Страница 34 из 45
— Хорошо. А ты отдохнул?
— Вполне. Что хочешь на завтрак? Закажем в номер или спустимся в ресторан?
— Хочу твой кофе, с пенкой. — Она нарочито вызывающе облизывает губы — дразнит. — И оладушки с вишневым вареньем.
— О, ты все же умеешь просить, — смеюсь я.
— Только потому, что ты не сможешь исполнить мой каприз, — парирует она.
— Почему ты такая гордая? — Я интересуюсь вроде бы в шутку, пытаясь пощекотать Алесси, но жду, что она ответит.
— Это не гордость, Джей. Мне неловко напрягать людей просьбами. — Она быстро отворачивается и встает с кровати. — Надо умыться.
Судя по бегству и запертой двери в ванную комнату, я случайно коснулся болезненной темы. Что ж, впереди у нас долгая дорога до Санкт-Петербурга, и Бэмби все мне расскажет.
Чем ближе время отъезда, тем сильнее она нервничает.
— В чем дело? — не выдерживаю я, когда мы, наконец, забираем машину с автостоянки. — Ты чего-то боишься?
Не надеюсь на правдивый ответ, скорее, она отмахнется, но Алесси неожиданно спрашивает:
— Мы поедем через Новгород?
Включаю навигатор, проверяю карту.
— Нет, он останется в стороне. Хочешь туда заехать? По платной трассе быстрее, но если надо…
— Нет! — чуть не взвизгивает Алесси. — Мне туда не надо.
И заметно расслабляется, рассматривая маршрут.
Я оставляю ее в покое, пока мы едем по Москве. Ничего не говорю, когда заезжаем в гипермаркет на окраине, чтобы купить в дорогу воду и нехитрый перекус. Молчу на заправке. Но едва машина выезжает на платную трассу, прошу:
— Расскажи.
— Что? — переспрашивает Алесси. — Что рассказать?
— Я должен понять, что тебя беспокоит. Не говори, что это не так, не поверю. Когда-то ты попросила поверить тебе и не прогонять, дать шанс. Теперь моя очередь. Я прошу дать мне шанс помочь тебе. Может, это самонадеянно, но я уверен, что смогу. И я сейчас не о деньгах.
Алесси теребит пакет с чипсами. Звук раздражает, но я терплю: похоже, она опять нервничает. Наконец пакет с треском лопается, и чипсы высыпаются ей на колени. Часть, конечно же, падает на пол.
— Ох, я уберу… — пугается она.
— Уберешь, — соглашаюсь я. — Еще и по попе получишь. Когда приедем домой.
Это чистой воды провокация, мне нужно встряхнуть ее, заставить говорить.
— Ты можешь мне помочь. — Она собирает чипсы в разорванный пакет. — Мне кажется, что можешь. Но тебе не понравится…
— Позволь мне узнать.
— Хочу кое-что сказать заранее. Когда я увидела тебя, то уже не думала, что мне нужно. Это правда, Джей. Я влюбилась сразу, и было уже неважно…
— Что неважно, Бэмби? — спрашиваю я, потому что она замолкает.
— Ты поймешь. — Она кидает в рот горсть чипсов и хрустит ими, а следующую горсть предлагает мне. — Хочешь?
— Нет. Так ты расскажешь?
Она кивает, откладывает чипсы в сторону и шокирует первой же фразой:
— Мама и папа погибли из-за меня…
= 33 =
Александра
Думала, что никогда не смогу произнести вслух эту фразу, даже Юльке не признавалась, что считаю себя виновной в смерти родителей. Джеймс умеет располагать к себе и умеет слушать. Может, все дело в том, что я влюблена в него без памяти? После его слов мне кажется, что я получила шанс на прощение.
Рассказываю Джеймсу все: о том, как жила до поступления в академию, как переехала в Питер, как родители меня баловали. Он слушает, не перебивая. Я не вижу его глаз, но замечаю сомкнутые губы, морщинку на лбу, желвак на скуле. Он сердится или… переживает? Непонятно.
Прошлым летом я задержалась в Питере после сессии: преподаватель предложил пройти практику в ветклинике, его знакомому нужна была помощница. Согласившись, я не учла, что соскучилась по дому, по маме и папе. И, спустя неделю, разнылась, как мне одиноко. Юлька уехала в Москву, я чувствовала себя брошенной и жаловалась на это маме в телефонном разговоре, даже всплакнула.
