Оружейник Тесла

Обычно, когда Жанна появлялась на людях, ты смотрел на нее и понимал: стерва! Тогда ты смотрел второй раз, и до тебя доходило: Красивая стерва! А когда ты смотрел третий - понимал: Чертовски Красивая Стерва!

И если после трех взглядов ты не влюблялся по уши, то ты или импотент, или у тебя что-то не то с ориентацией!

Самое главное то, что она понимала, какое оказывает действие на гормонального нормального активного мужчину с извилинами в голове. Конечно, не все и не всегда ТАК реагируют на нее, но это исключения, которые доказывают правило!

Жанна вышла из душа, вытерла волосы, намотала полотенце на голову, вышла из душа и прошлась в комнату, войдя, от неожиданности вздрогнула. Там был он, Игорь. Муж. Который объелся груш. Гадина. Человек, который неизвестно чего приперся, и теперь рылся в ее, нет, повезло ему! в своей полочке с вещами.

- Игорь? - она совершенно не стеснялась своей наготы, а чего ей было стесняться? Он что, ее не видел раньше? Ну вот, она думала, что он человек, а он тоже...

- Я это... забыл паспорт... нужно оформить...

- Опять едешь? - Она преспокойно, не замечая, как Игорь глотает слюни, и смотрит на нее, как удав на кролика, размотала полотенце, вытащила фен, начала сушить и расчесывать волосы.

- Это... мялся дальше Игорь.

- Нашел паспорт? - голос Жанны звучал более чем иронично. Она встряхнула волосы, поняла, что они уже сухие, и, чтобы перестать слышать блеяние бедной овечки, накинула на себя халат. После этого она, не понимая, что добивает этим супруга окончательно, вытянула стопу идеальной формы и начала заниматься педикюром, абсолютно не обращая внимания на страдания застрявшего дома супруга. Он же подошел к Жанне и попытался обнять ее за плечи.

- Не надо, Гоша, ты спешишь и я спешу, хорошо? Не надо... Вечером, после твоего спектакля...

Она раздраженно повела плечом, сбрасывая руку мужа с плеча, за которое он, по ее мнению, слишком настойчиво зацепился.

- Ах, да... ты сегодня на спектакль придешь, ты же знаешь, там моя коронная роль...

- Гоша, милый, твоя коронная роль еще впереди. А я не приду. И ты это тоже прекрасно понимаешь. Я занята.

- И чем же ты занята, позволь мне спросить тебя?

- Не позволю, Гоша, отстань... Мне не до тебя. Реально... Ну ты что, глухой? Беги, а то опоздаешь...

- Ах да, извини...

- Хорошо, прощен... И без цветов не приходи. Слышишь? - бросила вдогонку понуро уходившему мужу...

Ну вот, идет, надулся, как мыльный пузырь... А ведь и есть мыльный пузырь, а не человек... Заработков никаких, если бы не съемки, наверное, вообще сидели на бобах... Это я-то должна на бобах сидеть? Хрен вам! Все хорошо, что в мир театра меня ввел... Да, пусть будет пока что... у него еще есть резерв... внутренний, я бы сказала... Надо будет его сегодня удовлетворить, конечно, поднадоел, правда, ничем не хуже других, но и ничем не лучше тех же других... А когда мне было семнадцать он казался богом... Хорошо, что казался, сейчас я бы ни за что... Ничего, ничего, ничего, сабля, пуля, штыки, все равно... как там дальше? Забыла... Потом вспомню. Осталось самое главное...

Жанна пошла к зеркалу, морщась, забрала волосы в тугой пучок, чтобы не мешали, оказалось, что она страшно лопоухая девица, смешно оттопыренные ушки портили все прекрасное личико. Жанна нахмурилась, показала отражению язык, взяла тоненькую полоску скотча и стала аккуратно притягивать уши к коже головы, закрепляя достигнутый результат тем же скотчем.

Вот дура, забыла взять гримерный клей, ничего, пока дойду ничего не случиться, а там переклею. Ничего, уже ничего не заметно. Взлохматила волосы, посмотрела на себя в анфас и профиль, после чего, удовлетворенная, показала себе язык, быстро оделась, и выскочила из дома.

