Хроноагенты за работой

Я заметил, что левая рука, которой Лючиано придерживал листы бумаги, заметно дрожала. Дрожали и его губы. Так сильно подействовало на моего послушника сравнение работы инквизиции с древнеримскими палачами и сарацинами и красочное описание работы «средств убеждения». Хотя, по роду деятельности, писарь не раз присутствовал при допросах с «воздействием». Впрочем, «воздействия» отнюдь не всегда заходили так далеко.

— Ваше высокопреосвященство! — услышал я слабый голос Антонио.

Услышал, но не обратил на него ни малейшего внимания. Я снова обратился к Лючиано:

— Теперь, сын мой, ты перепишешь этот график и передашь один экземпляр мессиру Антонио. Пока он его изучает, позовёшь двух помощников. Мы приступим сегодня же. Зачем терять время? Заодно прикажешь принести нам обед. Пока они готовятся, мы с тобой пообедаем.

— Ваше высокопреосвященство! — теперь Антонио уже завопил.

Он вывалился из кресла, упал на колени и ухватил меня за край сутаны.

— Пощадите, ваше высокопреосвященство! — рыдал он.

— Поздно, сын мой, поздно, — мягко отстранился я, — Я предлагал вам спасение, вы его отвергли и сами выбрали себе путь. Действуйте, сын мой, — обратился я к Лючиано.

— Ваше высокопреосвященство! Пощадите! Я подпишу всё, что вы требуете, и выступлю с проповедью в соборе хоть завтра утром! Пощадите!

Антонио всего трясло, он был бледен, холодный пот стекал по его лицу. Ручаюсь, что в штанах у него тоже было мокро. Какое-то время я посмотрел на него, вздохнул и сказал Лючиано:

— Сын мой, напиши текст отречения по всей форме. Ты знаешь, как это делается. А ты, мессир Антонио, сядь на своё место и замолкни. Мне надо ещё кое-что почитать.

С этими словами я раскрыл дело Маргариты Кастро. С развратником я покончил. Через пятнадцать минут Антонио д'Алонсо, не читая, трясущимися руками подписал отречение.

— Вот вам бумага. Идите и пишите текст проповеди. Вечером передадите его мне для редактирования, — приказал я.

Антонио увели. Лючиано вздохнул и передал мне протокол. Бегло просмотрев его, я убедился, что мальчик записал именно то, что я хотел. Он правильно понял меня. Взглянув на него, я увидел в его глазах следы презрения. Проследив за взглядом, я понял, что он смотрит на пустое кресло, где только что сидел Антонио.

— Хм! Я вижу, сын мой, ты уже сожалеешь о том, что мы не применили к мессиру Антонио хотя бы десятой части того, что пообещали. Видишь ли, сын мой, иногда красноречивое слово действует лучше любой пытки. Особенно это относится к таким субъектам, как этот Антонио. Зачем тратить лишние усилия и время, когда клиент и так созрел. А времени у нас мало. Нам сегодня надо разобраться ещё с тремя. А вот и первая из них.

В этот момент в камеру ввели Маргариту Кастро. Я благословил её и указал на кресло. Она робко присела и уставилась на меня взглядом затравленного зверька. Ну и вкус у Святого Духа, пся крев! На его месте я бы ни за что не польстился на эту особу. Страшна, как Схлопка, или как смертный грех по выражению этой эпохи. Хотя… Я сделал скидку на тяжело протекающую беременность, на тюрьму, на пытки жаждой и бессонницей.

— Сын мой, — шепотом спросил я Лючиано, — ты знал эту девицу раньше?

— Да, ваше высокопреосвященство, — ответил писарь.

— Она всегда выглядела так жутко?

— О, нет, ваше высокопреосвященство! Это была одна из самых привлекательных девушек Генуи. Красавицей её назвать было трудно, но…

Лючиано покраснел и осёкся. Я улыбнулся, улыбнулся обычной человеческой улыбкой и похлопал его по плечу.

— Ну, ну, сын мой! Не надо так смущаться, особенно после разговора с Антонио д'Алонсо. А отца её ты знаешь?

— Да, ваше высокопреосвященство.

— Каков он? Я имею в виду: каков он в вере?

— Джулиано Кастро — добрый католик. Он очень твёрд в вере, не пропускает ни одной службы и много жертвует церкви.

— Понятно.

