Страница 63 из 131
Глава 41.
Я чувствую, как сужается комната. Стены сдавливают меня, ломая кости. В ушах продолжает звенеть, будто где-то неподалёку что-то взорвалось. Перед глазами все расплывается, предметы превращаются в пляшущих мурашек. Хватаюсь за быльце кресла, чтобы не потерять сознание.
— Что ты сказала? — могильным голосом уточняет Игорь. — Я не расслышал.
Слезы крупными градинами скатываются по щекам. Ощущение — будто мир рухнул. У меня больше нет сил повторить свои слова. Игорь прожигает во мне дыру, ждет, когда я снова это произнесу. Но я просто не могу.
— Я еще раз спрашиваю: что ты сказала?
Молчу, потому что в горло будто стекловаты насыпали. Тогда Игорь поднимается с дивана и грозно приближается ко мне. Сжимаюсь в комок, боясь того, что будет дальше. Игорь берет меня за предплечья и рывком поднимает на ноги. Его синие глаза почернели и сузились.
— Я требую, чтобы ты повторила.
— Ты все слышал, — выдавливаю сквозь парализованное горло.
Лицо Игоря искажается гримасой ужаса. Бледнеет до цвета белой больничной простыни. Он так сильно сжимает мои предплечья, что совершенно точно останутся синяки. Мне больно, но я не рискую даже пикнуть.
— Как ты могла… После всего…
Игорь резко выпускает меня, и я валюсь на пол, потому что ноги меня не держат. Громкие рыдания рвутся наружу, хорошо, что в комнате ребенка громко работает телевизор с мультиками, и он не слышит, как я плачу.
Игорь стоит ко мне спиной, ссутулился, сжимает кулаки, как будто готовится к удару. А в следующую секунду он резко разворачивается и со всей силы бьет по стеклянной дверце мебельной стенки. Я вскрикиваю в ужасе, осколки с громким грохотом сыпятся на пол и на меня.
— Какая же ты сука, Соня, — выкрикивает. — Сука и тварь.
Я сижу в маленьких осколках и боюсь пошевелиться, иначе поранюсь. Волосы, руки, ноги — все в стёклах. С правого кулака Игоря стекает кровь.
— Тварь! — и в следующее мгновение он бьет кулаком по второй дверце.
Меня снова засыпает стёклами. Инстинктивно попытавшись их с себя струхнуть, я больно раню ладони. По ним теперь тоже сочится кровь, мелкие осколки попадают в ранки. Чувствую жжение на лице, на шее, на ногах. Должно быть, там стекла тоже порезали мне кожу.
— Прости, — сдавленно рыдаю. — Я старалась сохранить нашу семью. Но не вышло…
— Засунь себе свое «прости» знаешь, куда? Ты неблагодарная тварь, которая после всего повела себя, как типичная дешевая шлюха. Ты мне противна и омерзительна.
Каждое слово Игорь выплевывает, словно порцию змеиного яда. Я всеми фибрами души чувствую его ненависть и агрессию.
— Я сама себе противна…
— Сбылась твоя мечта, да? Он жив? Больше не придется рыдать по ночам в ванной?
Что? Неужели Игорь всегда слышал? На протяжении всех лет нашего брака слышал?
— Ты просто неблагодарная дрянь, — повторяет.
— Прости…
Каждое мое движение в осколках отдает режущей болью. Я боюсь шевелиться, чтобы не добавить себе ран. Даже не могу вытереть кровоточащие ладони, потому что тогда загоню осколки еще глубже под кожу.
— Ненавижу тебя, сука! — кричит во все горло. — Ненавижу!
— А что вы делаете? — неожиданно дверь в комнату приоткрывается и заглядывает голова Владика.
О, нет! Боже, только не это.
— Влад, иди к себе! — командую. — Немедленно закрой дверь!
Но сын замер и с ужасом в глазах глядит на меня в крови и стёклах. А затем поднимает перепуганный взгляд с немым вопросом на Игоря.
— Завтра, чтобы ноги твоей здесь не было, — это последнее, что Игорь говорит мне.
Обходит ребенка и через пару десятков секунд хлопает входной дверью.