниз, на моих врагов.

— Так те, кто лишил тебя семьи в этом городе?

— Нет.

— Не хочешь рассказать, что с ними случилось?

Аледо покосилась на меня, буквально обжигая взглядом:

— Не хочу. Быть может, тогда, когда вы доведёте меня до своего Ордена и сделаете хоть немного сильней? Например, Мастером пятой звезды? — помедлив, она добавила. — Старший.

Я хмыкнул. Мне постоянно говорили, что я очень непочтителен к старшим. Эта Аледо словно наказание, которое свалилось на меня, услышав все их жалобы Небу.

— Ладно. Веди к своим товарищам, младшая.

Да, я понимал, что это смешно, но удержаться не сумел.

Там всё оказалось точно так же, как я и ожидал. Большая и полуразвалившаяся хибара у подножия стены. Пристанище для целого десятка детей-сирот. Для вида я оглядел каждого из них, как и просила Аледо. Двое старших, здоровых и широкоплечих лба уже были Воинами, сумев создать средоточие, но это явно не то, что можно было бы назвать талантом. Не в их возрасте, не во Втором поясе.

Поэтому я лишь покачал головой в ответ на безмолвный вопрос Аледо. А вот с прощальными подарками я постарался так, как только смог. Трое получили простые защитные артефакты, чудом завалявшиеся у меня в кисете. Старшему их… банды? Старшему я вручил кисет Путника с духовными камнями, десятком лечебных зелий и шестью возвышалками.

Возвышалки серьёзно усилят их в сравнении с другими бандами. Камни позволят некоторое время не заботиться о пропитании, да и уберегут их от воровства или прочих опасных дел. Главное, чтобы они с кисетом не решились на какую-нибудь дерзкую и крупную кражу. Ну и не засветили его перед другими бандами. Но теперь всё в их руках.

А затем я просто вышел на улицу, позволив Аледо попрощаться. Впрочем, это не стало помехой для моего слуха. Он тоже стал гораздо лучше, позволяя словно отсекать лишнее, и слышать только то, что я хотел.

— Аледо, ты уверена, что у него добрые намерения? Стелет он мягко, но так и не сказал, что же за талант у тебя.

— Даже если таланта нет, плата всё равно щедрая, разве нет? Такого не платит ни один Дом Цветов за новеньких, так ведь?

— Т-ц, Аледо… Ни наши старшие, ни мы сами, заняв их место, никогда до такого не опускались, не говори мне таких злых слов.

— Прости.

— Так. Сейчас Проныра метнётся к стражнику Юмину и…

— Не надо. Я всё решила.

Я вздохнул и заставил себя услышать спор птиц за стеной города, а не этот шёпот.

Аледо понадобилось на прощание и уговоры меньше времени, чем я ожидал. Она вышла, не оборачиваясь, подошла ко мне и указала рукой налево:

— Старший, нам туда. Так мы окажемся и ближе к северным воротам и выйдем возле рынка и гостиницы, как вы и хотели.

Я лишь кивнул:

— Веди.

Она так и не обернулась.

Гостиница оказалась большой, в три этажа, но не очень приветливой.

— Две комнаты, господин? — хозяин вскинул брови, покосился на босую и чумазую Аледо. — В такое время?

Я пожал плечами:

— Даже знать не хочу, что это за время. У тебя есть две комнаты?

— Есть, но, господин…

— Значит, мы заселяемся. Тебе какая разница, от кого получать деньги?

Хозяин прищурился:

— Время сейчас такое, господин, что комнаты подорожали. Наплыв. Сразу два больших торговых…

Я на миг коснулся кисета и показал на ладони десяток духовных камней. Хозяин запнулся, а затем заорал:

— Пас! Пас! Где ты там шляешься? Живо сюда, нужно подготовить комнаты для господина. Ирма!

Я передал Аледо набежавшим служанкам, чтобы они привели её в порядок и сменили одежду. В лавку лучше привести чистого, пусть и одетого с чужого плеча ребёнка, чем оборванца с улицы. Сам же принялся размышлять о том, что происходит со мной.

Эта девочка, Аледо. Да, я вспомнил о ней. И что? Не могла она стать для меня преградой в Возвышении. Не верю в это. Я скорее поверю, что те две мёртвых служанки в доме мастера Указов Жуков могли бы стать для меня преградой. Так какой смысл в этой встрече?

Ладно Фатия. С ней я могу понять, почему Небо столкнуло меня с ней. Но Аледо?

И вообще, не слишком ли я предвзятого к себе мнения. С чего бы Небу так сильно вмешиваться в мою жизнь?

На это я тут же нашёл ответ.

Может быть, с того, что я брат Говорящей с Небом?

Я задумался, крутя чашку и вглядываясь в танцующие листья чая. Могло ли это случиться потому, что Лейла говорила обо мне с Небом?

Но я был долговым слугой в Ясене. Вся моя семья была долговыми слугами там, как и сама Лейла. Мы день за днём ходили на краю наказания или… или надругательства. И ни о чём Лейла не просила, ничего не происходило такого, чтобы спасти нас или изменить нашу судьбу.

Да, Небу было интересно, но не более. Так говорила Лейла. Могло ли что-то измениться за эти… за эти два с лишним года? Лейла выросла, изменилась, стала вести себя по-другому, стала считать по-другому?

Не исключено. Я в десять и я в двенадцать это совсем разные люди. Я в двенадцать и я в четырнадцать тоже поступал по-разному. В четырнадцать я стал более снисходителен и милосерден к чужим поступкам.

И это хоть как-то может объяснить всё происходящее со мной. Не случись встречи с тупыми и жадными Предводителями, я бы не попал в этот город.

Подожди, подожди, подожди.

Я перебил сам себя. Это слишком просто. Это не просто жадные и глупые Предводители, которым словно Небо отняло разум и они загнали меня в нужное место. Это Предводители из фракции Тёмных Лощин. Той самой фракции, которая пыталась заставить Виликор войти в их семью, а затем убили отца Виликор.

Я что, собираю долги не только за себя, но и за Виликор?

Отставив невкусный и горький чай, я лихорадочно закопался в трофеи. Я, конечно, ещё тот знаток артефактов, но одно дело не суметь понять, какой из двух амулетов лучше, а совсем другое — не сообразить, что передо мной предметы, предназначенные для начертателей.

Просто в прошлые разы, когда я проглядывал содержимое кисетов, я не искал подобного, а сосредоточился только на ядрах, техниках, амулетах и всём том, что может пригодиться здесь и сейчас, и при этом ещё и не выдаст меня.

Кисет молодого, Ортия, того, что был мастером Массивов, ничего мне не дал. Зато в кисете Равута я отыскал огромный стеллаж, полностью занятый этими самыми предметами: десятки перьев, кистей, стеклянных палочек, чаш, сосудов с чернилами и составами и прочим, прочим и прочим.