Страница 41 из 67
– Я заметила, да…
– Кроме того у тебя нет этого противного тягучего московского акцента. А это самый большой плюс, который может быть у девушки.
Павел улыбнулся. Он вел вполне светскую беседу с девушкой, в уютном ресторане, который не был самым лучшим местом его пребывания. Если кто-то отслеживал его связи, то к этому ресторану могли тоже добраться. Но Павел плевал на все догмы, и это ему помогало. Его так долго пасли в привычных для него местах, чтобы убедиться, что он их старательно избегает, а тут еще эта история в метро и его сумка, которую преследователи, несомненно, нашли среди всего того хаоса. Все это должно было играть, и играло в пользу преследуемого, но Павел прекрасно понимал, что фора вот-вот закончится. И что ему обязательно надо будет оказаться в надежном убежище, где есть возможность спокойно переждать, желательно, подальше от Москвы. Хотя на Украину возвращаться не стоит – думается, на пропускных пунктах его будут отлавливать. Они это умеют, конечно, не вериться, что господин Аликперов и таможню под собой держит, настолько тесно, чтобы его искали по ориентировкам, но кто его знает? Проверять правоту последнего высказывания пока не хотелось.
Павел настоятельно обдумывал планы спасения: ему нужны были деньги – в достаточном количестве, новые документы и возможность выбраться за границу России.
Но самое главное, ему нужно было надежное убежище и запас времени. Достаточный для того, чтобы осуществить программу спасения.
Людмила улыбнулась в ответ.
– Моя мама учительница р’усского языка. Я пр’осто обязана была говор’ить без акцента. Кр’оме того, я не кор’енная москвичка. Я из Егор’ьевска.
– Вот как?
– Это р’айонный центррр под Москвой.
Люда сказала это немного обиженным тоном. Ее «Вот как?» Павла совершенно не устраивало. Павел понял, что слишком задумался о своих проблемах и перестал слушать собеседницу, это было неправильно. Он пробежался взглядом по залу – никого, кто мог бы представлять для него угрозу, не заметил, после чего отругал себя, одернул и активно включился в разговор.
– Так, а кто твои родители? Мама учительница, а папа?
– Мама учительница, а папа инженер’.
– Простой советский инженер?
– Вот именно. Обычная семья. Я пошла по стопам мамы – стала учительницей физкультур’ы.
– Закончила козлофак? Извини, у нас так в педе этот факультет именно так называют.
– Ну, кому козлофак, а кому…
– Стоп, обиделась?
– Нет, зачем же…
– Это на голодный желудок. Поешь, я ведь не хотел тебя обидеть, хотел пошутить. Получилось не совсем удачно.
– Ладно, пр’оехали.
– Можно тебя спросить?
– Это что, будет какой-то интимный вопрос? – Людмила иронично приподняла бровь.
– Вероятно. Тем более, выпивку уже принесли. За тебя!
– За тебя… Нет, давай-таки сначала за меня. За тебя выпьем на следующем заходе.
Они сдвинули бокалы – Павел рюмку запотевшей от холода водки, Люда бокал мартини правильной конусовидной формы на хрупкой ножке.
– Скажи, у тебя парень есть?
– А у тебя? Извини, нет, мы р’асстались. Не так давно.
– У меня парня точно нет.
Павел улыбнулся. Он любил обыгрывать слова собеседника, но теперь старался, чтобы это не выглядело слишком обидно.
– Девушки и жены тоже. – окончательно уточнил ситуацию Павел.
– Ты р’азведен?
– Женат не был. Не голубой. Просто так сложилась жизнь.
– А именно?
– Я прилично стал зарабатывать не так давно, а содержать семью на жалкие крохи научного сотрудника было безответственно.
– Так ты человек ответственный?
– Мы в ответе за тех, кого приручили.
– Экзюпер’и, «Маленький пр’инц»…
– Вот именно. Теперь за меня?
– Вот именно. За тебя.
Глава тридцать третья
Игра на раздевание
Москва. Жулебино. Привольная д.65/32. Бильярдный клуб «Золотая луза». 29 марта 2010 года.
