Страница 120 из 132
– Это не пара лет назад.
– Прости. Когда вы допрашивали меня, у меня голова раскалывалась напополам.
Никтос изогнул губы, словно боролся с улыбкой.
– И болит не всегда так сильно, как сегодня?
– Да. Обычно я игнорирую боль, и она в конце концов проходит. Это лишь второй раз, когда она такая сильная.
Никтос вглядывался в мое лицо пристально, словно искал ответы.
– А кровь, когда ты чистишь зубы?
– Редко. Думаешь, это как-то связано с зубами? Однажды мой отчим…
– Это не зубная инфекция, – перебил Нектас.
– Ты и инфекцию можешь унюхать?
– Да, в самом деле могу.
– О. – Я глубже забилась в подушку. – Звучит как-то мерзко.
– Может быть, и так, – подтвердил дракен.
– Неважно, пахнет инфекция или нет, – сказал Никтос, и я прищурилась. – Твои головные боли – не мигрень.
– Не знала, что Первозданный Смерти – еще и целитель, – вымолвила я.
Он бросил на меня непроницаемый взгляд.
– Тебе уже стало лучше? Действительно?
– Да.
– Тогда это оно. – Он взглянул на Нектаса, и тот кивнул. – Думаю, твое недомогание – симптом Отбора.
– Что? – Я резко села и поморщилась от вспыхнувшей боли, которая сразу улеглась. – Это невозможно. Оба мои родители смертные. Я не боглин…
– Я и не предполагаю, что ты боглин, – перебил Никтос. На его губах появилась и исчезла усмешка. – Я думаю, что помещенная в тебя искра жизни дала побочный эффект, схожий с Отбором. Ты сейчас как раз в подходящем возрасте.
– С небольшим запозданием, – добавил Нектас.
Я нахмурилась.
– Не понимаю.
– Боглины проходят через Отбор, потому что у них в крови есть итер, – объяснил Никтос. – Искра, которую поместил в тебя мой отец, – это итер. Он подпитывает твой дар, и он достаточно силен, чтобы пробудить симптомы, которые были бы изнурительными, если бы не сочетание трав, которое когда-то открыл бог, наделенный даром составлять зелья. На это ушли сотни лет, как рассказывал отец. Зелье необходимо, поскольку никакие иные снадобья не унимают головную боль и прочие симптомы Отбора. Его дают всем богам, когда они вступают в Отбор, и всем боглинам, о которых нам известно. – Он опустил уголки губ. – Вот почему мне хотелось бы знать, откуда об этом зелье известно смертному.
И мне тоже. Но были более важные вещи, которые меня интересовали.
– Это означает, что я пройду Вознесение?
– Нет, – ответил Никтос. – Это всего лишь искра жизни – огонек итера. Более сильный, чем в боглинах, но ты не потомок богов. Он не часть тебя. Возможно, ты помучаешься еще пару недель или месяцев с этими симптомами, и потом они пройдут. Ты будешь в порядке.
Отрадно это слышать, особенно после того, что я узнала от Эйос об Отборе. Играя кончиками волос, я взглянула на Никтоса. Боль продолжала слабеть с каждым мгновением, и на ее место приходило множество вопросов и слов, которые я хотела сказать.
Нектас прочистил горло.
– Если вы меня извините…
Не дожидаясь ответа, он вышел из комнаты, оставив меня наедине с Никтосом. Первозданный смотрел на меня, в нем сквозила настороженность, которой прежде не было.
– Если у тебя опять заболит голова или появятся другие необычные симптомы, чай ослабит их, – сказал он. – Так что не надо терпеть.
– Не буду.
Я накручивала волосы на палец.
Первозданный еще немного посидел со мной и начал вставать.
– Тебе нужно отдохнуть. От чая ты можешь почувствовать сонливость.
– Знаю, но…
Никтос выжидающе выгнул бровь.
Я набрала побольше воздуха.
– Я хотела поговорить с тобой о…
– О прошлой ночи?
– Нет, хотя, наверное, в том числе.
– То, что произошло прошлой ночью, больше никогда не повторится, – заявил он, и мои пальцы застыли на волосах. Он сказал – как мечом обрубил. – Ты будешь в безопасности. Ты станешь моей супругой, как и планировалось.
Я опустила руки.
– Ты по-прежнему хочешь, чтобы я стала твоей супругой?
