Посланник

— Всё так и есть, — согласился Башкин. — По крайней мере, в том, что касается меня. Государственная власть в нынешних условиях не может контролировать всё и везде, часть функций приходится отдавать на откуп таким, как я. Сверху мне спускают задание, более того, часто результат этого задания до конца не ясен. А в том, что касается путей его выполнения, я обладаю большой степенью свободы. Например, могу отправиться в рейд с мутными личностями, чтобы достать недостающие компоненты. Могу также расплачиваться казённым добром, хотя потом придётся писать пространный рапорт. Или не придётся, поскольку я в хороших отношениях с военными, а потому можно надеяться, что они это имущество тихонько спишут.

Слово «рапорт» меня насторожило, учёный-то наш в погонах.

Винокур сидел молча, поставив автомат между ногами. Я заметил, что в разгрузке у него сплошь длинные пулемётные магазины, да и сам автомат подозрительно новый, без единой царапины. Тут Коростин, не поворачиваясь, протянул ему карту, открытую на нужной странице.

— Славик, глянь, как нам поступить. С караваном накладка вышла, они только до Раковки доедут, а дальше повернут на север, оттуда придётся самим.

Винокур уставился на карту.

— В Раковке перекрёсток?

— Угу, но там вдоль идёт трасса, а вправо и влево — козьи тропы.

— Тогда поворачиваем направо, по козьей тропе выезжаем на параллельную, оттуда уже следуем дальше. Вот этот участок должен быть безопасен, — он обвёл пальцем большой овал. — Да и дальше места относительно знакомые. Люди там бывают, и мне доводилось. Единственное — вот этот мост.

— А что там?

— Чёрный мох, весь зарос им, проезжать с закрытыми окнами и желательно в противогазах.

— Ну, противогазов нет, а вот респираторы найдутся.

— А что такое чёрный мох? — спросил я.

— Не эндемичное растение, — витиевато объяснил Башкин. — Сам я его не видел ни разу, но представление имею. Очень ядовито.

— Оно дважды ядовито, — сообщил Винокур. — Над зарослями постоянно летают его споры, которые, попадая в лёгкие, вызывают кровавый кашель. А ещё он выделяет ядовитые испарения, которые действует, как нервнопаралитический яд. Концентрация отравы небольшая, ветром его сдувает, да и вещество нестабильно, быстро распадается на воздухе. Но сами заросли при этом очень опасны. Думаю, если проскочить на скорости, а потом, километра через три-четыре остановиться и помыть машину, опасности нет.

— Ещё момент: есть вторичная опасность, — добавил Башкин. — Иногда у зарослей чёрного мха селится колючий прыгун. Существо мерзкое, падальщик, но не брезгует живой добычей, даже если она крупнее его. Сам он размером с большую собаку, покрыт колючками и, как следует из названия, способен высоко и далеко прыгать. А ещё он совершенно невосприимчив к яду. У зарослей постоянно гибнут животные, от мышей до оленей, прыгун их потом с удовольствием ест, для него это отличное место проживания.

— Опасен? — спросил я.

— Может машину попортить.

Сидевшая рядом Марина поёжилась и крепче сжала винтовку, того и гляди, станет жалеть, что со мной увязалась.

Дорога с караваном заняла четыре часа с небольшим. Покрытие на этом участке оказалась относительно приличной, поэтому скорость почти постоянно держали под сто, я даже не знал, что старая буханка на такое способна. А потом, посреди небольшой деревеньки, мы отвернули в сторону, а караван продолжил путь вперёд по главной дороге, сразу за деревней сворачивая на север.

Глава пятнадцатая

Перед тем, как свернуть направо, мы устроили привал. Ехать ещё долго, лучше сейчас остановиться и перевести дух. Коростин вылез из кабины и прошёлся по кругу, разминая ноги. Его примеру последовали остальные, при этом каждый держал в руках оружие и внимательно озирался по сторонам.

— Помню, на жаб тут охотились, в болоте, метров сто отсюда, — сказал Винокур. — Здоровые, с собаку размером, с каждой по двести грамм слизи соскребли.

— Слизи? — спросил я. — Для галлюцинаций?

