Страница 49 из 132
– Поправь, если я ошибаюсь, – сказала я, чувствуя, что головная боль уже уменьшается, – но он видел только, как она собирала цветы. Он не разговаривал с ней. Так с чего он решил, что влюбился в нее?
Сир Холланд пожал плечами.
– Он увидел ее и влюбился.
Я закатила глаза.
– Он считал так, но это больше походило на одержимость.
– Ты имеешь в виду после того, как он… поговорил с ней?
Сир Холланд покачал головой.
Я издала сдавленный смешок.
– Прости. Не понимаю, как можно стать одержимым девушкой, которую лишь видел собирающей цветы. Я хочу сказать, любовь с первого взгляда? В это могу поверить, но только если они все же поговорили. – Я нахмурилась и задумалась. – И даже тогда я бы сказала, что это была похоть. Не любовь.
Он усмехнулся и вытянул ногу.
– Что ж, он стал одержим идеей вернуть ее и быть с ней.
У меня перехватило дыхание. Никогда не слышала эту часть легенды.
– Ему удалось?
– Его предупредили, что так нельзя. Что ее душа ушла в Долину, и она обрела покой. Но он… нашел способ.
– Боги.
Я закрыла глаза, охваченная ужасом и печалью. Если Сотория была реальной, у нее уже забрали жизнь. Мне стало дурно от того, что у нее отобрали и покой. Это вопиющий произвол.
– Сотория восстала и не обрадовалась этому. Она была напугана и несчастна. Бог не мог понять ее уныния. То, что он сотворил, не сделало ее лучше и не заставило полюбить его. – Сир Холланд помолчал. – Никто не знает, как долго длилась вторая жизнь Сотории, но в конце концов она умерла. Некоторые говорят, что она уморила себя голодом, другие уверяют, что она начала жить заново, но боролась со своим похитителем, несмотря на все его могущество. Она была сильна, Сера. Она была воином и боролась, несмотря на горе от потери жизни в таком юном возрасте. Несмотря на утрату покоя и контроля, независимо от того, что неравенство сил было не в ее пользу. Вот чем ты напоминаешь мне ее.
– О, – прошептала я, допивая чай. – Что ж, неплохо.
Я надеялась, что история Сотории – всего лишь старая легенда.
– Допила?
– Да.
– Хорошо. Может быть небольшая сонливость, но не как от снотворного, – объяснил он, поднимаясь. – В мешочке есть еще, если тебе понадобится. Нужно настоять травы в кипятке минут двадцать.
– Спасибо тебе. – Было странно произносить эти слова.
– Не за что. – Он подошел к двери и остановился. – Сера, все будет хорошо. Отдохни.
Как только он ушел, я сделала, как он велел. Закрыла глаза. Барабанный бой в голове и бурление в желудке почти полностью прошли. Как и предупреждал сир Холланд, от снадобья я почувствовала усталость или, по крайней мере, расслабилась настолько, чтобы задремать.
Не знаю точно, когда заснула, но спустя некоторое время боль прошла – и в висках, и в челюсти, а желудок успокоился настолько, что я смогла надеть штаны и решила что-нибудь поесть.
Не знаю, как рецепт этого снадобья, которое оказалось настоящим чудом, попал к сиру Холланду. Наверное, я обниму его при следующей встрече.
Наевшись, я почувствовала себя практически хорошо и пошла в ванную почистить зубы. Склонившись над маленьким умывальником, прополоскала рот. Ставя кувшин на узкую полку, я посмотрела вниз.
– Что за?.. – прошептала я, уставившись на красные потеки в пене.
Кровь.
Я очень мало знала об Избранных, как мужского, так и женского пола, но то ли любопытство, то ли беспокойство потянули меня на Ритуал в Солнечный храм.
Храм уже заполнили знать, богатые торговцы и землевладельцы. Благодаря бледно-розовому платью, которое носила в тех редких случаях, когда мама желала меня видеть, во мне признавали одну из прислужниц королевы. Я легко двигалась среди людей, которые поднимались по широким ступеням. Как и весь двор, храм был выстроен из раскрошенных бриллиантов и известняка. Солнце заливало стены и шпили, сверкая в бриллиантовых вкраплениях. На верху лестницы к колоннам крепились два больших факела. Серебристо-белое пламя слегка колыхалось на горячем ветру. Лавируя в толпе, я двинулась дальше, к главному залу Солнечного храма. Волоски у меня на затылке встали дыбом. Коридор был длинным и узким, с множеством закрытых дверей по бокам, и я представила, как за ними шуршат одеяния жрецов. Я содрогнулась, вспомнив, что говорил Эш о внутренностях жрецов.