Он натянуто улыбнулся.
– Это никогда не имело отношения к нашим желаниям, а всегда было необходимостью. И если мы этого не сделаем, возникнет слишком много подозрений.
Мое сердце заколотилось.
– Я буду твоей супругой только по титулу?
Он склонил голову.
– Ты ожидаешь чего-то еще? Думаешь, что мой интерес пересилит здравый смысл? Особенно после того, как я узнал о твоем предательстве?
Дыхание обожгло мои внутренности.
– Я ничего от тебя не жду. Прощения или понимания. Просто хочу иметь возможность…
– Возможность чего? Объясниться? Нет необходимости. Мне известно все, что мне нужно знать. Ты была готова пойти на все, чтобы спасти свой народ. Я это уважаю. – Выражение его лица было так же сурово, как сомкнувшиеся вокруг меня стены. – И также уважаю то… как далеко ты была готова зайти, чтобы исполнить свой долг. Но ради чего? Любовь никогда не обсуждалась.
Я это понимала. После всего, что ему пришлось пройти. Я просто не желала признаться в этом самой себе. Я искала не любви. Об этом речи не шло. Тем не менее трудно было говорить о том, чего я хотела. Слова так просты, что многие принимают их как должное.
– Дружба, – прошептала я. Горло затопило жаром. – Я говорила о дружбе.
– Дружба? Даже если я думал о ней, то никогда не имел в виду тебя. Я никогда не смогу тебе доверять. Буду подвергать сомнению каждую мысль или действие. Тебя же воспитывали и готовили быть такой, какую я, по твоему мнению, хочу. Ты просто сосуд, который был бы пустым, если бы не искра жизни.
Я отшатнулась, тело оцепенело.
Глаза Никтоса ярко вспыхнули, и он отвернулся от меня.
– Как я и сказал, ты будешь в безопасности. Ты станешь моей супругой только по титулу, как, полагаю, планировал для тебя мой отец. Вот и все. Больше обсуждать нечего.
Глава 41
На следующее утро я сидела перед незажженным камином, уставившись на обгорелые щепки, и рассеянно потирала ладонями колени. Мои выстиранные бриджи принесли вместе с завтраком. Это сделала Давина, и она почти ничего не сказала. Не представляла, нормально ли это для нее или она услышала правду, несмотря на приказ Никтоса.
Хорошего было только то, что вместе с едой, к которой я почти не прикоснулась, принесли нож для масла. Такой нож не причинит серьезного вреда богу, но, уверена, смертному от него не поздоровится. Так что я стащила нож и сунула в сапог.
Я плохо спала прошлой ночью, даже после зелья. Еда не вызвала у меня интереса.
Я вспомнила, когда последний раз ощущала такую же пустоту. После того, как приняла снотворное. Дело не только в Никтосе. Но и в правде, которая мне стала известна о Колисе. В угрозе, которую представляю для Страны теней. Во мне. В Тавиусе и Норе, лорде Клаусе и всех остальных. В том, как я скучаю по Эзре и сиру Холланду. Хочу сказать маме, что Гниль возникла не из-за меня. И в том… как сильно желаю, чтобы Никтос был Эшем.
Чувствуя слабость, я играла концом косы. А еще дело в том, что прошлое нельзя переделать. Его нельзя простить. Нельзя забыть.
Из размышлений меня вырвал стук в дверь. Я встала.
– Да?
– Это Эйос.
Удивленная, я обошла кушетку.
– Заходи.
Дверь открылась, и в комнату вошла не только Эйос, но и Бель, которая стояла в коридоре, когда Давина приносила завтрак. Видимо, сегодня на дежурстве Бель, и я не знала, охраняет ли она меня или других – от меня.
– Нужно, чтобы ты пошла со мной, – объявила Эйос.
Я напряглась и с подозрением спросила:
– Куда?
– Ты никуда не должна ходить. – Бель за ее спиной сложила на груди руки. Мой взгляд упал на ее оружие – гораздо лучше моего жалкого ножа для масла. – Я сказала ей, что Никтос желает, чтобы ты оставалась в своих покоях, но Эйос, как всегда, не слушает.
Рыжеволосая богиня и теперь не слушала.
– Джемма проснулась.
– О. – Я перевела взгляд с одной богини на другую. – Это же хорошая новость, правда?
– Да, – ответила Эйос, а Бель пожала плечами.