Тень и искры

– В один из этих дней, Сера, клянусь…

Что-то темное открылось в центре моей груди, в том месте, где обычно зарождалось тепло моего дара. Ощущение было скользким и холодным, оно ползло по мне змеей. Я уставилась на сводного брата.

– Что? Ты что-то сделаешь? Ты? А подбитый глаз не забыл? – Я улыбнулась, а он прищурился. – Если так, легко могу напомнить.

Он сделал шаг вперед.

– Ты маленькая су…

– Довольно, Тавиус! – прогремел голос отчима, напугав меня так, что я подскочила. – Довольно, – прорычал он, когда сводный брат хотел заговорить снова. – Оставь нас, Тавиус. Сейчас же.

Ошеломленная, что отчим выгоняет из кабинета не меня, я не заметила, как Тавиус бросился к столу.

– Вот, дорогая сестренка. – Он схватил тарелку с финиками и швырнул в меня. – Можешь раздать нуждающимся.

Финики взлетели в воздух. Тяжелая керамическая тарелка ударила по руке, которую я подняла, чтобы защитить лицо. По мне пробежала вспышка боли. Резко втянула воздух, а тарелка упала на мраморные плитки пола и треснула.

Рука горела. Я бросилась к Тавиусу.

– Ты, сукин…

– Довольно! Оба!

Король ударил кулаками по столу. Через мгновение двери распахнулись. Вошли два королевских гвардейца, держа руки на мечах.

– Сера, оставайся на месте. Ни шагу к брату! Это приказ. Если не подчинишься, до конца недели будешь сидеть в своей комнате. Обещаю.

Ярость вспыхнула во мне, как пожар, глаза защипало. Я заставила себя оставаться на месте, хотя так хотелось подобрать расколотую тарелку и обрушить ее на голову Тавиусу. Но король выполнит свою угрозу. Запрет меня в комнате, и я проиграю, если он так сделает.

– А ты, сын, – продолжал отчим. Тавиус остановился, вытаращив глаза, напуганный громовым голосом короля. – До конца дня не хочу тебя видеть. Иначе у тебя на голове может оказаться не эта тарелка, а что-то другое. Ты понял?

Коротко кивнув, Тавиус без слов развернулся и прошел мимо королевских гвардейцев. Король махнул им, они тихо удалились и прикрыли за собой дверь.

Нас окутала тишина.

Потом король заговорил.

– Ты в порядке?

Его мягкий вопрос озадачил меня. Я опустила взгляд. Пульсирующая болью рука покраснела. Будет синяк.

– Со мной все хорошо. – Я посмотрела на разбитую тарелку. – Было бы еще лучше, если вы меня не остановили.

– Уверен, что так, но, если бы не остановил, ты могла его серьезно ранить.

Я медленно развернулась.

Король взял кубок и осушил одним глотком.

– Ты бы в два счета расправилась с братом.

Его слова не следовало воспринимать как комплимент, но они все же окутали меня, как теплое одеяло.

– Он больше никогда этого не сделает, – добавил он, провел рукой по волосам. – Такое поведение ему не свойственно. Да, он вспыльчив. Но обычно он так не поступает. Он беспокоится.

Я бы не стала это утверждать с такой уверенностью. Тавиус всегда был жесток, а мама и отчим либо слепы, либо предпочитают этого не видеть.

– И о чем же он беспокоится?

– О том же, что терзает тебя. Просто он не выразил это словами, как это сделала ты.

Я ни минуты не верила, что Тавиус беспокоится о людях, которые не способны прокормить себя. Если он о чем-то беспокоится, то о том, как это однажды повлияет на него.

– Мне жаль, что тебе пришлось увидеть такое сегодня утром, – продолжал король. Я снова удивленно замолчала. – Знаю, что это ты их обнаружила. – Он откинулся назад и положил руку на подлокотник кресла. – Никому не следует видеть такое.

Я заморгала, и мне потребовалось мгновение, чтобы осознать еще и эти неожиданные слова.

– Может, и нет. – Я прочистила горло. – Но думаю, что некоторым нужно видеть, чтобы понять, насколько становится плохо.

– Я знаю, насколько все плохо, Сера. Даже не видя их.

Он поймал мой взгляд.

Я шагнула к его столу, сцепив руки.

– Нужно что-то делать.

