Посланник

Я выглянул наверх, в высокой траве разглядеть чью-то голову невозможно, да и не привыкли эти люди беречься, всегда и везде чувствуют себя хозяевами жизни. В нашу сторону двигался автобус неизвестной мне модели, что-то, вроде хорошо отделанного ПАЗа с завешенными изнутри окнами. Как я понял, хозяин ценил комфорт, а потому переделанный автобус был одновременно баром, гостиной и даже спальней. Имелись там и собутыльники, и даже девицы лёгкого поведения. Тут в голове мелькнула мысль, что, собираясь убрать этого Пасечника (это фамилия или погоняло?), мы попутно угробим кучу народа. Впрочем, мысль эта тут же и пропала. То, что я краем уха слышал про главаря, распространялось и на его банду. Нормальных людей там просто нет.

Пока всё шло ровно, машина приближалась к условленному месту. Ещё немного и свернут на нужный участок. Должны свернуть. У меня уже вспотели ладони, нехорошо, пришлось вытереть их об куртку. Вот, ещё немного.

Я едва не выматерился в голос, когда автобус проехал мимо. Твою мать! Значит, им сюда не надо. Но тут же облегчённо выдохнул, поскольку водитель резко дал по тормозам, а изнутри салона донеслась едва слышная ругань. Дорогу забыл, бывает такое. Машина сдала задним ходом и стала съезжать с дороги.

Вот они приблизились к заветному участку, спрятанный в траве трос с хитрой цеплялкой был уже перед ними. Сейчас они зацепятся, проедут пару метров вперёд, потянув трос, оба фугаса притянутся к бортам машины, и одновременно сработают взрыватели. Я успел нырнуть на дно окопа, осколков будет много, и лететь они будут далеко, не помешало бы ещё каску надеть.

Но додумать эту мысль я не успел. Два взрыва, слившись в один, потрясли землю, словно при мощнейшем землетрясении. Меня натуральным образом выбросило из окопа, к счастью, когда полетели осколки, я под действием силы тяготения закатился обратно.

В отбитом мозгу сквозила мысль, что надо куда-то бежать и в кого-то стрелять, но я сейчас больше всего хотел грохнуться в обморок. Чувство долга победило. Сжимая слабеющими руками штуцер, я вылез наружу.

Ага, вон там стоит столб дыма, нужно успеть подбежать. При ближайшем рассмотрении можно было сделать вывод, что автобус перестал существовать, на молекулы не распылило, но осталось очень мало. Кусок обшивки, задний мост, часть кабины, теперь всё это было покрыто копотью и активно горело, распространяя удушливый чёрный дым.

Собственно, делать тут было больше нечего, работа сделана. Я опустил винтовку, но тут же снова её поднял. Кусок жести отлетел от удара изнутри. Изнутри, оттуда, где сейчас бушевало пламя. А потом из пламени вышел человек. Было ему около сорока лет, высок, худощав. Одет в брюки и голубую рубашку с коротким рукавом. Голова гладко выбрита, а на лице брезгливая гримаса, словно он не взрыв только что пережил, а наступил в кучу дерьма.

Но это всё было не главным, главное — он был жив, даже не поцарапан, не обожжён. Да чего там, даже одежда его была почти чистой. Он отошёл на несколько метров от пожарища, где дым не мешал обзору, а потом огляделся. Взгляд его, естественно, остановился на мне. И мне стало страшно.

Выстрелить я успел, даже попал. То есть, не попал, конечно, но пуля точно прилетела в проекцию его тела, после чего с визгом ушла в сторону. А потом меня поразил приступ слабости, руки разжались, выронив штуцер, в глазах поплыло, и я завалился набок, отчаянно царапая ногтями кобуру с револьвером.

Где-то вдалеке кто-то стрелял, даже очередь автоматная была слышна, но выстрелы быстро стихли. Неужели, он всех так? Меня слегка отпустило, я смог расстегнуть кобуру и потянуть наган наружу. А враг уже стоял радом с глумливым видом. Думаю, он специально ослабил своё влияние, чтобы поиграть со мной, как кот с мышкой.

