Мужчина из моего прошлого

Глава 47.

6 лет назад

— Спасибо, что проводил, — говорю Игорю с улыбкой, останавливаясь с коляской возле подъезда.

— Рад был прогуляться с тобой, — отвечает.

Возникает неловкая пауза. Игорь блуждает по моему лицу взглядом, на несколько секунд задерживаясь на губах. Мне становится страшно. Я давно поняла, что нравлюсь ему как девушка, иначе зачем еще он общается и гуляет со мной после того, как я выписалась из роддома? Можно, конечно, подумать, что Игорь поддерживает связь со всеми своими бывшими пациентками, вот только это точно не так.

— Холодно уже, — быстро нахожусь с ответом. — Я пойду.

— До встречи, Соня, — произносит доброй интонацией и склоняется поцеловать меня в щеку.

Меня тут же заливает густой румянец, и я торопливо разворачиваюсь к подъезду, чтобы в свете вечернего фонаря Игорь не заметил, как я покраснела. Когда только за мной закрывается тяжелая металлическая дверь, я облегченно выдыхаю.

Не знаю, как быть и что со всем этим делать. Игорь уже прямо и недвусмысленно намекает, что я ему нравлюсь. Не понимаю, зачем это делает, на что надеется. Знает же, что люблю и всегда буду любить только Диму. Да и ребенок у меня. Вот зачем я Игорю с ребенком, когда вокруг полно красивых девушек без прошлого?

Переведя дыхание, поднимаюсь на лифте домой. Но чем я ближе к своему этажу, тем меньше мне хочется заходить в квартиру. Даже возникает желание снова спуститься вниз, позвонить Игорю и проходить с ним по мартовскому морозу еще пару часов.

Что угодно — но только не идти домой. Туда, где мама бесконечно меня пилит.

Как только заезжаю в квартиру, Владик просыпается и начинает плакать. Как будто чувствует эту тяжелую атмосферу.

— Господи, ни минуты покоя! — тут же звучит мамин недовольный голос из спальни. — Целый день слушаю ор детей в школе, а теперь еще и дома!

Молчу. Лучше не вступать с ней в полемику.

Быстро снимаю с себя верхнюю одежду, достаю сына из коляски и тороплюсь скрыться в своей комнате. Пока снимаю с Влада комбинезон, он начинает плакать еще громче.

— Тшшш, тише-тише, — прижимаю сына к груди и принимаюсь укачивать.

Но Владик плачет и плачет, плачет и плачет. Своего молока у меня нет, кормлю смесями, а они на кухне. Мне надо выйти с ребенком из комнаты, а это значит снова поругаться с мамой. Но в то же время Влад не успокоится, пока не поест.

Через пять минут безуспешных попыток укачать сына выхожу с ним на кухню. Одной рукой держу ребенка, второй замешиваю смесь.

— Соня, это просто невозможно, — уставшая с кругами под глазами мама входит на кухню.

— Я ничего не могу с этим сделать. Он плачет. Сейчас покормлю, может, успокоится.

— Он орет круглосуточно! Я не могу постоянно слушать этот детский плач. У меня уже скоро голова лопнет.

— У меня тоже лопалась голова от детского плача, когда родилась Настя, — холодно отвечаю. — Я под ее плач уроки делала. Но, кажется, тебя это не очень волновало. И, кстати, я тебе с Настей помогала. Я и памперсы ей меняла, и кормила, и гуляла. Ты тоже могла бы хоть раз приготовить Владу смесь.

Мама скептически выгибает бровь.

— Я бы тебе помогала, если бы ты родила в нормальном возрасте и от нормального мужчины. Я тебя предостерегала, а ты все равно нагуляла от не пойми кого. Вот теперь сама и расхлебывай, раз не захотела меня слушать.

Упаковка сухой смеси вываливается из руки и рассыпается по полу.

— Соня! — взвизгивает мама, перекрикивая плач Влада. — Ну что ты такая криворукая!? Дай его сюда, — грубо выхватывает у меня ребенка, так что он начинает кричать еще громче. — Иди за веником, чего стоишь, как вкопанная!?