Родители решили устроить мне сюрприз, сели в машину и поехали в Питер. Под Новгородом в них врезалась фура. Вроде бы шел дождь, и дорога была скользкой… Я не интересовалась подробностями. В кошмарах видела то, что представила, когда мне сообщили, что родители погибли.
— Они разбились из-за моих капризов. — Я едва слышу свой голос. — Если бы я не ныла, что соскучилась, они не поехали бы ко мне. И остались бы живы.
— Это чушь, Бэмби. Ты ни в чем не виновата. Это случайность, стечение обстоятельств. К сожалению, такое бывает…
— Я чувствую вину, Джей, — тихо говорю я. — И вижу момент аварии во сне, когда рядом никого нет.
— Ты из-за этого пришла в Тему?
Вздрагиваю и обхватываю себя руками: мне холодно. Замечаю, что машина стоит на обочине. Чипсы высыпались на колени и на пол, часть я уже раздавила.
— Да…
— Хотела себя наказать?
— Да…
— Чужими руками?
Джеймс безжалостен, все так и есть. Я понимала, что в полиции на меня посмотрят, как на сумасшедшую, а Юлька, в лучшем случае, потащит к психиатру. Я попробовала исповедаться в церкви, но не повезло: священник сунул под нос распятие, пробормотал какие-то непонятные слова и повернулся к следующему прихожанину. Наверное, я что-то делала не так, но объяснить, как правильно, было некому.
А Тема… она подвернулась случайно. Прощение можно получить через наказание. Почему-то психиатра я боялась сильнее, чем порки.
— Да. — Я признаюсь и в этом. — Думала, можно представить, что получаю наказание, и мне полегчает.
— Не полегчало?
Зачем он спрашивает? Я же сказала, что это стало неважным, когда я влюбилась. Он не понял…
— Я все уберу. — Отстегиваю ремень и открываю дверцу машины. — Мы все равно стоим, я вычищу мусор.
Стряхиваю крошки на резиновый коврик, тяну его, чтобы вытрусить, но Джеймс подходит сзади и обнимает.
— Брось, — говорит он. — Бэмби, почему ты не обратишься к врачу?
И он туда же! Сердито вырываюсь, стиснув зубы. Если заговорю, оскорблю его. Мне не хочется грубить Джеймсу. Он американец, у них принято бежать к психотерапевту по любому вопросу. А я не хочу! Не хочу, чтобы копались в моей голове. Я… я боюсь…
— Тише, тише… — Он не отпускает, держит меня крепко. — Я понял, Бэмби, ты не хочешь. Но как мне объяснить, что твоей вины нет? Хочешь, чтобы я тебя наказал? Не уверен, что это поможет. А если станет хуже? Бэмби, не молчи…
— Ты прав, — выдавливаю я. — Надо сходить к специалисту. Накоплю денег на консультацию и пойду.
Странно, но он не предлагает оплатить врача. Наверное, понимает, что это пустое обещание. С чувством вины я не смирилась, но теперь воспринимаю его, как наказание. Я всегда буду помнить, что произошло, и больше никогда никого ни о чем не попрошу. Джеймс прав, порка не принесет облегчения, я уже научилась получать от нее удовольствие.
Джеймс целует меня в макушку и баюкает в объятиях, игнорируя то, что мы стоим на трассе, и мимо мчатся машины.
— Спасибо, что поделилась, — произносит он. — Я попробую помочь. Может, сядешь сзади? Устроишься удобнее, поспишь.
— Нет, — отказываюсь я. — Если тебе не противно после всего, что я рассказала, то мне будет спокойнее рядом.
— Заметно, что мне противно? — усмехается Джеймс. — Бэмби, гордыня — это грех.
Он отпускает меня, сам вытряхивает коврик, потом открывает заднюю дверцу и достает легкое одеяло. Я и не замечала, что оно лежит в машине. Обидно, что он считает меня гордячкой, но в его словах что-то есть. Возможно, он и тут прав, со стороны же виднее.
Джеймс набрасывает одеяло мне на плечи, усаживает в машину и включает печку, едва заняв свое место. Мне холодно, и я не могу согреться, несмотря на то, что вовсю жарит солнышко.
— Джей…
— Да? — отзывается он, включая зажигание.
— Джей, пожалуйста, прости.
Он вздыхает, машина медленно трогается с места, вливается в поток.
— Бэмби, я верю, что ты меня не использовала. Фальшь я почувствовал бы.