Сил чтобы вскочить на ноги не было, всё, что я мог, — это отползать на спине, попутно отстреливаясь из револьвера. Выстрелил четыре или пять раз, но добился этим только сумасшедшего хохота от Пасечника. Пули уходили куда угодно, только не в него. В итоге я бросил оружие и посмотрел ему в глаза. Этого хватило, чтобы понять, что мне конец. Нам конец. Мои товарищи сейчас лежат в том же состоянии, он расправится со мной и возьмётся за них. В этих глазах отражалось могущество, перемешанное с сумасшествием. Могучий волшебник спятил, но всё ещё остался могучим волшебником. Он теперь упивается своей мощью, играя с пойманным тараканом.

Нависнув надо мной, он ещё раз хохотнул, после чего вытянул руку вперёд, словно хватая меня за горло. Но горло моё далеко…

Тело моё сработало против моей воли, я даже не встал, вскочил на ноги, и моя шея оказалась в железном захвате его руки.

— Меня нельзя убить, — голос его напоминал змеиное шипение, тут я почувствовал, что он поднимает меня над землёй. — Ни огонь, ни металл мне не страшны, яды не действуют, а сила моя равна силе пяти человек.

С последним я был полностью согласен, тощий долговязый мужик легко держал мои почти девяносто килограмм над землёй.

— Ты убил моих людей, — на лице его отразилась притворная печаль. — Они верно служили мне, а ты их убил. Где я возьму новых? — тут он расплылся в улыбке, — ты будешь новым! Будешь верно мне служить. И вот тебе первый мой приказ: сейчас ты пойдёшь к своим людям и убьёшь их, всех.

И, как ни тошно мне было это признавать, он был прав, тело моё было почти полностью в его власти, я даже пальцем не смог бы пошевелить без его приказа.

— И для тебя будет лучше сделать это самому, а не под управлением… Аааа…

И на старуху бывает проруха, он сглупил, понадеявшись на свою неуязвимость. Стоило ему ослабить контроль и вернуть мне способность двигаться самостоятельно, как я вынул свой кинжал и всадил ему между рёбер справа, печень точно насквозь. Рука разжалась, я упал на землю, а противник мой сложился пополам. Нож застрял в нём, но у меня были и другие средства. Контроль над телом возвращался медленно, но простые движения я производить мог. Например, вынуть кастет из кармана. В этот момент он, пересилив боль, поднял голову и снова попытался взять меня под контроль, но было поздно. Кулак мой, усиленный кастетом, уже летел к его виску.

Бац! Твёрдая керамика врезалась в висок. Огонь и металл, говоришь? А вот так? Ещё три удара в голову заставили его рухнуть лицом вниз в глубоком нокауте, а я, навалившись ему на спину, обмотал шею удавкой и, уперев колено ему между лопаток, потянул за ручки. Те самые люди, которых я не уставал материть, умудрились снабдить меня оружием против волшебников. Металл, мать его, огонь и металл! Не нужно никаких магических знаков, не нужно медленно летящих стрел, даже яд не нужен. Простая деревянная пуля, не такая грозная, как свинцовая, но этого хватит, чтобы пробить его тело. И никто не додумался.

Удавка врезалась в шею всё глубже, он хрипел и пытался вырваться. Не выходило, сила у него оставалась, а вот с координацией движений было не очень. Один из моих ударов проломил черепную кость, на лысине хорошо видна кровавая вмятина, там, скорее всего, мозг повреждён. Нужно было нож вырвать, зарезать всё же быстрее, чем задушить.

Наконец, судорожные рывки, от которых меня подбрасывало, как на родео, стали затихать, лицо его приобрело бледный оттенок, а глаза остекленели. Я выждал ещё минуту, после чего отпустил ручки. От слабости хотелось грохнуться в обморок, но оставлять дело так я не стал. Он мёртв, но в этом мире бывают чудеса, а я не врач и не профессиональный убийца, уж лучше… Я перевернул тело, с упором ногой вырвал из него кинжал, после чего снова погрузил керамический клинок в сердце. Теперь точно всё. Не оживёт.

Теперь следовало задать вопрос: а я-то как? На адреналине смог задушить супостата, но теперь переживал откат. Колени тряслись, руки едва могли сматывать удавку, а голова кружилась так, словно это по ней били кастетом. А ещё остальные, их он, скорее всего, накрыл точно так же, если не сильнее, они ему были не нужны.

Минут через пять, когда меня слегка отпустило, я смог осмотреться. Неподалёку без признаков жизни валялся упавший с дерева Башкин. Ну, да, он ближе всех был, на дерево влез уже после взрыва, иначе его бы там осколками порвало.