Мне действительно всё стало понятно. Суровый католик Кастро мог запросто изувечить свою дочь, если бы узнал, что она ждёт внебрачного ребёнка. И никто ей ничего не внушал. Она сама всё придумала. Боюсь только, что Святая Инквизиция несколько перестаралась в этом деле, и невинная ложь переросла в тихое помешательство. Возможно, Маргарита уже и сама верит в то, что носит в себе плод от Святого Духа. Проверим.

— Скажи, дочь моя, — мягко начал я, — в каком виде являлся тебе Святой Дух, и какие слова он тебе говорил?

Маргарита начала робко и сбивчиво пересказывать известный евангельский сюжет. Постепенно она увлеклась, глаза её заблестели, она начала приводить всё новые и новые подробности, порой откровенно натуралистические. Увы, я оказался прав. Несколько раз я прерывал Маргариту вопросами и ловил её на противоречиях. Это давало надежду, что её фантазия ещё преобладала над помешательством. Что ж, слава Времени, не всё ещё потеряно. Я решительно остановил Маргариту и на несколько минут замолчал. Блеск в глазах Маргариты постепенно потух, и она снова напоминала затравленного зверька.

— Хорошо, дочь моя, — сказал я наконец, — Я верю тебе.

— Верите, ваше высокопреосвященство? — робко и недоверчиво переспросила Маргарита.

— Конечно! — убедительно ответил я, — Но ты ведь знаешь, как коварен враг рода человеческого, как искусно он принимает чужие облики и рядится в чужие одежды. Поэтому ты не должна носить в себе обиды на Святую Инквизицию за то, что она не сразу поверила тебе. Что же касается твоей участи, то тебе нельзя здесь больше оставаться. Тюрьма не место для будущей матери. А к тому плоду, который носишь ты, мы должны относиться особенно бережно. Поэтому, сегодня же тебя переведут в монастырь урсулинок в Мантуе. Сёстры-урсулинки весьма опытные в таких делах. Они помогут тебе выносить плод, примут роды и окажут почести как Богородице. Я их об этом предупрежу. Если ты пожелаешь, то можешь остаться с ними и после родов.

— Вы не обманываете меня, ваше высокопреосвященство? — недоверчиво, но с надеждой в голосе, спросила Маргарита.

— Кардиналы не лгут, дочь моя! — сурово ответил я и приказал Лючиано, — Увести и приготовить к отправке в Мантую, в монастырь урсулинок. А к нам пусть приведут следующего.

Когда Лючиано вернулся, я уже листал дело Франческо дель Роко. Мой «клиент» по списку шел третьим. Приближался центральный момент моей операции. Лючиано прервал мои размышления робким вопросом:

— Ваше высокопреосвященство, неужели вы действительно поверили, что Маргарита Кастро понесла от Святого Духа?

— Конечно, нет, сын мой! Я не настолько глуп, чтобы верить этим сказкам. Но и не настолько жесток, чтобы держать в тюрьме беременную женщину и мучить её допросами и гуманными методами убеждения, которые применял к ней епископ Кастро. Что же касается главного вопроса: кто ей это внушил? — я помолчал, — Да никто ей этого не внушал! Точнее, это ей внушил страх. Она смертельно боялась своего отца — ревностного католика. И ей в голову пришла наивная мысль. Отец не тронет её, если узнает, что она беременна от Духа Святого. Постепенно, она сама уверовала в это и помешалась. Но, слава Всевышнему, это ещё не зашло так далеко, чтобы стать необратимым. Сёстры-урсулинки в Мантуе — мастерицы своего дела. Они как раз специализируются на таких тихих помешательствах. А роды и материнство окончательно излечат несчастную Маргариту. Да и отцу будет трудно достать её в этом монастыре. Но это был случай простой. А вот сейчас нам предстоит работа посложнее.

Последние слова я произнёс, когда в камеру вводили Франческо дель Роко. Это был крепко сложенный мужчина лет сорока пяти. Длинные черные волосы, чуть тронутые сединой, обрамляли бледное лицо с высоким лбом и внимательными настороженными глазами. Я благословил его, и он занял своё место.

— Мессир дель Роко, — начал я, — как видите, мы — одни, и, значит, я пригласил вас не для допроса, а для беседы.

— Инквизитор, ваше высокопреосвященство, не приглашает, а вызывает, — возразил дель Роко, — Поэтому, любая беседа с ним является для подследственного допросом.