Глава двенадцатая

Дом - это место, где тебя кто-то ждет

Москва

Наверное, еще никогда Петр Евгеньевич Корчемный не возвращался домой в таком прескверном настроении. С одной стороны, ему крупно повезло: старик Переделкин выехал в Питер, а потому с докладом идти всего лишь завтра поутру. Как сообщил адъютант генерала, его ждут в половине седьмого утра. Что же, с утра, так с утра, не привыкать. Петр посмотрел на часы. Было еще только половина одиннадцатого, не самое плохое время для встречи мужа, тем более, что и о встрече успел предупредить заранее, позвонил, как только оказался на работе. Вот только окна почему-то темные, неужели Нина его не встречает? А ведь должна. Должна...

У Петра почему-то не было нехороших предчувствий. Странно, мы так слепы по отношению к тем, кто нам близок, и так хорошо видим, что твориться в семьях соседей, что нечем тут удивляться. Короче говоря, как только Петр открыл дверь квартиры и включил свет в прихожей, как понял, что его настойчиво ждали.

Вот только ждали его аккуратно сложенные вещи - его вещи, и записка от Нины, которая была прикреплена жевательной резинкой к зеркалу в той же прихожей.

"Дорогой! Я так жить не могу. Делай что хочешь, но мы расходимся. У меня есть другой мужчина, и я собираюсь построить с ним нормальную семью. Просьба: переедь на другую квартиру, мы решили жить тут. И не надо объяснений. Если бы ты был мужчиной, я бы давно ни в чем не нуждалась. Пойми, я хочу жить, а не существовать. А с тобой у меня получается только существовать. Нина".

Петр прочитал записку Нины еще раз. Да... потом оценил то, что все его вещи поместились в две сумки, довольно средних по размерам, усмехнулся, вытащил подарок, который он взял жене в дюти-фри (настоящие французские духи), вспомнил, как выбирал их. Поставил духи на полочку, в конце-концов, пусть подавится... Чего уж там...

Теперь надо было что-то придумывать. Хорошо, что сегодня еще не так поздно. Петя поднял трубку и набрал номер друга и сокурсника по военному училищу, Павла Скороходова. Паша жил недалеко, конечно, у него двое детей, но на ночь друга он приютит, уверен...

В друге Петр не ошибся. Павел выслушал сбивчивый рассказ Петра, которого еще переполняли эмоции, коротко бросил в трубку:

- Двигай! Я тебя жду...

Он его действительно ждал. Его жена, полненькая хохлушка-хохотушка Раечка тоже не спала. Было видно, что они ждут третьего. Два первых ребенка были девочками, а Паша бредил пацаном, наследником военных традиций семьи. Все его предки были военными, сейчас Паша имел чин подполковника и учился в Академии Генштаба. Петр вынужден был повторить рассказ уже при Раечке. На этот раз его рассказ был не таким эмоциональным и более связанным.

- Говорил я тебе, что у твоей Нинки ветер в голове гуляет, - мрачно сообщил другу Павел.

- Не ветер у Нинки гуляет, это Нинка как ветер у тебя гуляет, - заметила Раечка, - разбаловал девку, вот она и взбрыкнула... Ладно, вы еще тут говорите, а я пока постелю...

Раечка, одетая в простой клетчатый халат, кругленькая, с чуть вздернутым носиком, вечно румяная, симпатичная, пухленькая, шустренькая, не могла усидеть на месте больше минуты-двух. Павел проводил ее влюбленным взглядом, он умудрился все еще любить ее, не смотря на двенадцать лет, прожитых вместе.

Петр вспомнил, как Нинка встречала его после работы, какие истерики закатывала, как умела не обращать на него внимания, и понял, что завидует другу. Странно, когда пришло время жениться, Петр и Павел оказались окольцованными в один год. Друзья и знакомые завидовали Петру - у него жена была красавица, бойкая, умница, танцевала на загляденье, была остроумна, умела общаться, имела хорошие манеры, в общем, достойная жена русского офицера. А вот у Паши жена казалась простушкой. Провинциалкой, которая всего стеснялась, вела себя скромно, казалась простой серой птичкой на фоне столичных лебедиц. А птичка-то оказалась с норовом! И еще каким! И этот ее норов, точнее, нрав, нравственная чистота делали ее настоящей красавицей, настоящей женой русского офицера. И повезло этому офицеру, что нашел себе такую спутницу жизни. Мог он работать и быть спокойным за детей: жена и посмотрит, и накормит, и соберет... Короче говоря, они друг за другом, как за каменной стеной.