— Нет, там всё сложнее, — начал объяснять офицер, но Башкин его перебил:

— Слизь гигантских жаб — это кладезь фармакологии, куча готовых лекарств, способных исцелять самые разные болезни, в первую очередь, мозговые. Часть веществ мы научились получать в лаборатории, а остальные — только так, из жаб, которых ловят на заражённых территориях.

— А если их в неволе развести?

— Насколько мне известно, такие эксперименты были, — сказал учёный, но, поскольку за слизь охотникам всё ещё неплохо платят, думаю, успеха не принесли.

— Предлагаю перекусить, — сказал Коростин.

Предложение было признано своевременным, мы завтракали ещё в крепости, а с тех пор прошло уже часов восемь. Немедленно из машины был извлечён примус, а минут через двадцать на нём уже булькало густое варево из тушёнки, картофеля и риса. Попутно инженер с довольным видом нарезал хлеб, теперь эту проблему смогли решить, у военных имелась небольшая пекарня.

— Успеем до темна мост проскочить? — спросил я с набитым ртом, суп из подручных продуктов после долгой голодовки показался необычайно вкусным.

— Думаю, да, — Коростин активно изучал карту, не забывая работать ложкой. — По моим расчётам, ночевать будем вот здесь, а завтра к обеду уже приедем на место.

— Там что, деревня? — спросил я, заглядывая через плечо.

— Угу, безлюдная деревня, каких тут множество. Там есть крепкие дома, колодец с водой, дрова и, может быть, свежие овощи. Они растут иногда сами по себе.

Несмотря на активный процесс поглощения пищи, никто не расслаблялся. Немой активно патрулировал окрестности, временами возвращаясь, чтобы закинуть в рот очередную ложку супа из котелка. Башкин и вовсе вынул странный прибор, которым сканировал окрестности. Марина старалась не отходить от меня.

— Странно тут, — сказала она шёпотом. — И страшно.

Я открыл было рот, чтобы напомнить, что её никто не тащил сюда насильно, но она тут же объяснила свою тревогу:

— Это ведь лес, самый обычный, а тут тишина гробовая, только и слышно, как мы ложками стучим. Птицы не поют, белок нет. Даже комары куда-то делись.

Я промолчал, а ведь замечание было к месту. Не знаю насчёт птиц и белок, но комаров не видно, а это странно. Круглый год плюсовые температуры, высокая влажность, а где-то рядом есть болото. А комаров нет. В болоте, кстати, жабы живут, а что они едят.

— Слушай, Слава, — позвал я Винокура. — А эти жабы в болоте, они чем питаются?

— При наличии возможности, съедят даже тебя. А вообще едят мелких зверьков, птиц, рыб, с голодухи могут и растительность щипать. Там очень неприхотливая пищеварительная система. А почему интересуешься?

— Заметил, что комаров нет.

— Комары для них не еда, комарами такую тварь не накормить.

— С насекомыми нашего мира случилась беда, — объяснил Башкин. — Не скажу, что вымерли совсем, но в местах, где прошлась нечисть, их почти не осталось, я имею в виду наших, земных насекомых. В местах применения магии, происходило что-то, что заставляло их собираться тучами, особенно летающих. Некоторые маги даже использовали, скажем, пчёл или муравьёв в своих нападениях. Недолго использовали, потому как огнемёты — это серьёзно. В итоге, численность членистоногого поголовья упала до критической отметки, теперь, вроде бы, понемногу восстанавливается. А из-за гибели насекомых нарушились пищевые цепочки, в результате пострадали ещё многие существа, вроде птиц или обычных лягушек. Их численность тоже упала до критической и теперь…

Его лекцию прервал Немой, который тронул его за плечо и указал куда-то в глубину леса.

— Там кто-то есть? — спросил учёный, а потом, не дожидаясь ответа (что правильно) поднёс к глазам свой прибор, напоминающий слегка переделанный микроскоп, и посмотрел в указанном направлении.

— Ага, фиксирую движение, тварь приличных размеров, холоднокровная, судя по габаритам… щитковая змея.

— Готовьте стволы, — скомандовал Винокур, отставляя в сторону опустевший котелок.