Боги, это последнее, о чем мне следовало думать. Я подошла к входу в главный зал храма. Солнечный свет струился через стеклянный потолок, падая на кремовый с золотым пол. Я вошла в зал, сдерживая трепет. Здесь горели всего несколько десятков из сотен канделябров, расставленных вдоль стен. Я редко приходила в Солнечный храм, да и вообще в любой храм, но зал наполняла особая энергия, которая пропитывала сам воздух, которым я дышала, и потрескивала на моей коже, напоминая те разряды, которые чувствовала, прикасаясь к Эшу.
Скамьи уже были заполнены, и я, сняв капюшон, направилась к отгороженной колоннами нише. Ходить по Солнечному храму в капюшоне – знак неуважения, но это и привлекает слишком много внимания.
Я остановилась около золотой колонны и перевела взгляд на возвышение. По полу и у подножия трона, изготовленного из той же бриллиантовой крошки и известняка, что и весь храм, были разбросаны белые пионы. Спинка трона, вырезанная в виде солнца, поглощала лучи, льющиеся с потолка. По бокам трона стояли два солнечных жреца в безупречно белых одеяниях. Они безучастно смотрели в толпу, и у них был такой же изможденный вид, что и у теневых жрецов.
Отведя от них взгляд, я заметила в передних рядах блестящие короны королевы и короля. Они сидели впереди, справа от возвышения. Усыпанное крошечными жемчужинами платье мамы сверкало на солнце. Я иронично изогнула губы.
Ей повезло, что портниха успела закончить платье.
Скрестив на груди руки, переключила внимание на напряженную Эзру, которая сидела рядом с братом. Казалось, она даже не дышит. Можно представить, чего ей стоит оставаться здесь. Тавиус так широко расставил ноги, как могут только мужчины, и занимал по крайней мере два места.
Вот засранец.
Я поискала сира Холланда среди королевских гвардейцев, ждущих в нише поблизости от королевской семьи, но не нашла.
Мне стало жарко, когда обвела взглядом толпу, гадая, знает ли кто-нибудь о том, что случилось с Куперами, наверняка и с другими семьями и происходит сейчас, пока все эти люди сидят здесь и, скорее всего, думают о пирах и хорошем вине, которые ждут их чуть позже. Волнуют ли их вообще чужие беды?
У меня задергалась мышца на челюсти. Может, я несправедлива, и многим не все равно. Богатство и знатность не обязательно делают человека равнодушным к нуждам других. Я знала, что леди Розалин, которая сейчас уставилась на возвышение, часто посылала еду детям, находящимся на попечении Леди Милосердия. Лорд Малвон Фабер, отец Марисоль, не раз пускал к себе в дом тех, чьи жилища пострадали от пожаров или ливней. Лорд Карил Гавлен, сидящий с дочерью позади короля с королевой, все еще платил работникам, хотя они уже не могли возделывать ту же площадь земли.
Многим из присутствующих было не все равно – возможно, они беспокоились даже больше, чем мне известно, но горстка других, которым наплевать, все портила. И еще будущий король, который предпочитал гоняться за удовольствиями и волочиться за каждой юбкой, чем кормить свой народ.
Мое внимание привлекло мерцание жемчуга в волосах Эзры. Я всматривалась в крошечные круглые камешки. Красивые. Я не носила никаких драгоценностей, кроме золотых цепочек, которые когда-то удерживали мою вуаль. Мне никогда не давали украшений – ни колец, ни ожерелий, ни заколок, ни безделушек. И я никогда не покупала ничего на те монеты, что находила во время своих вылазок в город. Я не стремилась владеть драгоценностями, поскольку считала, что они не для меня. Звучит глупо, но когда Эзра или мама надевали эти блестящие красивые штучки, те казались на своем месте. Это можно было сказать почти о каждой женщине и мужчине, которые здесь сидели.