– Будет сделано.

– Что? – спросила я. Неужели он все еще верит, что я могу это остановить?

Король перевел взгляд на одну из полок со стеклянными безделушками.

– Нам просто нужно время. – В его голосе прозвучали усталость и уныние. Он откинулся на спинку кресла. – Нам нужно подождать, и Гниль будет устранена. Со временем все наладится.

Покидая кабинет отчима, я испытывала неприятное ощущение. Такое бывает, когда впечатление от кошмарного сна держится часами после пробуждения и приходится напоминать себе, что приснившиеся ужасы – ненастоящие.

Ощущение тревоги. Я сошла с лестницы и направилась к пиршественному залу с опущенной головой, игнорируя слуг и то, как они игнорируют меня. Не представляла, на какие перемены надеется король. Нужно действовать. Не терпеть. Не предаваться напрасным надеждам.

Я вошла в пиршественный зал, потирая ушибленную руку. Нужно переодеться и найти сира Холланда. Для тренировки наверняка уже поздно. Возможно…

– Пожалуйста.

Я остановилась и огляделась. В большом зале никого не было. Ниши, ведущие в приемные, тоже казались пустыми. Подняла голову на галерею. У каменных перил никто не стоял.

– Пожалуйста, – прошептали опять, откуда-то слева. Я повернулась к освещенной свечами нише и закрытой двери внутри нее. – Пожалуйста. Кто-нибудь…

Я шагнула в тень, сжала дверную ручку и затаила дыхание, словно это поможет лучше слышать. Долгую секунду я ничего не слышала.

– Пожалуйста, – опять раздался тихий плач. – Помогите.

Кто-то был в беде. В голову лезли самые плохие мысли. Этими комнатами не пользовались, в них никто не заглядывал, и здесь могли происходить самые ужасные вещи. Я подумала о королевских гвардейцах и хорошеньких служанках. В крови вскипел гнев, и я повернула ручку. В мыслях мелькнуло сомнение: странно, что дверь открылась с легкостью. Гнусности обычно совершаются за запертыми дверями. Но, может, упал кто-то из слуг, чистивших уродливые люстры. Несколько лет назад одного из слуг постигла из-за этого мучительная смерть.

Я вошла в комнату, освещенную лишь несколькими светильниками, и мой взгляд упал на темноволосую девушку. Она стояла на коленях рядом с низким столиком между двумя длинными диванами.

– Ты в порядке? – спросила я, бросаясь вперед.

Девушка подняла голову, и я сразу ее узнала. Одна из кухонных служанок, которые молились. Она не ответила.

– С тобой все хорошо? – снова спросила я, опускаясь на колени.

Я не заметила ни складочки на ее накрахмаленной белой блузке. Она была бледна, светло-голубые глаза широко раскрыты, но из узла на затылке не выбился ни один локон, а кружевной чепец на голове даже не съехал.

Служанка метнула взгляд на что-то поверх моего плеча.

Я услышала тяжелые шаги, приглушенные толстым ковром, и мои мышцы напряглись. Дверь закрылась…

Щелкнул замок.

Девушка перевела взгляд на меня, ее губы задрожали.

– Прости, – прошептала она.

Проклятье, это ловушка.

Глава 16

По шее побежали мурашки. Я слегка повернула голову налево и увидела возле двери пару ног в темных штанах. Мне следовало подумать, прежде чем врываться в незнакомую комнату, пусть даже в Вэйфейр.

Разве я не проходила этот урок десяток раз за последние три года?

– У меня не было выбора, – прошептала служанка. – Правда, я…

– Довольно! – рявкнул мужской голос, и служанка сразу замолчала.

Голос донесся справа. Либо переместился тот, кого я заметила у двери, либо их двое. В крови загудело раздражение, и я полезла правой рукой в сапог. У меня выдался не очень хороший день, я была измотана после тех чудесных часов у озера. Бедные Куперы мертвы. Рука еще болела. Сир Холланд рассердится, потому что сегодня я наверняка пропущу тренировку, а моя единственная юбка, не вызывающая желания ее сорвать, сейчас будет испорчена.

Я понимала, чем это закончится.

Кровопролитием.

И чьей-то смертью.

– Знаю, что вы думаете, – сказала я, медленно вставая и вытаскивая нож из сапога.