Я не двигаюсь с места, застыв истуканом. Мамины слова буквально парализовали меня. Стою, гляжу на рассыпанную по полу банку смеси и только чувствую, как кровь в жилах закипает.

— Да хватит уже орать! — мама обращается к Владу.

А потом она делает немыслимое: переворачивает ребенка и несколько раз бьет его.

Это приводит меня в чувство за секунду.

— Не смей бить моего ребенка! — взрываюсь криком. Выхватываю Влада из ее рук и прижимаю к себе. Сын теперь кричит так, что, наверное, слышит весь подъезд. — Никогда не смей прикасаться к моему сыну!

— Еще неизвестно, что из твоего ребенка вырастет, если у него отец с генами алкашей и преступников. А то будешь потом своему сыну в тюрьму передачки посылать, — брезгливо передергивает плечами.

— Что!? — мне поначалу кажется, что я плохо расслышала ее слова от детского плача. — Что ты сейчас сказала?

— Говорю, неизвестно, кем вырастет твой ребенок. Нагуляла от маргинала. Гены ребенку передадутся. Я просто не могу понять, как ты стала такой безмозглой, Соня!? Умной девочкой ведь была всегда!

Я сама не понимаю, как происходит то, что я делаю дальше. Как будто в этот момент мозг не управляет телом. Но я прижимаю Влада одной рукой к себе, а второй замахиваюсь и даю матери пощечину.

Ее звон рассекает пространство, смешиваясь с детским криком. Мама прижимает к стремительно краснеющей щеке ладонь и шокированно глядит на меня вытаращенными глазами.

— Ты мне больше не мать, — произношу хриплым голосом. Обхожу ее и скрываюсь в своей комнате.

Там я закрываю дверь на ключ, кладу плачущего Владика в кроватку, достаю из шкафа небольшой чемодан и принимаюсь кидать в него свои и детские вещи. Рука, которой я дала маме пощечину, горит и покалывает. Но я продолжаю собирать чемодан. Делаю это автоматически. Нет ни слез, ни эмоций. Только четкое желание больше никогда не видеть мать, не находиться с ней под одной крышей.

Не знаю, куда я пойду. На карточке есть деньги, которые в последний раз переводил папа. Сниму номер в каком-нибудь дешевом отеле, устроюсь куда-нибудь мыть полы или посуду. Не знаю. Придумаю что-нибудь. Но тут я больше не останусь.

И даже хорошо, что отец еще на работе, а Настя у репетиторов. Иначе бы они начали сглаживать конфликт, пытаться примирить нас с мамой, как это происходит все полтора месяца после моей выписки из больницы. И когда мы дома все вместе вроде бы между мной и мамой всё не так уж и плохо. Но стоит нам с матерью остаться наедине, как злость и неприязнь к Владу начинают литься из нее рекой.

Но то, что мама сказала и сделала сегодня, это уже за гранью. Бить Влада и говорить про него такое… Я уже привыкла к ее нападкам на Диму, но произносить вслух подобное про ребенка никогда не позволю.

Решительно застегиваю чемодан, беру уже посиневшего от крика сына и снова надеваю на него зимний комбинезон с шапкой. Выхожу из комнаты — дверь в спальню матери плотно закрыта. Ну и отлично. Кладу Влада в коляску и вместе с чемоданом выхожу из квартиры.

Оказавшись на улице, немного теряюсь. Куда идти? Что делать? Надо найти какую-то гостиницу. Достаю из кармана телефон, открываю сайт по бронированию отелей и пытаюсь отыскать что-нибудь дешевое. Пускай даже будет общий душ и туалет на этаже, мне это сейчас не важно.

Пока я ищу гостиницу, Влад продолжает громко плакать, а прохожие недоуменно на нас пялятся. Одной рукой и вожу туда-сюда коляску, второй (уже изрядно замерзшей) тыкаю по экрану смартфона. Как назло, еще садится зарядка.

Более-менее подходящий вариант находится на другом конце Москвы. В метро я с коляской и чемоданом не смогу ехать, поэтому открываю приложение для вызова такси. Час-пик, и цена заоблачная. Нет, я не могу позволить себе такси, это слишком накладно, мне нужно беречь каждую копейку.