Тень и искры

– Откинь голову назад.

Я опустила взгляд на мыльную воду, и у меня перехватило дыхание. Соски были ясно видны. А он находился так близко и был таким высоким, что, даже стоя на коленях, мог их видеть.

Первозданный Смерти.

Который собирался вымыть мои волосы.

– Сера? – тихо позвал он.

Его дыхание коснулось моей макушки.

При звуке моего имени по мне пробежал трепет. Я откинула голову назад. Мысли так метались в голове, что их было трудно поймать.

Эш взял кувшин и стал медленно лить воду по всей длине волос.

– У меня есть к тебе вопросы.

– У меня тоже.

Сердце стучало слишком часто. С одной стороны, инстинкт требовал, чтобы я воспользовалась моментом. С другой – я понятия не имела, что делать. А в глубине души была совершенно сбита с толку его действиями, заворожена ими. Никто никогда не мыл мне волосы. Никто с тех пор, как в детстве это делала Одетта.

– Уверен, что есть. – Он обхватил мой затылок, поддерживая голову. – Но сначала я. Какой была твоя жизнь последние три года?

Мне пришлось увиливать.

– Такой же, как у любой принцессы.

– Я ни на секунду в это не поверил. Для принцессы ты слишком уверенно владеешь мечом и кинжалом.

– Кажется, мы уже выяснили, что ты знаешь не очень много принцесс, – возразила я.

– Знаю достаточно, чтобы понимать: большинство из них не стали бы сражаться с охотниками так бесстрашно и со знанием дела. Тебя кто-то обучал, – говорил он, смачивая волосы у меня на затылке.

– Меня обучали, – созналась я.

Если бы солгала, стало бы очевидно, что я что-то скрываю.

– С каким оружием?

– С любым.

– Зачем?

– Родные хотели, чтобы я могла защитить себя.

– Разве тебя не защищали королевские гвардейцы? Наклони голову назад чуть сильнее.

– Нельзя полагаться только на гвардейцев. Родные хотели позаботиться о том, чтобы я осталась жива и смогла исполнить сделку.

Чтобы сохранить равновесие, мне пришлось взяться за края ванны. Я запрокинула голову еще дальше, и моя спина выгнулась.

– Прекрасно. Так… прекрасно. – Его голос стал грубее. Вода полилась на волосы. – Кто тебя обучал?

– Рыцарь. – Я всем телом ощущала, как вода течет по груди и по ребрам. – Теперь моя очередь задавать вопросы.

– Приступай.

Эш подвинулся ближе, и его холодное тело прижалось к моей спине. Розовую кожу на сосках защипало.

Когда мне мыла голову Одетта, такого не было. Вообще. Я закрыла глаза.

– Ты правда думал, что я буду жить своей жизнью и забуду о сделке?

– Я на это надеялся.

Эш поставил кувшин и взял из коробки бутылочку.

Меня кольнула злость.

– А тебе никогда не приходило в голову, что этого не случилось, учитывая, что тебя призывали еще три раза?

– Ты о чем?

Недоумение в его голосе заставило меня сильнее сдерживать раздражение.

– Тебя призывали еще три раза с тех пор, как…

Вдруг до меня дошло, и я начала поворачиваться к нему.

– Не двигайся, – приказал он.

Я остановилась. Не потому, что он так велел, а потому что в его голос вернулись те грубые нотки. Открыв глаза, повернула голову настолько, чтобы заметить пыл в его взгляде, устремленном на мою грудь. У меня участился пульс. Я попыталась собраться с мыслями.

– Разве теневые жрецы не призывали тебя?

– А зачем? Они знали мое решение, как знала и ты. Если бы ты вернулась, они либо проигнорировали запрос, либо в угоду тебе сделали вид, что призывают меня. – Он начал намыливать мои волосы. – Но почему ты или твоя семья решили призвать меня снова?

Кожу начало покалывать, когда я поняла, что своими вопросами выдала постыдный секрет.

– Я… я никому не говорила о том, что ты сказал мне той ночью.

Первозданный молчал.

– Я была удивлена и разочарована, – выдавила я. – И… постеснялась сказать, что ты меня отверг.

– В этом не было ничего личного.

– Правда? – Я подавила смешок.

– Да. – Стараясь не тянуть мои волосы, он продолжал втирать пахнущее ванилью мыло. – У тебя красивые волосы. Словно сотканные из лунного света. Изумительные.

– Я подумывала их обрезать.