Павел больше не отвлекался на «посторонние» мысли. И это было, в какой-то мере, правильным решением. Он наметил план действий, и от этого ему стало немного легче. Знакомство с интересной девушкой? А почему бы и нет? Павла преследовало чувство, что Люда ему нужна, для чего, он еще не понимал, да и зачем было понимать? То, что было предчувствием, не требовало каких-либо доказательств. Он чувствовал это на каком-то подсознательном уровне: они чем-то связаны, и поэтому шел на этот диалог, настроенный самым решительным образом.
Людмила не была настолько уверена в том, что Павел – это то. что ей нужно. Когда тебя бросает любимый человек еще долго сердце болит от осознания боли и несправедливости. И. хотя в разрывах виноваты обычно обе стороны, женщина всегда находит себя менее виноватой. И в этом есть свой глубокий смысл. Павел был привлекательным, мартини было выпито, заказано еще раз и выпито еще раз, а пока ожидался новый заход официанта с новой двойной порцией того же мартини, Людмила все больше чувствовала, что хмелеет, что голова ее начинает кружиться, что этот кто-то кружит ей голову своим спокойствием, терпимостью, теплом. И она догадаться даже не могла, какими душевными усилиями давалось Павлу это спокойствие.
Официант в предвкушении обильных чаевых бороздил воды ресторана перед Павлом, как броненосец в дальнем походе – неторопливо, с достоинством, и с таким же постоянным упорством. Чтобы не мешал, Павел попросил его узнать, или сегодня играет Брокер.
– Что это за Бр’окерррр такой?
Людмила заинтересовалась, наклонилась к столу, так что ее волосы мгновенно перекочевали на лицо. Она дунула сквозь зубы, отгоняя мешающую прядь, потом еще раз, и только после этого переменила позицию тела в пространстве, чтобы уже ничего не мешало.
– Один виртуоз игры на русском бильярде. Он такие трюки умеет вытворять – просто диву даешься. На него сходятся посмотреть со всей Москвы. Иногда он тут дает гастроли. Но редко. Думаю, вдруг нам повезло?
Павел так не думал. Если бы здесь намечался быть Брокер, в залах бы яблоку не было куда упасть. Он просто хотел избавиться на какое-то время от назойливых пролетов официанта, чуть изменив образ его мыслей. Примерно так: еще будут играть в бильярд, следовательно, уйдут не скоро, следовательно, чаевых быстро не срубить. Ну а дальше – все и так должно стать ясно – парень потеряет жгучий интерес к их столику и будет появляться не чаще, чем того требует обстановка.
– Ты игр’аешь?
– Русский, американка…
– Давай сыгр’аем! Я классно умею шар’ики гонять. Только амер’иканку. Хор’ошо?
– Ничего против не имею. Давай. Раз ты говоришь, что умеешь, то давай. Только надо посмотреть, или столы не заняты.
Тут нарисовался официант.
– Милейший (почему-то Павлу захотелось применить к официанту именно это старорежимное обращение «милейший», официант внутренне скривился, но виду не подал), что там за обстановка?
– Брокер сегодня не появится. Столы свободные, в большом зале играют в американку и два сукна свободны. Маленький зал свободен полностью. Вот такая-с у нас обстановочка-с.
Последовала небольшая месть оскорбленного официанта.
– Так мы тогда маленький зал забьем… американку.
– На партии или на время?
– На время. Зачем себя числом партий ограничивать?
– Все будет сделано в самом лучшем виде.
– Идем, – это Павел сказал уже Люде.
Они поднялись и пошли в маленький зал. Это была не очень большая комната, в которой под фиолетовым сукном, которое несколько резало взгляд, расположились два довольно больших стола для русского бильярда. Стол под американку был под привычным зеленым сукном, что взгляд, наоборот, успокаивало. Официант был уже тут, он открыл ключом запорное устройство, привел в действие таймер времени, после чего гордо подняв голову направился по своим, официантским, делам.
– Нам сюда два пива, – тормознул его Паша. – Тебе какое?
– Миллер’.
– Один Миллер и один Хайнекен.