Эш усмехнулся.

– И обрезала бы, правда?

Я не ответила, и мои глаза закрылись. Он массировал пряди и кожу головы. От этих прикосновений мышцы шеи расслабились.

– У тебя хорошо получается. Ты часто моешь кому-нибудь волосы?

– Это в первый раз.

– Для меня тоже, – шепотом призналась я и почувствовала, как его пальцы на миг застыли, а потом продолжили осторожно тереть.

В голове стоял туман, но что-то в его словах пробудило воспоминания. Мои подозрения насчет его опытности вернулись, равно как и то, что он сказал о своем возрасте, – что он моложе, чем я ожидаю.

– Когда ты устроишься, нам нужно будет кое-что обсудить, – сказал он прежде, чем я спросила, сколько ему лет. – Но кое-что я хочу прояснить сейчас. Ты не сделала ничего такого, что заставило бы меня отказаться от исполнения сделки.

Я открыла глаза.

– Ты просто передумал и решил, что тебе не нужна супруга?

– Тем более такая, которая бьет меня кинжалом.

Я нахмурилась, уловив в его тоне поддразнивание.

– Ты все время будешь мне это припоминать?

– При любом удобном случае.

– Чудесно. – Я закатила глаза. – Я теперь жалею, что не ударила сильнее.

– Это невежливо.

– Кто-то может счесть невежливым, что ты три года бросал супругу, – парировала я. – Но знаешь что?

Эш рассмеялся низким и чувственным смехом.

Я прищурилась.

– Разве я сказала что-то смешное?

– Ты не сказала ничего смешного. – Он выпустил мои волосы. – Просто ты очень… прямолинейна. И я нахожу это…

– Если ты скажешь «забавным»… – предупредила я.

– Интересным. Я нахожу тебя интересной. – Он наклонил голову набок, и пряди волос упали ему на щеки. – И неожиданной. Ты не такая, как я помню.

– Ты не пробыл рядом со мной достаточно долго, чтобы узнать, какая я.

– То, что я почувствовал, когда увидел тебя на том троне, в том платье, сказало мне достаточно.

Я застыла.

– Я ненавидела то платье всеми фибрами души.

– Знаю. Закрой глаза. Я буду промывать твои волосы.

Я сделала, как он просил. Кувшин царапнул каменный пол.

– Что ты знаешь? И что обо мне сказало то, как я сидела на троне в том платье?

– Сказало, что ты позволила себя упаковать и преподнести незнакомцу, – ответил он, начиная смывать мыло с волос. – Сказало, что ты, похоже, стремилась быть отданной, хотя, скорее всего, сама ничего не решала. У тебя не было выбора.

Я резко вдохнула. Было больно, но он так точно выразился.

– Ты мог увидеть во мне девушку, достаточно смелую, чтобы исполнить сделку, в которой я ничего не решала.

– Это я тоже увидел. – Он поднял пряди моих волос, промывая их водой. – Я понял, что ты смелая. Что ты, должно быть, достойна уважения.

Внутри меня что-то перевернулось. Достойна уважения. Что достойного в том, что я должна сделать? Это достойно… и в то же время нет.

– Но я почувствовал не это, когда посмотрел на тебя, – продолжал он. – Я ощутил горечь страха. Терпкость страдания и безнадежности. И соленый вкус решимости. Вот что я почувствовал при виде тебя. Девушки, едва достигшей взрослости, вынужденной исполнять обещание, которое она никогда не давала. Я понял, что ты не хотела там находиться.

Меня потрясла точность его слов, задевшая даже тот уголок души, где хранилось воспоминание об облегчении, которое я почувствовала после его отказа. Но он никак не мог все это узнать.

– Ты все это определил, посмотрев на меня всего несколько секунд? – Я заставила себя усмехнуться. – Не может быть.

– Да. – Он провел пальцами по моим волосам, смывая мыло. – Я все это почувствовал.

– Ты понятия не имеешь, что я чувствовала…

– На самом деле имею. Я точно знаю, что ты чувствовала тогда и что чувствуешь сейчас. Твой гнев горячий и едкий, а неверие – холодное и кислое, как лимон. Есть еще кое-что, – добавил он, и у меня замерло сердце, а глаза открылись. – Не страх. Не могу вполне определить, но чувствую этот вкус. Я могу чувствовать вкус твоих эмоций. На такое способны не все Первозданные, но мне всегда удавалось, как и всем, в ком течет кровь моей матери.